Глава Райффайзенбанка — РБК: «Уходят те, у кого не получается бизнес»
Об иностранных банках в России
О чужой чашке чая и экосистемах-конгломератах
Должны ли банковские отделения погружать клиентов в метавселенную
Об «административно-наказательных» методах регулирования
Есть ли финансовые последствия у локдаунов и QR-кодов
— Райффайзенбанк — крупнейший из иностранных банков в России. Но интерес к нашей стране иностранцы теряют: «Сити» продает портфель розничных клиентов и закрывает отделения; на продажу, по данным Frank RG, выставлен «Хоум Кредит». И это несмотря на то, что маржа в российском банковском бизнесе выше, чем в европейском. Что их отпугивает от России? И отпугивает ли это вас?
— С российского рынка уходят именно те, у кого не получается делать бизнес. У международных банков очень часто применяется централизованная модель управления банками в разных странах — продуктовая разработка и переиспользование продуктов, которые изначально были произведены для другого рынка. Этот подход не позволяет иностранным банкам стать по-настоящему популярными для российских пользователей и набрать масштаб. Отсутствие масштаба и дальше не позволяет сделать эффективной всю бизнес-модель.
У нас с самого начала была децентрализованная модель. Мы превратили, по сути, Райффайзенбанк в компанию, которая сама производит продукты для российского рынка, понимая потребности клиентов. Мы движемся к цели стать самым рекомендуемым банком, измеряя это как минимум по показателю NPS (Net Promoter Score, данные по рыночным исследованиям этого показателя банки не раскрывают. — РБК) и динамике роста клиентской базы, и у нас есть достаточно четкое представление, что для этого нужно сделать. Это подход совсем другой, чем принято у многих других иностранных банков. И именно этим подходом объясняется наш успех на российском рынке.
— Иностранные банки работали таким образом много лет. При этом каких-то новых санкций или какого-то жесткого регулирования отдельно для них нет. Можно ли вообще говорить, что есть тенденция на уход у иностранных банков? Если да, то что все-таки произошло, был ли какой-то переломный момент?
— Я не думаю, что это тенденция. Это целиком индивидуальные решения, принятые для каждой конкретной организации. Я совсем не думаю, что при этом они друг на друга смотрят: каждый ориентируется на свой бизнес, на то, какие есть перспективы, как используется капитал, нельзя ли его использовать более выгодно. И исходя из этого принимает решение. Макроэкономические факторы я бы тоже не преувеличивал.
Сергей Монин родился в Москве в 1973 году. Образование получил в Финансовой академии при правительстве России, окончив факультет международных экономических отношений в 1995 году. В Райффайзенбанке работает с 1996 года — сначала был трейдером в венском и лондонском офисах, а затем, когда банк открыл представительство в России, вернулся в Москву.
В 1999 году Монин возглавил управление казначейства в Райффайзенбанке, в 2003-м вошел в правление кредитной организации. Председателем правления банка стал в 2011 году.
— Розничным портфелем Ситибанка интересовались российские банки (ВТБ, Альфа-банк, Тинькофф Банк, МТС-банк), но было бы в какой-то мере логично, если бы этот портфель ушел игроку с иностранным капиталом. Вы в нем заинтересованы, ведете переговоры?
— Мы не можем здесь давать развернутые комментарии. Единственное, что можем сказать, — мы такую возможность не исключаем.
— Ожидаете ли вы приток клиентов из Ситибанка, которые уже могут из него уходить, не дожидаясь, пока их кому-то продадут?
— Я думаю, что мы во всех сценариях увидим приток клиентов Ситибанка к нам. Наибольший приток был бы, если бы мы купили портфель. Но и в остальных сценариях тоже.
— Интересен ли Райффайзенбанку в целом неорганический рост за счет M&A? И если да, то в каком формате?
— Нет, мы довольно бодро растем органически и для этого очень много чего делаем, в том числе стараемся быть максимально удобными. Мы с иностранным капиталом, и мы очень надежны, но мы не паразитируем на этом. Неорганический путь мы не рассматриваем совсем.
— Планируете ли вы участвовать в приватизации «Открытия»?
— Нет, это вообще какой-то другой, не наш бизнес. У нас нет миноритарных и мажоритарных портфелей в других банках, и заводить его в «Открытии» нет смысла. Мы делаем свой бизнес. Это (приватизация «Открытия». — РБК) просто не наша чашка чая.
— Сейчас крупные российские банки делают ставку на развитие экосистемы. Райффайзенбанк заявлял о своих планах в этом направлении, хотя ваша потенциальная экосистема должна быть построена вокруг банка и будет сильно отличаться от того, что делают «Сбер» или «Тинькофф». Почему? Вы не видите перспектив в расширении нефинансового сегмента? Это ваше решение или политика группы Raiffeisen?
— Это наше решение, но оно не противоречит политике группы. Мы просто видим очень много возможностей, как можно улучшить именно банковский бизнес. Мы видим свое назначение в том, чтобы делать финансовую сторону жизни клиента легче. Да, партнерство с какими-то сервисами может в этом помогать, но построить в голове видение, как должен выглядеть банк будущего, довольно просто — в нем все происходит за секунду. Получить кредит, сделать перевод, что-то еще — все за секунду. Например, сейчас больше четверти всех потребительских кредитов, которые у нас берут клиенты, они берут просто в мобильном приложении и за пять минут получают деньги.
— Это опасно, если кредит оформляют мошенники.
— Это для действующих клиентов. Но в этом некоторым образом и заключается сложность. Мы думаем, что пять минут — это максимальный срок для действующих клиентов, а в принципе действующие клиенты должны получать кредит мгновенно. Это фокус работы всей компании, и терять мы его не хотим.
Еще один аспект экосистем с нефинансовыми сервисами. Одно дело — экосистемы, другое — конгломераты. Для того чтобы построить экосистему, необязательно строить конгломераты. По сути, у нас их и строят. Но это не нужно делать для того, чтобы дать клиенту какой-то удобный дополнительный сервис.
Например, сейчас мы для премиальных клиентов запустили бесплатный сервис «автоконсьерж». С его помощью можно бесплатно заказать доставку автомобиля в ремонт: за ним приедут, заберут, поменяют шины, сделают техосмотр и так далее. Для этого мы не покупали какое-то предприятие, которое оказывает такую услугу. Тем не менее наши клиенты получают такой сервис. Вот как сказать, мы строим экосистему или не строим?
Я думаю, то [утверждение], что построение конгломератов способно создавать value, — это гипотеза. Гипотеза может подтвердиться, может не подтвердиться, и это какая-то огромная гипотеза, очень дорогая. Мы видим большое количество других гипотез, которые с гораздо большим энтузиазмом хотим пробовать реализовать.
— Ощутили ли вы на себе давление цифровизации банковского сектора, которая ускорилась за время пандемии? Существует мнение, что с технологической точки зрения европейские банки куда менее продвинуты по сравнению с российскими — вам подход группы Raiffeisen мешает конкурировать с российскими игроками?
— Как раз наоборот. И это связано с тем, что мы построили продуктовую компанию, которая создает продукты именно для российского рынка, мы в этом аспекте не зависим от группы RBI. Я не могу сказать при том, что пандемия что-то ускорила. В 2018 году мы твердо встали на рельсы цифровизации и последние два года грандиозным образом изменили вообще наш бизнес. Для нас пандемия ничего не ускорила, просто так совпало.
Австрийская Raiffeisen Bank International (RBI) была основана в 1927 году. Группа, штаб-квартира которой находится в Вене, работает на 13 рынках в Центральной и Восточной Европе. Она обслуживает 17,7 млн клиентов силами порядка 45 тыс. сотрудников. Рыночная капитализация RBI составляет примерно €8,64 млрд ($9,72 млрд), по данным MarketWatch.
Российский Райффайзенбанк входит в топ-10 кредитных организаций страны по активам и является крупнейшим банком с иностранным капиталом. Его активы на 30 сентября составляют 1,46 трлн руб., прибыль за девять месяцев — 30,6 млрд руб. Кредитный портфель банка достиг 950,5 млрд руб., из них 350 млрд руб. приходится на физических лиц, а 474 млрд руб. — на крупный бизнес.
В бизнесе изменилось то, что в 2018 году у нас было 180 отделений, а сейчас — 118. Но в эти 118 отделений мы привлекаем на 30–40% клиентов больше, чем в 2018 году. И также мы продаем продуктов на 30–40% больше, чем в 2018 году. И все это благодаря цифровизации. У нас большинство клиентов становятся клиентами, никогда не заходя в отделение.
Результаты не исчерпываются только этим. Так, мы запускаем новые сервисы и работаем над улучшением существующих. Очень важная для нас вещь на пути к самому рекомендуемому банку — и заметьте, мы не говорим «экосистеме», а с традиционной гордостью именно «банку», — упрощение очень многих вещей для клиентов.
— Есть ли у вас в планах дальнейшее сокращение сети? Или изменение форматов отделений?
— Мы запускаем новый формат для рынка. Будем перестраивать существующие отделения и открывать сразу в нем новые. Это не phygital, он не заигрывает со сверхтехнологиями, не погружает клиента в 3D-пространство, метавселенную, ничего такого. Клиенты не за этим приходят в офисы, а за приватностью. Они хотят интимного разговора с менеджером по поводу своих проблем. В этом новый формат и заключается. В новых отделениях будут выделенные зоны, где клиенты смогут решить свои проблемы один на один с менеджером, не рискуя быть в центре цифрового подиума.
Что касается сокращения сети, то мы ориентируемся на клиентов. Если клиенты в какие-то отделения ходят, то мы их будем дальше развивать, если в какие-то не ходят, то будем думать, что с ними дальше делать — закрывать, переносить или еще что-то.
— Какие у группы «Райффайзен» сейчас в целом планы на Россию — расширение или сокращение присутствия?
— Группа предполагает расширение бизнеса по России темпами на уровне рынка, но в отдельных аспектах и быстрее, в частности в увеличении активных клиентов. В этом смысле группа очень за нас болеет, чтобы мы это реализовали. Это не значит, что нам надо расти вместе с рынком во всех классах активов.
— ЦБ продолжает ужесточение денежно-кредитной политики. Можете ли вы оценить экономический эффект для Райффайзенбанка от повышения ставок? Можно ли сказать, что банки, и вы в частности, в какой-то мере становитесь бенефициарами ускорения инфляции и впоследствии ужесточения ДКП?
— В принципе банковские институты лучше себя чувствуют при более высоких ставках и хуже себя чувствуют при более низких ставках. В общем случае. Но есть нюансы. Нюансы такие, что резкий рост ставок, например как сейчас (хотя для российского рынка рост на 2 п.п. не такой уж и резкий, видали мы и порезче, и не так уж и давно), может быть достаточным для того, чтобы потенциально иметь большие проблемы с процентным риском. И если много процентного риска, то рост ставок это дело сильно наказывает. В основном убытки проявляются через отрицательную переоценку облигаций, могут быть более долгосрочные последствия для каких-то инвестиционных портфелей, портфелей кредитов и так далее. У нас таких проблем нет. И негативных последствий для себя, кроме замедления кредитования от более высоких процентных ставок, мы не видим.
— Влияют ли действующие макропруденциальные надбавки (увеличивают нагрузку на капитал при выдаче кредитов, которые ЦБ считает нежелательными) на Райффайзенбанк и насколько замедлят кредитование прямые количественные ограничения, которые планирует применить ЦБ?
— Мы думаем, что у нас один из самых консервативных и качественных портфелей на рынке. В этом смысле логично предположить, что мы должны быть одними из последних, если не последними, на кого это (надбавки. — РБК) вообще повлияет. Цель этих всех действий — уберечь уязвимые слои населения от неподъемной кредитной нагрузки. Поэтому те, кто имеет дело с качественными заемщиками, не должны вообще ограничивать деятельность в этом контексте.
Прямые количественные ограничения — это какой-то нерыночный способ регулирования, на мой взгляд, а скорее административно-наказательный. И даже если он будет очень умный и будет административно наказывать тех, кого надо, а не всех подряд, то все равно рыночный метод, на мой взгляд, лучше. И лучше регулировать рыночную экономику рыночными методами, а не административно-наказательными. Поэтому мне кажется, как будто бы можно было найти и более правильные шаги.
— На это можно ответить, что финстабильность тоже дорога, и если те же надбавки не действуют, то что еще остается?
— Я не являюсь большим экспертом в регулировании. Мне кажется, что административно-наказательные методы плохие в основном по концептуальным или религиозным соображениям. Если, кроме них, совсем ничего нет, то делайте, что я вам могу сказать, но мне они нравятся меньше. Моего мнения это не изменит.
— Как вы оцениваете влияние ноябрьского локдауна на потребительское кредитование? БКИ говорили, что возможно сокращение выдач.
— Негативных эффектов мы здесь не ждем. Я думаю, что скорее на выдачи оказать влияние могут более высокие ставки. Я не думаю, что всерьез неделя как-то способна опрокинуть экономику.
— Ужесточали ли вы скоринг для заемщиков, работающих в отраслях, на которые вводились ограничения и на которые, возможно, введутся ограничения по QR-кодам?
— Мы не видим никаких ранних индикаторов, что портится кредитное качество у заемщиков из разных отраслей, поэтому никакие отраслевые ограничения не вводим. Одно дело — три месяца как минимум, а другое — одна неделя. Две большие разницы, поэтому я бы одно с другим не сравнивал.
— Но QR-коды могут ввести на более долгий срок.
— Нет, здесь мы не моделируем негативную ситуацию, я вам могу это откровенно сказать. Пытаться угадать, как это может негативно на чем-то сказаться… мы не пытаемся в эту игру играть. Надеемся, что привьется население и все будет хорошо.
— Вы не участвуете в пилоте Банка России по цифровому рублю, хотя активно участвуете в других проектах ЦБ. Почему не пошли в эту историю?
— Нет, мы готовы участвовать. Даже заявку подавали.
— Но вас нет в числе первых 12 банков, пилотирующих цифровой рубль.
— Ну, может, мы войдем в следующие.
— Как вы в целом оцениваете влияние цифрового рубля на свой бизнес?
— Реального влияния на свой бизнес мы не видим. Наверное, в итоге он будет приносить какую-то ценность в некоторых видах потребностей. Но я не думаю, что банковская система перетечет в цифровой рубль, в прямые счета в ЦБ и так далее.
— Вы участвуете в пилоте сервиса для борьбы с зарплатным рабством, но при этом у вас есть зарплатные проекты. Может ли он у вас отнять часть клиентов? И наблюдаете ли вы проблему зарплатного рабства в России либо она уже сходит на нет из-за СБП и законов?
— Я думаю, что присутствие зарплатного рабства сохраняется — когда работодатель решает за сотрудников, где они будут получать зарплату, и каким-то образом затрудняет возможность альтернативного выбора. Почему мы там участвуем, хотя у нас есть зарплатные проекты? Потому что мы в принципе за свободную конкуренцию, верим, что у нас хорошие продукты и сервисы и клиентам есть за чем к нам приходить. Мы думаем, что даже если теоретически что-то потеряем, то на самом деле приобретем гораздо больше.
— В прошлом году на рынке ипотеки был рекорд, и многие говорили, что в 2021-м этого уже не будет. Наступил октябрь, и стало понятно, что он произошел досрочно. Возможны ли сопоставимые темпы роста в 2022 году и что будет двигать рынок ипотеки, учитывая, что льготных программ стало меньше? Или если говорить про охлаждение, то насколько серьезным оно будет?
— Я думаю, что будет охлаждение. И думаю, что оно уже наступило. На него повлияют и ставки, и, возможно, цены на недвижимость.
— Райффайзенбанк раскрывал, что средний платеж по ипотеке у вас 96 тыс. в месяц. Не придется ли смягчать требования, привлекать людей, которые платят поменьше и у которых платежная дисциплина может быть похуже, чтобы расти постоянными темпами?
— Платеж связан с качеством клиентов, с географической концентрацией на Москве и Санкт-Петербурге и, соответственно, на более высокой средней зарплате и цене на недвижимость. Удастся ли дальше расти в ипотеке, если будет охлаждение? Это не первое охлаждение на нашей памяти. Мы переживали и сжатие рынка ипотеки, и снижение портфелей. У нас нет какой-то идеи фикс обязательно вырасти в ипотеке. Всегда, когда где-то что-то закрывается, где-то в другом месте что-то открывается. Будем перераспределять капитал и расти в чем-то еще.
Попробуйте новую функцию «ГигаЧат» — общаться голосом
Какое вино подать к ужину, если не знаешь предпочтения гостей
Как приготовить говядину в вине по-бургундски
Чем занять детей, пока взрослые общаются за столом
Как легко завести разговор в компании, где все только что познакомились
О чём надо позаботиться, если собираешься позвать много гостей
Из каких сыров и ветчин собрать тарелку закусок к вину
Что делать, если пролил красное вино на белую скатерть
Какие есть правила классической сервировки стола
Какие игры можно предложить для взрослой компании дома
Как легко запомнить имена людей, которых тебе представили
