Что показало решение КС по делу о границе

​Решением Конституционного суда России о законности изменения административной границы между Республикой Ингушетия и Чеченской Республикой завершился длительный этап споров по поводу правомерности проведенной границы. Впору подвести итоги почти трех беспокойных месяцев, которые не могли не отразиться на политических перспективах региональных руководителей, подписавших соглашение о границах, — Юнус-Бека Евкурова и Рамзана Кадырова.

Возможности Кадырова

Кадыров точно не имеет оснований быть недовольным. Суд подтвердил правомочность проведения границ, за которое он выступал активнейшим образом, и это еще раз показало, что позиция главы Чечни по любым спорным вопросам имеет серьезную поддержку на федеральном уровне. Но одновременно все увидели, что влияние Кадырова на Северном Кавказе за пределами Чечни имеет свои границы. Недаром жесткие призывы из Грозного прекратить акции протеста не повлияли на происходившее осенью в Ингушетии. Более того, из многих выступлений противников соглашения о границе на митингах и в соцсетях было ясно, что неприятие той жестко вертикальной системы управления, которая имеется в Чечне, было одной из важных движущих сил протестов в Ингушетии.

Можно отметить, что похожая ситуация для Кадырова складывается и на дагестанском «направлении». Там по-прежнему стоит вопрос о восстановлении Ауховского района, ликвидированного во время депортации чеченцев в 1944 году и до того населенного преимущественно чеченцами. Сторонники этого шага, безусловно, апеллируют к Кадырову и его окружению. Однако восстановление района связано с решением множества административно-хозяйственных проблем, и быстрого решения не видно. При этом примечателен тот факт, что, несмотря на масштабные «чистки» в дагестанском руководстве, свое место сохранил министр транспорта, энергетики и связи Сайгидпаша Умаханов, бывший мэр приграничного с Чечней Хасавюрта. По оценкам многих наблюдателей, именно он является основным оппонентом нынешнего руководства Чечни в дагестанской элите.

Поэтому решение КС мало что изменило для главы Чечни: он подтвердил и большие масштабы своих возможностей, и их границы. В ближайшем будущем вокруг лидера Чечни, скорее всего, сохранится своего рода динамическое равновесие: будут попытки расширения его влияния на Северном Кавказе при сильных аргументах против со стороны оппонентов на федеральном уровне.

Потери Евкурова

Последствия конфликта для Ингушетии гораздо менее очевидны. Одно можно сказать твердо: хотя КС удовлетворил иск ингушского руководителя (проверить конституционность проведения границ суд просил именно он), жизнь для Евкурова после осени 2018-го точно не будет такой, как раньше.

Прежде всего Евкурову станет еще сложнее опираться на традиционные институты, присутствующие в современном ингушском обществе. Речь об исламских структурах и о структурах родовых (тейповых). Отношения с местным муфтиятом, под контролем которого находится около 80% мечетей республики, не ладились у руководителя Ингушетии давно. Конфликт, связанный среди прочего с организацией паломничества жителей республики в Мекку, полтора года назад привел к заявлению муфтия о том, что Евкуров отлучен от мусульманской общины республики. Осенние события ознаменовали еще большее отдаление главы Ингушетии от крупнейшей религиозной организации региона: муфтий Иса Хамхоев, хотя и не был среди лидеров протестующих, выступил против подписанного соглашения о границе, что митингующие восприняли как серьезную поддержку своим позициям.

Кроме того — и вот здесь ситуация принципиально новая, — в явной оппозиции Евкурову оказались некоторые из родовых структур (тейпов) Ингушетии. Слово «тейп» на протяжении последних полутора-двух десятков лет было, пожалуй, самым модным этнографическим термином среди журналистов, желавших продемонстрировать «особость» и архаичность Северного Кавказа. А вот среди ученых-социологов, исследующих жизнь региона, реальная значимость тейпов и действительный общественный вес их старейшин вызывали серьезные сомнения. Исследователи обращали внимание, например, на то, что в период острых конфликтов между мусульманами различных направлений в 2015–2016 годах эти традиционные общественные структуры оказались абсолютно не у дел.

Тем не менее в ходе осенних событий выяснилось, что главы ряда тейпов не готовы ограничиваться привычными церемониальными ролями и могут, например, оперативно «отлучить» от тейпа республиканского чиновника, поддержавшего соглашение о границе. А некоторые старейшины становились героями YouTube, где их гневные обращения к Евкурову набирали десятки тысяч просмотров. До волны протестов руководитель Ингушетии демонстрировал подчеркнутый пиетет к главам крупных ингушских родов, регулярно проводил с ними встречи, подробно освещавшиеся республиканскими СМИ. Теперь же, как раз когда тейпы подтвердили свою реальную, не «протокольную» значимость, диалог между их лидерами и руководством республики серьезно нарушен.

Тем самым сегодня руководству Ингушетии придется участвовать в своего рода эксперименте: управлять регионом, в котором традиционные религиозные и родовые структуры подтвердили свою значимость, без опоры на них. Простым этот эксперимент точно не будет.

Что дальше

Прогнозы, что ситуация в Ингушетии «выйдет из берегов», во время осенних событий звучали с дежурной регулярностью. Одна из главных причин того, почему происходящее не вышло за пределы правового поля, видится в одном простом обстоятельстве: многим активистам, выступившим против соглашения о границе, было что терять.

Дело в том, что на острие конфликта осенью оказались все же не старейшины и не муфтият, а представители наиболее модернизированной и успешной части ингушского общества: предприниматели, имеющие деловые контакты за пределами региона; блогеры и журналисты независимых изданий; московские ингуши, среди которых наиболее заметны были представители «свободных профессий», например адвокаты и ученые. Превращение протестов в массовые беспорядки грозило им вполне конкретными рисками — репутационными, да и деловыми.

Однако настоящий «предохранитель» против радикализации протеста появится, если и власти Ингушетии, и их оппоненты будут одинаково понимать, как действовать нельзя ни в коем случае. Так, полицейское давление на участвовавших в протестах может снизить число тех, кто готов публично выражать свое несогласие с властью. Но одновременно оно может спровоцировать оставшихся на менее цивилизованные формы протеста. Не меньшую опасность несет и переход оппонентов Евкурова к требованиям срочного решения других спорных межрегиональных вопросов, в которые с 1990-х годов была втянута Ингушетия, например вопроса о положении ингушского населения в Пригородном районе Северной Осетии. Попытки «одним махом» решить все проблемы точно не придадут ситуации устойчивости.

Избегать шагов, ведущих к обострению ситуации, всем сторонам важно не только для сохранения безопасности в регионе. Можно по-разному относиться к решению о проведении границы между Чечней и Ингушетией, но в его критике с небывалой для Северного Кавказа отчетливостью шла речь о федерализме, законности, учете мнения граждан при принятии важных решений. Если вместо продолжения этих дискуссий на первый план вновь выйдут непримиримость к «чужакам» и ставка на силу, последствия для региона будут более ощутимые, чем от любого изменения границ.

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.