«Посмотрим пристальнее»: насколько Россия готова к эпидемии?

Фото: Роман Пименов/Интерпресс

Российский Минздрав заявил о готовности системы здравоохранения к возможному росту числа заболевших коронавирусом. По данным ведомства, уже сейчас в России развернуто 78 тысяч инфекционных коек, подготовлено более 47 тысяч аппаратов искусственной вентиляции легких (ИВЛ). При необходимости количество коек и аппаратов ИВЛ будет увеличено, добавили в министерстве.

Петербург также готовится к обострению эпидемии. Как ранее писал РБК Петербург, город уже запланировал закупку крупной партии аппаратов ИВЛ и защитных костюмов; сегодня стало известно, что число койко-мест для лечения больных коронавирусной инфекцией в городе к концу апреля будет увеличено вдвое.

По мнению доцента факультета экономики Европейского университета в Санкт-Петербурге Юлии Раскиной, Россия действительно по ряду показателей оказалась намного лучше подготовлена к катастрофической эпидемии, чем другие европейские страны. Однако она уверена, что именно сейчас россияне увидят всю пагубность хронического недофинансирования нашей системы здравоохранения.

Юлия Раскина, доцент факультета экономики Европейского университета в Санкт-Петербурге:

«На первый взгляд Россия располагает значительным запасом медицинских ресурсов. У нас много врачей — 4.04 на 1000 человек населения — больше только в Австрии (5.18), Норвегии (4.66), Литве (4.56), Швейцарии (4.3) и Германии (4.25). В образцовой в смысле купирования эпидемии Южной Корее 2.34, в США — 2.61. Мы отлично оснащены местами в больнице — у нас их 8.05 на 1000 человек, больше только в Японии — 13.05 и Южной Корее — 12.27. От нас отстает Германия (8.00) и Австрия (7.37).

Ура, мы в лидерах, наша система здравоохранения мощнее, чем в большинстве стран мира? Посмотрим пристальнее…

На здравоохранение мы тратим 5.3% нашего ВВП. Для сравнения — США фантастические 17%, Германия — 11%, другие Европейские страны — 7-10%, Великобритания — 9.7%, Южная Корея — 7.3%.

Сколько это в деньгах? В долларах США по паритету покупательной способности (далее ППС) — мы тратим 1 514 доллара человека, США — 10 207 доллара, Германия — 5 848 (другие европейские страны от 4 до 6 тысяч долларов на человека), Великобритания — 3 834, Южная Корея — 2 678 доллара. Подчеркну, что разница в ценах тут уже учтена — речь идет о сравнении с учетом покупательной способности денег.

Мы знаем, что здравоохранение можно финансировать по-разному (обязательное страхование, налоги, ДМС, плата из кармана). Посмотрим на общественные траты — из налогов или через обязательные схемы страхования. Так вот — в России это 3% ВВП. Или 864 доллара на человека по ППС. В США — 14.4% или 8 627 доллара по ППС на человека. В Германии — 9.5% или 4 933 доллара, в Великобритании — 7.7% или 3107 доллара.

Боюсь, что цифры говорят нам, что система общественного здравоохранения в России существенно недофинансирована.

Как же так получается, что 3% ВВП или 864 доллара по ППС на человека нашей общественной системы здравоохранения и еще 2.3% или 650 долларов частных трат трансформируются во впечатляющее число больничных коек и врачей в России? К сожалению, статистика ресурсов здравоохранения в разбивке по видам помощи и по ресурсам общественной и частной медицине очень скудна и в России, и в мире. Чтобы это понять, давайте обратимся к истории системы общественного здравоохранения в России.

Наша система здравоохранения наследует советской системе здравоохранения Семашко. Система Семашко предоставляла приемлемый для лечения наиболее распространенных болезней уровень медицинской помощи, бесплатно обеспечивая ею население страны. Она хорошо работала до 1970-х годов, успешно борясь инфекционными заболеваниями (тиф, холера и др.). По мере того, как в мире появлялись новые медицинские технологии (заметим, дорогие технологии!) в лечении сердечно-сосудистых, онкологических и других заболеваний, система Семашко стала «буксовать». Многие современные методы лечения и препараты в Советском Союзе были недоступны для большинства населения. Хроническое недофинансирование становилось все более заметным по мере усложнения медицины и ее удорожания. Россия, почти догнавшая по продолжительности жизни самые развитые страны мира к 60-м годам XX века, с начала 70-х годов стала отставать, и этот разрыв увеличился к началу 1990-годов на 10 и более лет.

При этом система была «заточена» на рост количественных показателей своих ресурсов: гарантированное финансирование по койкодням в больницах, подушевнее финансирование в поликлиниках стимулировало рост числа коек, количества врачей…Число посещений врача, больничных коек, длительность пребывания в стационаре в разы превышали показатели западных стран. Финансовые стимулы подталкивали к наращиванию больничных мощностей, скудность финансирования в целом — к их слабому оснащению. К 1990 году количество больничных коек на 1000 человек в СССР было одним из наиболее высоких в мире — 13.8 против 8.3 в среднем в западных странах. Внушительная численность врачей достигалась низкой отплатой их труда — зарплата врачей составила примерно 60% от среднего по экономике.

Хотя со времени распада СССР и трансформации системы Семашко в современную систему общественного здравоохранения многое изменилось (например, внедрена система ОМС) наша система здравоохранения сохраняет черты своей предшественницы — недофинансирование, обилие дешевых мощностей при недостатке высокотехнологических, «трудоинтенсивное производство» здравоохранения посредством врача с низкой зарплатой без существенных вложений в его подготовку и техническое обеспечение: «Пусть мы лечим скромненько, но зато очень массово» — похоже, это девиз нашего здравоохранения.

При одинаковом количестве коек на человека Германия тратит на здравоохранение почти в 4 раза больше, чем мы (еще раз — разница цен учтена, сравниваются показатели по ППС). Где больничные койки оснащены лучше? Для лечения коронавируса критично наличие аппаратов ИВЛ, палат реанимации и интенсивной терапии, врачей анестезиологов и реаниматологов (заметим, что лечение в палатах реанимации и интенсивной терапии одно из самых технологичных и дорогих видов медицинской помощи). Ни Росстат, ни статистические отделы ОЭСР или ВОЗ не дают нам такой статистики. Будем собирать по кусочкам нужные нам данные.

Германия располагает примерно 22 — 23 тысячами коек интенсивной терапии, оснащенных, в том числе, аппаратами ИВЛ. Это примерно 29 коек на 100 000 человек. Наше правительство сообщает нам, что у нас в распоряжении 12 тыс. реанимационных коек. Это примерно 8.3 койки на 100 000 человек. Для испытывающей настоящую трагедию Италии этот показатель — 12.5.

Правительство говорит, что у нас более 40 000 аппаратов ИВЛ. Послушайте, мешок Амбу — тоже аппарат ИВЛ. Ручной. Надеюсь, мешки Амбу не входят в эти 40 000. Но среди них наверняка есть аппараты ИВЛ для транспортировки больных (которые не могут применяться для круглосуточного лечения). К аппаратам ИВЛ должны прилагаться анестезиологи-реаниматологи. Сколько у нас таких врачей? — статистике не известно. Мнение Федерации анестезиологов и реаниматологов по поводу возможности подключения нескольких пациентов к одному аппарату ИВЛ можно прочитать тут (спойлер: этого нельзя делать).

Жесткие меры по контролю распространения коронавируса совершенно необходимы, если мы хотим оставить нашу систему здравоохранения жизнеспособной.

Возможно, Санкт-Петербург, обеспечен реанимационными койками и аппаратами ИВЛ лучше, чем остальные регионы России (не считая Москву). Медицина «в столицах», всегда финансировалась чуть лучше, у нас расположен ряд федеральных клиник, ресурсы которых, могут быть мобилизованы для лечения петербуржцев во время эпидемии, да и частная медицина, которая тоже может при необходимости включиться в борьбу с коронавирусом, у нас лучше развита, чем «в глубинке». Но риски жителей больших городов — скученность, высокая международная мобильность — у нас выше.

К сожалению, аксиомы экономики — ресурсы ограничены, потребности бесконечны — нигде не работают так безжалостно, как в здравоохранении. А у нашей системы здравоохранения, как мы уже выяснили, ресурсов куда меньше чем у развитых стран.

В послекоронавирусном мире неизбежно возникнет дискуссия об объёмах финансирования здравоохранения. Люди поняли, что затраты на здоровье «тютелька в тютельку», основанные на оценках прошлых рисков не позволяют справляться с неожиданными массированными угрозами. Однако если мы хотим, например, двукратный запас системы, мы должны быть готовы заплатить за это в два раза больше, чем сейчас. Возникнет ли запрос на избыточное финансирование, будут ли люди готовы платить за систему здравоохранения «с запасом»? По прогнозам, затраты на здравоохранение США достигнут к 2028 году 20% ВВП. Изменятся ли наши 5.3%? Очень хотелось бы…

Уже сейчас начитаются «мозговые штурмы» в попытке ответить на вопрос, как тратить имеющиеся ресурсы эффективнее. Упоминается телемедицина, гайдлайны для пациентов для лечения простых случаев, введение соплатежей в тех странах, где они еще не введены…Рынок медицинских контролирующих жизненные показатели девайсов «потирает ручки» в ожиданиях прибылей…

Я ужасно не любою делать прогнозы, но тут не удержаться — медицина надолго станет одной из основных тем наших разговоров».

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции