Дела о превышении должностных полномочий подследственны СКР. Разрыв между количеством сообщений о преступлениях и числом уголовных дел именно по этому составу УК и конкретно в отношении служащих ФСИН гораздо больше, чем разрыв между общим количеством всех сообщений о преступлениях, полученных СКР, и возбужденных по ним уголовных дел, убедился РБК. Обобщенные данные публикуются ведомством. Из них следует, что ежегодно в России примерно каждое пятое сообщение о преступлении, подследственном СКР, приводит к возбуждению уголовного дела (последние обнародованные цифры относятся к середине 2018 года).
При этом, вероятнее всего, в статистике СКР отражена лишь небольшая часть жалоб заключенных на избиения и пытки, допускает руководитель юридического департамента правозащитного фонда «Русь сидящая» Алексей Федяров: дело в том, что далеко не все обращения регистрируются как сообщения о преступлении. «Незарегистрированных обращений в разы больше. Вопрос о том, регистрировать ли сообщение о преступлении, — абсолютно неурегулированный, это полностью на усмотрение органа, куда человек обращается», — сказал юрист.
По данным на 1 ноября этого года, в России 530,5 тыс. заключенных, из которых 430,2 тыс. содержатся в 700 исправительных колониях, 97,9 тыс. — в следственных изоляторах. 2,3 тыс. человек содержатся в восьми тюрьмах и 23 в воспитательных колониях для несовершеннолетних.
РБК направил запросы в СКР и ФСИН.
Скандалы с пытками в колониях и СИЗО
В 2018 году произошел некоторый всплеск как количества жалоб на насилие со стороны сотрудников пенитенциарной системы, так и возбужденных дел, следует из статистики СКР. Это может быть связано со скандалом вокруг систематических пыток осужденных в ярославской исправительной колонии №1.
В июле 2018 года «Новая газета» опубликовала видео избиения осужденного в этом учреждении. Публикация получила широкий резонанс; инцидент комментировала в том числе спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко. Сотрудники колонии, в том числе ее начальник, стали фигурантами уголовных дел. Впоследствии огласку получили еще несколько случаев пыток заключенных, в том числе в петербургском изоляторе «Кресты-2». В октябре этого года появились видеозаписи избиений осужденного в колонии №9 в Карелии, которые также стали поводом для возбуждения уголовного дела.
Заместитель директора ФСИН Валерий Максименко, который часто комментировал деятельность ведомства и который в ноябре сообщил, что подает в отставку, незадолго до этого заявил об отказе впредь общаться с прессой из-за стыда за многие информационные поводы. «Вот пример: начальник колонии — это пару недель назад было — головой в унитаз окунает заключенного, а после этого становится исполняющим обязанности первого заместителя управления, в котором больше десятка таких колоний. Скажите честно, как это комментировать? Со стыда хочется под землю провалиться», — заявил он.
Где больше всего сообщений о пытках
Регион с рекордным разрывом между числом сообщений о насилии в тюрьмах и количеством возбужденных по ним дел — Свердловская область: на 720 сообщений за четыре года приходится всего пять уголовных дел. Значительное количество жалоб отчасти может объясняться тем, что в этом регионе — самая большая численность содержащихся в учреждениях ФСИН. В Брянской области на 125 сообщений приходится одно дело, в Пермском крае — три дела на 323 сообщения, в Кемеровской области — столько же дел на 301 сообщение, в Мордовии — пять дел на 496 сообщений.
При этом в Иркутской области из 362 сообщений о превышении полномочий сотрудниками ФСИН хода не получило ни одно. Не возбуждались уголовные дела о насилии над заключенными еще более чем в 30 регионах. Это в том числе Омская (153 сообщения) и Новосибирская (137 сообщений) области. В большинстве таких регионов число жалоб при этом достигало нескольких десятков.
В нескольких регионах жалоб на пытки не было или они исчислялись единицами. Это кавказские республики (за исключением Ставрополья, Кабардино-Балкарии и Дагестана), Тува, Республика Алтай. В этой категории также Чукотка и Севастополь, где просто нет учреждений ФСИН.
То, что мизерный процент сообщений о пытках приводит к возбуждению уголовных дел, неудивительно, отметил Федяров: «Все преступления, связанные с сотрудниками правоохранительных органов, отличаются высочайшим порогом доказывания. Даже фото- или видеофиксации пыток бывает недостаточно». По мнению эксперта, это явное нарушение принципа правовой стабильности: «Например, для возбуждения дел о наркотиках не нужно почти ничего, там порог доказывания крайне низкий. Действуют абсолютно другие стандарты доказывания».
Почему следователи слабо реагируют на сообщения о пытках
Статистика «вынуждает делать вывод, что Следственный комитет как институт реагирования на пытки практически отсутствует», — сказала РБК Асмик Новикова. Пытки в СИЗО и колониях действительно сложно расследовать, констатирует она: в местах лишения свободы не бывает независимых свидетелей, а все прочие потенциальные доказательства — в полном распоряжении администрации учреждений: «У них монополия на эти доказательства, масса возможностей скрыть следы или создать псевдодоказательства, которые будут выгораживать реального преступника».
Например, иногда администрация колонии или тюрьмы может прямо отказать следствию в предоставлении записи с видеорегистратора, объяснив это ее порчей или даже тем, что она предназначена для служебного пользования. «У них не то что есть право на такой отказ, просто ответственности за него не предусмотрено. У нас было дело, когда колония заявила, что у них именно в момент избиения заключенного произошел сбой подачи электричества, и ничего не записалось. Наши адвокаты потом обращались с запросом на электростанцию, которая снабжала эту колонию: сбоя не было», — рассказала Новикова.
Понимая все сложности доказывания, следователи, получив сообщения о пытках, зачастую даже не выезжают на место преступления: «В случае Евгения Макарова из ярославской колонии следователь провел сравнительно хорошую проверку — например, запросил видео. Ему, правда, предоставили другое видео — не где Макарова бьют, а где он матерится на сотрудников. Следователь вынес отказ в возбуждении дела. Хотя если бы он просто приехал в колонию, он бы увидел, что у заключенного полностью отбиты пятки».
Как можно исправить ситуацию
Снизить уровень насилия в местах лишения свободы помогла бы прежде всего ликвидация монополий тюрем на доказательства, то есть необходимо вывести хранение видео за пределы колоний и ввести ответственность за его отсутствие или порчу, убеждена Асмик Новикова.
Она также предлагает ввести в УК специальную статью «Пытка», которая применялась бы к сотрудникам правоохранительных органов и находилась бы в разделе «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления». Сейчас, расследуя дела о насилии в закрытых учреждениях, следствие вынуждено применять комбинацию статей о превышении полномочий (ч. 3 ст. 286 УК) и — в случаях особенно серьезных увечий или смерти — общеуголовный состав, например о причинении тяжких телесных повреждений (ст. 111 УК) или об убийстве (ст. 105 УК).
Расследованию случаев насилия в колониях не способствует и существующая процедура возбуждения уголовного дела: получив сообщение о преступлении, следственный орган обязан провести доследственную проверку, в рамках которой он де-факто пытается оценить возможные доказательства преступления. Такая проверка уже по сути представляет собой расследование, во время которого следователь, во-первых, сильно ограничен в полномочиях, а во-вторых — не уверен в результате, констатирует Новикова. Поэтому в большинстве случаев проверка превращается в фикцию: сообщение заключенного об избиении следователь «проверяет», не выходя из кабинета.
Учитывая высочайшую латентность пыток в закрытых учреждениях, масштаб проблемы и ее опасность, в случае обоснованных жалоб стоит применять особую процедуру возбуждения дела — минуя стадию проверки, убеждена Новикова. Российский УПК это позволяет: по смыслу кодекса уголовное дело должно быть возбуждено в любом случае, когда есть достаточные данные, указывающие на признаки преступления.
Чтобы вывести насилие в колониях и СИЗО из тени, необходимы более тщательный гражданский контроль и реанимация прокурорского надзора, который сейчас находится «в коме», считает Алексей Федяров. Чтобы прекратилась практика безнаказанного избыточного применения силы в правоохранительной системе, необходимо «сепарирование следственных и надзорных органов от тех, над кем они надзирают», полагает он: «Сейчас начальник колонии и прокурор, вместе выпивающие в пятницу, — абсолютно стандартная ситуация».
