Жертвы санкций: почему все опаснее вести дела с российским бизнесом
Многие, как в России, так и на Западе, вздохнули с облегчением, когда утром 30 января Минфин США опубликовал несекретную часть так называемого кремлевского доклада, ранее переданного конгрессу согласно ст. 241 закона CAATSA. Подписанный в августе прошлого года Дональдом Трампом этот акт обязал исполнительную ветвь американской власти идентифицировать близких к Владимиру Путину высокопоставленных чиновников и бизнесменов.
Лонг-лист
Результат порадовал сторонников разрядки и огорчил «ястребов». Обнародованная часть доклада оказалась списком из 210 фамилий. О личной близости к Путину нет и речи, в то время как критерий отбора «олигархов» получился неожиданно простым: у кого больше $1 млрд, по мнению Forbes, тот и «виноват».
Несмотря на заверения министра финансов США Стивена Мнучина о том, что санкции, дескать, будут, оптимизма с российской стороны не убавилось. Секретная часть доклада, содержащая, по официальной версии, «сотни» страниц «детального» и «объективного» анализа, так и не была предана гласности. Несколькими днями позже американские власти пришли к выводу о нежелательности введения санкций против российского госдолга, ссылаясь на «разрушительные» последствия такого шага. А ранее Госдепартамент заявлял об отсутствии намерений вводить санкции против третьих лиц, уличенных в проведении «существенных» сделок с предприятиями российского оборонно-разведывательного комплекса (ст. 231 CAATSA). Мол, на это нет причин, потому что все подобные сделки уже приостановлены или отменены.
Конгресс против Трампа
На самом деле угроза новых санкций реальна. Администрация Трампа явно не желает идти на очередное обострение отношений с Россией, но такая политика многими в США воспринимается как непозволительная слабость. Например, влиятельные сенаторы Джон Маккейн и Линдси Грэм, оба — видные «ястребы», давно ратуют за расширение действующих антироссийских санкций и введение новых.
В руках конгресса, в большинстве своем уверенного в реальности российской угрозы, находится мощное оружие — тот самый подписанный Трампом CAATSA. Никогда ранее президентская власть в США не уступала так много законодательной в ключевой для себя области — внешнеполитической. Чтобы убедиться в этом, достаточно подсчитать, сколько раз формулировки закона обязывают (shall) президента вводить санкции там, где он раньше мог (may) это делать по своему усмотрению. А отменить санкции в отношении России ни Трамп, ни кто-либо после него уже не сможет без согласия конгрессменов, если, конечно, они снова не изменят правила игры.
Вероятность введения и масштаб новых антироссийских санкций будут напрямую зависеть от внутриполитической ситуации в США. Мнение союзников Вашингтона, похоже, значит для него сегодня так же мало, как и положение дел в Старом Свете во времена изоляционизма в 1920-х годах. По сути, санкции — это вопрос американской внутренней политики.
Риски контрагентов
Похоже, что введение новых санкций по итогам «кремлевского доклада» — дело времени, а официальное объявление Минфина об этом будет на самом деле продиктовано на Капитолийском холме. Поэтому финансовые институты и прочие контрагенты упомянутых в докладе лиц имеют все основания начать принимать упреждающие меры, чтобы вдруг не оказаться в сложном положении. Выбор между несколькими десятками российских миллиардеров и доступом на американский рынок очевиден.
Статья 241 CAATSA четко указывает на риски. Компании, соответствующие критериям «кремлевского доклада» (то есть принадлежащие более чем на 25% государству и имевшие в 2016 году выручку более $2 млрд), могут стать целью всего спектра санкций, включая первичные (запрет для граждан и компаний США иметь дело с лицами из санкционного списка), вторичные (аналогичный запрет для граждан и компаний из других стран) и секторальные, в то время как чиновникам и олигархам грозят персональные санкции как в США, так и за их пределами через принцип экстерриториальности. Дополнительным риском для последних будет увязка санкций с реальной или предполагаемой коррупционной деятельностью, анализ которой содержится в секретной части «кремлевского доклада».
Обвинения в коррупции сами по себе являются очень тревожным сигналом для контрагентов потенциальных жертв санкций, учитывая более чем успешный 40-летний опыт США в применении своего антикоррупционного арсенала (Foreign Corrupt Practices Act). Санкции за коррупцию напрямую предусмотрены разделом 9 закона 2014 года в поддержку Украины (Support for the Sovereignty, Integrity, Democracy, and Economic Stability of Ukraine Act), последние изменения в который вносились именно посредством CAATSA. Они распространяются на чиновников, членов их семей и любых лиц, содействовавших коррупционным действиям в России и на Украине.
Важно понимать, что до недавних пор санкции США против России были обязательны к исполнению в основном американскими физическими и юридическими лицами (US persons). В случае с попавшими в список российскими SDN (specially designated nationals — лица особых категорий), предполагающий наиболее жесткие ограничения (заморозка активов или запрет на въезд), соблюдать санкции обязаны и лица из третьих стран, связанные с США, например продающие американские товары. Но после того как «кремлевский доклад» обернется реальными санкциями, мы увидим действие нового, поистине революционного санкционного режима. Он радикально расширяет рамки экстерриториальности. Наглядный пример — ст. 228 CAATSA, запрещающая всем иностранным лицам нарушать или способствовать нарушению антироссийских санкций любого типа.
Наиболее опасны для России вторичные санкции, которые коснутся европейских компаний, работающих с Россией. Но на многие вопросы ответов пока нет. Среди них: насколько активно Минфин США будет выявлять нарушения вторичных санкций? Как защитить себя и свой бизнес? Статья 233 CAATSA налагает санкции на иностранных инвесторов, вложивших более $10 млн в приватизацию российских госактивов, если кто-то из российских чиновников или аффилированных с ними лиц получил при этом взятку. Не факт, что при таких требованиях даже тщательная проверка контрагента полностью обезопасит от нарушений. Европейский бизнес пока занял выжидательную позицию, но, даже если он не уходит из страны, все равно всякое утяжеление предварительных проверок российских партнеров автоматически ведет к сокращению деловой активности. Есть над чем задуматься.
