«Очередная попытка вмешательства в бизнес»: 4 вопроса по делу «Рольфа»
Как появился новый аргумент в уголовных делах против бизнесменов
1. Чем прецедентно дело «Рольфа»
В конце недели стало известно, что Сергея Петрова, основателя крупнейшего автодилера России — компании «Рольф», — обвинили в выводе 4 млрд руб. за рубеж в 2014 году. Следственный комитет возбудил дело против Петрова и топ-менеджеров «Рольфа» по признакам преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 193.1 Уголовного кодекса (совершение валютных операций по переводу денежных средств в иностранной валюте или валюте Российской Федерации на счета нерезидентов с использованием подложных документов), максимальное наказание по которой составляет от пяти до десяти лет лишения свободы.
Статья о выводе средств за рубеж по подложным документам применяется редко, сказал РБК партнер адвокатского бюро «Деловой фарватер» Сергей Литвиненко. «Возбуждение дела именно по этой статье, на мой взгляд, может свидетельствовать об избирательном подходе к данной ситуации и к конкретному человеку», — считает он. Эта статья была введена сравнительно недавно — в августе 2013 года, а правоприменительная практика по ней стала складываться только с 2016 года, поэтому многие коммерсанты недооценивают риски, связанные с выводом заработанных ими денежных средств за рубеж, добавляет адвокат, руководитель уголовной практики ЮРФО Андрей Бочкарев. По его словам, в последнее время в связи с ужесточением валютного контроля таких уголовных дел стало появляться все больше.
С учетом суммы сделки по покупке «Рольф Эстейта» (это как раз те самые 4 млрд руб.) есть основания полагать, что все действия продавцов и покупателей очень внимательным образом проверяли контролирующие органы (ЦБ, Росфинмониторинг и ФНС), поэтому вызывает абсолютное недоумение, почему эта история стала актуальной по прошествии пяти лет с момента совершения сделки, сказал РБК руководитель коммерческой практики юридической компании BMS Law Firm Денис Фролов.
«В последнее время все больше приходится сталкиваться с тем, что правоохранительные органы пытаются вторгаться в гражданско-правовую сферу. Очень похоже на то, что частные споры пытаются разрешать при помощи правоохранительных органов, что, конечно, не может не настораживать», — добавляет управляющий партнер адвокатского бюро «Чернышов, Лукоянов и партнеры» Григорий Чернышов. Например, в деле управляющего партнера Baring Vostok Майкла Калви, которого в феврале обвинили в хищении 2,5 млрд руб. у банка «Восточный» в результате завышения стоимости активов, переданных банку в счет долга, налицо «фактически гражданско-правовой спор, и всем понятно, что это намеренное или случайное вмешательство правоохранительных органов в интересах одной из сторон спора», указывает адвокат. Baring спорит за контроль над банком со второй группой акционеров во главе с Артемом Аветисяном. Сам Петров в качестве аналогичного преследования приводил в пример дело бывшего министра по делам «открытого правительства» Михаила Абызова, которого в конце марта арестовали по обвинению в создании преступного сообщества и мошенничестве на 4 млрд руб. также в результате предполагаемого завышения оценки нескольких компаний.
В деле «Рольфа» также «все понятно», сказал РБК российский бизнесмен из списка Forbes: «Про любую сделку можно сказать, что ты купил компанию, чтобы вывести средства, и судья это подтвердит, никто не будет разбираться».
2. Насколько распространены внутригрупповые сделки
Внутригрупповые сделки, к которым можно отнести покупку «Рольфом» «Рольф Эстейта» у своего акционера Сергея Петрова, очень распространены в России, напоминает Чернышов: для этого используются совершенно разные механизмы, включая займы, поручительства и сделки купли-продажи акций. «Если следователи на этом основании начнут преследовать бизнесменов и за внутрироссийские сделки [в то время как «Рольф» купил актив у кипрской компании], это будет очень плохо. Это коснется очень многих компаний, лишит бизнес мобильности в использовании денежных средств в пределах одной группы», — предупреждает он.
Внутрикорпоративные сделки — очень распространенное явление, поскольку корпорациям необходимо перемещать активы, чтобы изменять субъект экономической концентрации, соглашается адвокат Forward Legal Григорий Нистратов. Однако реальная цель сделки не всегда очевидна стороннему наблюдателю, замечает он: «Если каждая подобная сделка будет проверяться правоохранительными органами, это будет создавать дополнительную нагрузку на бизнес».
Как стало извеcтно благодаря СМИ, по версии Следственного комитета, сделка по покупке «Рольф Эстейта» была проведена по «многократно завышенной стоимости», напоминает адвокат Александр Гофштейн. «Очевидно, речь идет о какой-то предварительной оценке сделки [следствием], которая предшествует полноценной экспертизе. Если это так, возникает вопрос, почему так жестко все это проводится на протяжении нескольких дней — обыски, задержания людей», — говорит он.
Сделка из дела «Рольфа»
Основателя «Рольфа» Сергея Петрова и нескольких топ-менеджеров компании, включая бывшего гендиректора Татьяну Луковецкую, обвинили в выводе 4 млрд руб. за рубеж в 2014 году. По версии Следственного комитета, для этого Петров и другие «соучастники» обеспечили изготовление «заведомо подложного» договора о приобретении «Рольфом» акций компании «Рольф Эстейт», которая управляла недвижимостью группы, у кипрской Panabel Limited «по многократно завышенной стоимости» (по версии оперативника ФСБ, чей рапорт лег в основу дела, стоимость «Рольф Эстейта» не превышала 200 млн руб.). Затем вырученные от сделки средства «поступили в обращение» Петрова, который контролировал Panabel.
Согласно отчетности кипрской Panabel, в феврале 2014 года она действительно продала «Рольфу» 98,95% акций «Рольф Эстейта» за 3,938 млрд руб., а в июне того же года выплатила акционерам 3,8 млрд руб. дивидендов за 2013–2014 годы. Представитель «Рольфа» Павел Носов объяснил эту сделку внутренней реорганизацией. По его словам, до 2014 года «Рольф» и «Рольф Эстейт» существовали как отдельные компании, хотя обе принадлежали Panabel, затем в рамках консолидации и укрупнения бизнеса на базе «Рольфа» было принято решение о продаже ему акций «Рольф Эстейта».
Российский бизнесмен из списка Forbes объясняет уголовное преследование Петрова тем, что тот поддерживал оппозиционных политиков. Сам Петров в интервью РБК связал уголовное преследование с попыткой рейдерского захвата «Рольфа» или смесью двух мотивов: «Кто-то мстит за то, что я смел иметь собственное мнение, а потому другой это использует, и начинают сыпаться предложения [о продаже бизнеса]». Будучи депутатом Госдумы в 2007–2016 годах, Петров, в частности, голосовал против таких резонансных проектов, как «закон Димы Яковлева», запрещающий усыновление российских детей американцами, и «закон Яровой».
В рамках дела Петрова в четверг, 27 июня, СК и ФСБ провели обыски в центральном офисе и дилерских центрах «Рольфа» в Москве и Петербурге, а на следующий день Басманный суд отправил под домашний арест на два месяца члена совета директоров «Рольфа» Анатолия Кайро. «Сотрудники СК препятствуют операционной деятельности компании, блокируют доступ к рабочим местам и телефонам, вывели на улицу по крайней мере одно подразделение. Создают неудобства для клиентов, люди в масках сидят в клиентской зоне» — так описывались следственные действия в сообщении «Рольфа».
Александр Гофштейн, который имеет 30-летний опыт работы в области уголовного права, в том числе по «экономическим» делам, отмечает, что разрешением споров об оценке бизнеса должны заниматься арбитражные суды, а не следствие. «В рамках арбитражного судопроизводства существует масса очень разумных решений — арбитражные суды стоят на твердой позиции, связанной с тем, что рыночная цена — это интервал. Причем в своих решениях суды пишут, что далеко не всегда, учитывая специфику рынка или его участников в данный конкретный момент, можно провести сделку по цене, которая обязательно входит в этот интервал, — она может немного отклоняться», — подчеркивает он.
«Все иные попытки оценки хозяйственных действий [кроме налоговых проверок], с точки зрения людей, которые в этом фактически ничего не понимают, являются неправомерными. Отсюда и появляются чудовищные формулировки вроде «заведомо подложного договора купли-продажи», истинный смысл которых, возможно, не ясен тем, кто их изобретает», — соглашается адвокат Московской городской коллегии адвокатов Алексей Мельников. Если два субъекта (с случае с делом Петрова — «Рольф» как покупатель и Panabel как продавец) достигли соглашения об установлении взаимных обязательств, договор не может быть заведомо подложным, поясняет он: о подложности или фиктивности сделки может заявить ее участник или, в определенных ситуациях, заинтересованное лицо — акционер, родственники и т.д. Следственный комитет не является субъектом, имеющим право оценивать те или иные гражданско-правовые сделки на предмет их целесообразности или на предмет их действительности, заключает юрист.
Никакого абсолютного запрета на внутригрупповые сделки или перевод денег за рубеж не существует, напоминает Мельников. «Если одна компания имеет головную структуру за рубежом, она вправе получать и возвращать займы, заключать сделки с материнской структурой. Если ты хочешь перевести деньги за рубеж, то ты должен объяснить Росфинмониторингу цель операции и почему здесь нет отмывания. Но если хозяйственная цель соответствует закону — заем, внесение в уставный капитал, покупка актива, выплата дивидендов, то все совершенно легально», — перечисляет юрист.
Если рассматривать сделки вроде покупки «Рольф Эстейта» через призму Уголовного кодекса, следствие может считать криминальной любую хозяйственную операцию, подытоживает Алексей Мельников.
3. Чем грозит подобное внимание силовиков к внутригрупповым сделкам
«Такое внимание силовиков к коммерческим сделкам очень опасно для бизнеса», — замечает Григорий Чернышов. По его словам, постепенно размываются границы между гражданско-правовыми отношениями и вопросами, которые регулируются Уголовным кодексом. «При желании немало случаев неисполнения гражданско-правового договора можно подвести под уголовную статью — например, невозврат кредита можно трактовать как завладение чужими денежными средствами путем обмана или злоупотребления доверием, то есть как мошенничество. Это совершенно неправильная тенденция, которая пугает», — говорит он.
Бывший министр экономического развития России Андрей Нечаев считает претензии к «Рольфу» возможным предлогом для отъема бизнеса. «Еще один сигнал, что бизнес в России не защищен и может в любой момент стать объектом рейдерского захвата с участием «правоохранителей», — заявил он РБК.
Дело Петрова — «это очередная попытка вмешательства [силовиков] в бизнес», считает Мельников. «От этой попытки остается буквально один шаг до запрета вообще любого бизнеса, потому что только при запрете бизнеса можно рождать такие обвинения, в частности называть внутригрупповые сделки при реорганизации выводом средств из компании», — указывает он. «Это похоже на такое окончание НЭПа в конце 1920-х годов: мол, пожировали — и хватит, теперь будем все ваши сделки рассматривать с точки зрения чекистского взгляда на жизнь», — эмоционально комментирует ситуацию адвокат.
«Основным трендом в последнее время является то, что большое количество руководителей крупных компаний привлекается к уголовной ответственности как за совершение экономических преступлений, так и за мошенничество (в марте в мошенничестве обвинили Абызова, в середине июня прошли обыски в музее «Собрание» Давида Якобашвили по жалобе его бывшего партнера по бизнесу Бориса Минахи. — РБК). Возбуждение уголовного дела стало инструментом давления на бизнес со стороны государства, но также может использоваться и для решения внутрикорпоративных конфликтов», — замечает адвокат «Юков и партнеры» Яков Гаджиев.
«Если судебная власть поддержит правоприменителя (в случае с Петровым — Следственный комитет. — РБК) без учета первоначального смысла, заложенного в норму законодателем, то под статью можно будет подвести любое лицо, вовлеченное в операции с нерезидентами, особенно в связи с отсутствием низшей планки для размера суммы в контексте подразумеваемого вывода средств из России», — добавляет партнер Paragon Advice Group Александр Захаров.
«Эта деятельность [Следственного комитета и ФСБ] носит явно разрушительный характер — она разрушает бизнес, подрывает доверие к власти», — заключает Александр Гофштейн.
4. Как бизнесу можно защититься
По мнению опрошенных РБК экспертов, выход — в усилении контроля за работой правоохранительных органов, реформа правовой системы, а также изменение законодательства.
В качестве мер для защиты бизнеса Нечаев предлагает введение реального общественного контроля за действиями силовиков и точечные поправки в Уголовный кодекс, наказывающие вмешательство правоохранительных структур в споры хозяйствующих субъектов и участие в переделе бизнеса.
Политолог Николай Миронов говорит про общее недоверие к судебной и правоохранительной системе в России из-за подобных уголовных дел. «Необходима судебная реформа, много вещей в судебной сфере не работает. Проблема в высокой зависимости судей от выводов следствия и обвинительном уклоне прокуратуры», — рассуждает он. Кроме того, он считает необходимым провести реформу силовых органов для отмены «палочной системы» полицейской статистики и повышения качества внутреннего контроля в правоохранительной системе.
Ситуация с вмешательством силовиков в бизнес-споры становится опасной тенденцией, сказал РБК уполномоченный по правам предпринимателей, заключенных под стражу, Александр Хуруджи, комментируя дело «Рольфа». Он пообещал, что будет ходатайствовать перед бизнес-омбудсменом Борисом Титовым о проведении переучета тех дел, которые прямо или косвенно возбуждались с учетом нарушения сроков привлечения к уголовной ответственности по финансовым преступлениям. Систематические претензии силовиков к старым сделкам ударят по российскому инвестклимату, полагает Хуруджи.
Президент Владимир Путин регулярно говорит о необходимости защиты бизнеса от силовиков. «Добросовестный бизнес не должен постоянно ходить под статьей», — заявил он в ежегодном послании в феврале. Путин обратил внимание на то, что все сотрудники компании только по факту совместной работы могут попасть под квалифицирующий признак «группа лиц по предварительному сговору». При расследовании экономических дел нужно жестко ограничивать поводы продлевать срок содержания под стражей, сейчас это происходит порой без веских оснований, заключил президент.
