Почему России необходимо новое государство

Мало кто обошел вниманием события столетней давности и не высказался о значении Октябрьской революции. Интерес, который и сейчас порождает это событие, далек от академического: рассуждая о делах давно минувших дней, наши современники так или иначе проецируют их на нынешнее время.

Две революции

В начале 1917 года в России свершилась давно требовавшаяся стране буржуазная революция. Была ликвидирована монархия, провозглашены основные свободы, введено всеобщее избирательное право. Возникла крайне сложная форма двоевластия, в рамках которого временный комитет Государственной думы сосуществовал с петроградским советом, а компромиссное временное правительство, как предполагалось, должно было подготовить страну к последующим реформам. Все мы хорошо знаем, что произошло дальше: после июльских событий в Петрограде правительство оттеснило Советы, а августовское Государственное совещание фактически открыло путь к установлению авторитарного режима. Наконец, корниловский мятеж спровоцировал резкий всплеск революционных настроений, а неспособность власти решить самые насущные проблемы облегчила победу большевиков.

Напоминают ли эти события то, что происходило в России сравнительно недавно и что происходит в стране в наши дни? Несомненно.

В 1990–1991 годы Советский Союз пережил события, похожие на те, что разворачивались в Российской империи в конце Первой мировой войны. Россия фактически пережила вторую в своей истории буржуазную революцию. Была уничтожена монополия правящей партии на власть, открыты границы, декларированы свободные выборы. Как и много лет назад, оказалось, что в стране существует двоевластие, представленное президентской администрацией и Верховным советом. Оно завершилось в 1993 году при формальном сохранении демократических свобод и либеральных правовых норм, которые, однако, все больше тяготили правящий класс. К 2012-му Россия приблизилась к рубежу, когда совещательная демократия превратилась в пустую формальность, будучи фактически заменена режимом личной власти.

В отличие от революционного 1917 года события, которые последовали за «второй буржуазной революцией» в России, растянулись на четверть века. И даже сегодня они далеки от своего логического завершения. Как и 100 лет назад, новая Россия вряд ли может считаться состоявшейся страной: она так и не смогла обеспечить ни динамичного экономического роста на базе конкурентного и рыночного капитализма, ни установления стабильного режима народовластия. Очевидно, что не удалось ни вписаться в современные международные отношения, ни найти полного взаимопонимания с ближайшими соседями. Поэтому размышления о революции могут показаться сейчас весьма актуальными. Однако лишь совершенно не понимающий логики истории человек может считать очередное потрясение желательным и полезным.

Продолжая аналогии сегодняшнего положения дел с событиями столетней давности, необходимо, однако, вспомнить главную альтернативу, перед которой стояла Россия осенью 1917 года, — выбор между большевистским восстанием и созывом Учредительного собрания. Стоит напомнить, что именно временное правительство подписало и себе и России приговор, перенеся выборы с первоначальной даты — 17 сентября на 12–14 ноября: после того как власть перешла к большевикам, новая структура была обречена на провал. В иных условиях, как и предполагалось весной 1917-го, Учредительное собрание имело шанс стать отправной точкой новой, современной России.

На мой взгляд, если и стоит проводить параллели между Россией 1917 и 2017 годов, то именно в том, что сегодня, как и 100 лет тому назад, страна нуждается в тотальном переучреждении.

Если судить с крайне поверхностной точки зрения, Россия сейчас выглядит относительно успешной и вполне современной страной. Однако нельзя не признать, что даже наиболее нужные обществу институты не действуют. Государственная служба давно превратилась в самый выгодный вид частного бизнеса: в стране ограничивается деятельность оппозиционных политических партий и движений; судебная система утратила свой независимый характер; общество милитаризируется и во все большей мере подчиняется «правоохранительным» органам; промышленность, наука, образование, социальная сфера — все эти жизненно важные сегменты стремительно деградируют. Страна является федерацией только на словах: «избранные» губернаторы меняются по никому не известным причинам с калейдоскопической быстротой. Доверие к институтам (я не говорю о личностях — им в автократиях доверяют всегда) практически отсутствует.

Сегодня Россия живет предвкушением президентской избирательной кампании, результат которой, на мой взгляд, вполне предрешен. В обществе дебатируются уже перспективы 2024-го и даже 2030 года. И я рад был бы ошибиться, но эти размышления могут оказаться настолько же актуальными, как обсуждения осенью 1916 года деталей празднования, ну, например, 25-летия коронации государя императора или 200-летия создания Российской империи. Переходный период пора завершать, и главной задачей, стоящей перед Россией, является не смена президента или переход к парламентской форме правления, а полное переучреждение страны.

Переучредительное собрание

Сегодня очевидно, что Конституция 1993 года не предотвратила авторитарного поворота, а это означает, что в ней не были закреплены положения, которые гарантировали бы сохранение народовластия. Это можно понять, ведь ее задачей было обеспечение диктатуры «демократов» и недопущение коммунистов во власть, а вовсе не обеспечение баланса властей. Поэтому разработка и принятие новой Конституции, несомненно, должны стоять на повестке дня, причем этот процесс должен быть открытым и гласным, а не вестись келейно, с тем чтобы затем вынести готовый текст Основного закона на формальный референдум.

Не менее ясно, что Россия не является настоящей федерацией, а в условиях гибкого и подвижного мира империи давно стали анахронизмом. «Спасение» России от распада в 1990-е и начале 2000-х годов я рассматриваю не как утверждение современной государственности, а как приговор таковой. Разработка нового федеративного договора и закрепление в нем фундаментальных принципов разделения полномочий между центром и регионами, устройства местного самоуправления, подотчетности Москвы провинциям, а также распределения бюджетных потоков должны оказаться в центре внимания при проведении реформ.

Разумеется, существует масса более «приземленных» вопросов — амнистии, гражданства, люстрации, механизма сохранения отделенности государства от религиозных конфессий, гарантий экономических прав граждан, выработки доктрины внешней и оборонной политики и много других. Определение четкой позиции по ним я тоже считаю составной частью процесса переучреждения страны, кажущегося мне единственной альтернативой масштабным революционным событиям, потенциал которых постепенно накапливается в России.

Проблема нынешней Российской Федерации обусловлена, на мой взгляд, тем, что она не создавалась как продуманный проект, а формировалась по мере развертывания драматических событий 1989–1991 годов. Будучи самым большим осколком империи, она не могла сразу превратиться в федеративное государство. Оставаясь носителем вековых традиций авторитаризма, она не могла немедленно стать демократией. Формирование новых государств — если, конечно, они хотят быть устойчивыми и успешными — это долгий процесс. Между провозглашением независимости британских колоний и вступлением в силу Конституции США прошло без малого 13 лет, а учреждение государственности с нуля представляется куда менее сложным, чем перестройка государственных структур с тысячелетней историей. Сегодня, когда многие прежние перегибы преодолены, но некоторые тупики в развитии стали лишь более очевидны, перспектива Учредительного собрания кажется мне совершенно естественной — такой, какой она и была 100 лет тому назад для всех, кроме силой захвативших государственную власть большевиков.

В какой форме соберется этот представительный орган, как он будет избран, каким окажется представительство граждан или регионов, кто сможет, а кто не сможет быть среди его членов — это вопросы, несомненно требующие анализа и оценки. Мне в этой короткой статье хотелось лишь сформулировать саму задачу переучреждения России, без решения которой наша страна не сможет стать демократической и современной, как не стала таковой 100 лет назад, если нам раз за разом приходится возвращаться к вопросам, разрешение которых в большинстве успешных государств воспринимается как очень давняя история.