Только два города
Всемирный банк в своем рейтинге рассматривает деловой климат только в двух российских городах — Москве и Санкт-Петербурге. Авторы исследования анализируют нормативные акты, связанные с регулированием, и опрашивают экспертов, в основном юристов, судей и нотариусов, часть информации предоставляет государство. Среди респондентов нет компаний: во-первых, потому, что у них далеко не всегда есть необходимая юридическая информация, во-вторых, бизнес начинают один раз, а затем предпринимателям становится сложнее оценить, как открыть новую фирму в стране, объясняли во Всемирном банке.
Эксперты Всемирного банка не учитывают такие показатели, как макроэкономическая стабильность, развитие финансовой системы, качество трудовых ресурсов, коррупция и проблемы безопасности. Периодически Всемирный банк уточняет методологию рейтинга (например, в прошлом и позапрошлом годах это помогло России улучшить свои позиции). В этом году изменений в методологии не было.
Не дошли до топ-20
Россия не вошла в топ-20 в Doing Business, так как в 2015–2016 годах «мы ослабили хватку», отметил Орешкин. Кроме того, есть большое количество реформ, которые Россия провела в 2017–2018 годах, но которые Всемирный банк еще не учел в рейтинге, добавил он. По расчетам Минэкономразвития, если бы все они были включены в исследование, Россия сейчас оказалась бы на 18-м месте. «Это оценка потенциала того, где Россия может оказаться в ближайшие несколько лет, если мы добьемся учета реформ Всемирным банком и не будем отставать по темпам реформ от стран-конкурентов», — сказал Орешкин.
Если в прошлом цели по продвижению в Doing Business четко закреплялись в указах, то сейчас упоминания рейтинга нет ни в майском указе Путина 2018 года, ни в «Основных направлениях деятельности правительства» на следующие шесть лет.
Doing Business — это лишь малая часть работы властей по инвестиционному климату, заявил Орешкин: «Административные процедуры занимают только часть [мер по улучшению инвестклимата]. Doing Business на самом деле учитывает не все административные процедуры, которые есть в экономике. И плюс у него ограниченный охват с точки зрения региональной структуры». Механизм «Трансформация делового климата», который разработал МЭР, выходит за грани охвата рейтинга Всемирного банка, подчеркнул Орешкин, хотя и поможет России войти в топ-20.
Нынешняя позиция России в Doing Business — предел, которого можно достичь путем натягивания индикаторов, считает директор Центра оценки регулирующего воздействия НИУ ВШЭ Даниил Цыганков. «Скачок до 20-го места предполагал вообще-то комплексную регуляторную политику. Невозможно только работать на индикаторы, но не менять саму среду. Административная рента в таком случае начинает перемещаться в те сферы, где индикаторов Doing Business нет», — подчеркивает он. Можно открыть авторемонтный бизнес или хлебопекарню, но после этого в компанию придут 33 надзора и от «легкости ведения бизнеса» и след простыл, отмечает Цыганков.
«Место в рейтинге Doing Business не является самоцелью, — заявил Орешкин. — Неправильно ставить [позицию в Doing Business] государственной задачей. Государственная задача — это повышение инвестиций, а не обеспечение позиции в каком-либо рейтинге».
Альтернативные подходы
В качестве другого ориентира для регуляторной политики эксперты Центра стратегических разработок ранее предлагали принять индекс качества госрегулирования, который также рассчитывает Всемирный банк. Индикатор оценивает способность правительства «вырабатывать и реализовывать эффективное регулирование, способствующее развитию частного сектора», отмечали они. Он учитывает множество показателей из разных источников — в частности, организацию рынка и конкуренции (из индекса политической трансформации, который рассчитывает Фонд Бертельсмана в Берлине), уровень недобросовестной конкуренции, контроль над ценами, дискриминационные тарифы и налоги, избыточный протекционизм (их оценивает Economist Intelligence Unit в Лондоне), противоречивость налоговой системы и регуляторное бремя (по оценке Global Insight), инвестиционную и финансовую свободу (данные индекса экономической свободы от фонда Heritage в США), правоприменительную практику (по оценке The World Justice Project).
По этому индексу результаты России не столь высоки: по итогам 2017 года он остался в отрицательной зоне и составил минус 0,48 против минус 0,42 годом ранее (он может колебаться от значения минус 2,5 до плюс 2,5, нейтральный уровень — 0). Уровень качества регуляторной среды в России всегда был ниже среднего с момента начала замеров в 1996 году. Ранг России по этому индикатору составляет 32,7%, то есть у 32,7% стран мира уровень регуляторной политики хуже, чем у России, а значит, Россия находится в замыкающей трети стран по этому индикатору. Годом ранее показатель составлял 37%.
В рейтинге индекса качества госрегулирования Всемирного банка Россия «уже давно бьется в потолок», указывает Цыганков, и «именно это отзеркалило факт, что по итогам 2018 года ни в DB, ни в индексе конкурентоспособности ВЭФа Россия не вышла на желаемые места (20-е и 30-е соответственно)». В рейтинге Всемирного экономического форума Россия в этом году заняла 43-е место — формально она поднялась на него с 45-й строчки, но на деле опустилась в нем из-за изменения методологии (при старой методологии в прошлом году Россия находилась на 38-м месте).
Фактически агрессивное регулирование российской экономики сопровождается «усталостью и неверием» аппарата правительства и большинства чиновников в процедуры прозрачности и доказательности регулирования, добавляет Цыганков. Импульс изменениям в регуляторной политике придали майские указы 2012 года, но сейчас он затухает, а динамика рейтингов как раз отражает это замедление, говорит Цыганков.
Те же лидеры
Тройка лидеров рейтинга Всемирного банка в этом году не изменилась: первое место заняла Новая Зеландия, второе — Сингапур, третье — Дания. Гонконг расположился на четвертой строчке, а Южная Корея — на пятой.
Среди стран региона Европы и Центральной Азии наивысший рейтинг у Грузии (шестое место). За ней идут Македония (десятое место), Азербайджан (25-е) и Казахстан (28-е). Украина заняла 71-ю строчку, а Белоруссия — 37-ю.
