Эксперты назвали регионы — лидеры по социальной напряженности

Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС

Рейтинг протестов

Центр экономических и политических реформ (ЦЭПР) составил рейтинг российских регионов по количеству трудовых протестов, опираясь на данные Росстата, мониторинг сообщений в СМИ и собственную сеть экспертов. Согласно отчету (есть в распоряжении РБК), выше всего уровень социальной напряженности в Приморском крае, Свердловской области, Москве, Хабаровском крае и Бурятии.

Самыми благополучными, ​по данным исследования, оказались северокавказские регионы (за исключением Северной Осетии — Алании, которая в списке находится на пятом—шестом месте) и Калмыкия. Низкий уровень трудовых конфликтов на российском Кавказе объясняется отсутствием в этих регионах «самостоятельной экономики» и их информационной закрытостью, сказал РБК глава ЦЭПРа Николай Миронов.

При составлении рейтинга учитывались три фактора: данные Росстата, число резонансных конфликтных случаев и количество возникших из-за них трудовых протестов. Всего в отчете эксперты ЦЭПРа учли 1141 случай трудовых конфликтов, из которых 217 переросли в протесты — митинги и забастовки. Большая часть конфликтов — 82,7% — оказалась связана с невыплатой и снижением зарплат.

В январе 2017 года Росстат сообщил, что за месяц уровень задолженности по зарплатам снизился почти на 30% — на 1,1 млрд руб. Эксперты ЦЭПРа в отчете подвергли сомнению эти данные. По их информации, к примеру, в Ростовской области общая задолженность не могла достигать указанных Росстатом 35,7 млн руб., так как долг по зарплатам только одного из местных предприятий, ГК «Кингкоул», составил более 300 млн руб.

В отчете есть информация о динамике количества трудовых конфликтов. Социальная напряженность в регионах росла в течение первых девяти месяцев, и ее пик пришелся на третий квартал года (544 резонансных конфликта по сравнению с 263 — во втором), подсчитали исследователи. В четвертом квартале уровень напряженности, как сообщается в отчете, снизился. Однако руководитель ЦЭПРа Николай Миронов в комментарии РБК допустил, что данные о трудовых конфликтах в конце года могут быть неполными.

В то же время Миронов убежден, что в целом исследование ЦЭПРа точно отражает картину социальной напряженности в регионах. Неумение местных властей работать с протестами приводит к тому, что трудовые конфликты становятся хроническими и «бьют по легитимности власти», заключает эксперт.

Автор рейтинга социально-экономической и политической напряженности регионов Николай Петров в комментарии РБК отметил, что его данные несколько отличаются от рейтинга ЦЭПРа. По словам Петрова, его эксперты отмечают «постепенный, а не взрывной» рост числа протестов в регионах-«аутсайдерах». «Речь идет об изначально тихих регионах, а не о городах, где уровень протестов в принципе высок: Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск», — пояснил Петров.

За последние полтора года уровень протестов значительно вырос, что эксперт связал с событиями второго полугодия 2016 года. «Протесты значительно выросли и из-за муниципальной реформы, и из-за отмены прямых выборо​в мэров, и из-за сентябрьских выборов, когда стало значительно меньше оппозиции в региональных заксобраниях», — отметил Петров.

Три сценария конфликтов

В разрешении резонансных трудовых конфликтов чаще всего участвуют муниципальные и региональные чиновники, контролирующие органы (прокуратура, трудовая инспекция). Как замечают в ЦЭПРе, на практике вмешательство органов власти часто усугубляет конфликт, что говорит об «отсутствии в России выстроенной системы работы с социальными протестами».

ЦЭПР приводит три основных сценария реагирования власти на резонансные трудовые конфликты. Первый вариант — «игнорирование и противодействие». Наиболее деструктивной тактикой властей ЦЭПР называет подавление протеста без решения проблемы, угрозы в адрес активистов, замалчивание ситуации в СМИ и так далее.

Как пример эксперты приводят случай с ГК «Кингкоул» в Ростовской области в 2016 году. Пока долги по зарплате еще были небольшими, власть игнорировала требования шахтеров. А после перехода конфликта в протестную стадию (митинги, пикеты) власти стали давить на шахтерский актив и угрожать тем, кто пытается выехать на акции в Москву.

Второй сценарий — подключение власти к проблеме только после обострения протеста. Поскольку конфликт не купируется на начальной стадии, это создает значительные риски для власти и ее репутации.

Например, случай в Свердловской области с ООО «Литой элемент Верхнесинячихинский металлургический завод» (ВСМЗ). С ноября 2015 года до середины 2016 года у предприятия накопилась задолженность по заработной плате в размере более 11 млн руб. Чтобы добиться выплаты долгов, работники дважды устраивали голодовки. И только в августе 2016 года губернатор региона Евгений Куйвашев поручил взять ситуацию под свой контроль главе областного правительства.

Конструктивной тактикой ЦЭПР называет третий сценарий, когда власть решает проблему и не дает обостриться конфликту. Например, в Республике Коми проблемы с задолженностью по заработной плате и отпускным выплатам были у АО «Шахта «Интауголь». При содействии правительства региона были достигнуты договоренности с Череповецкой ГРЭС об авансовых платежах за закупаемый уголь, что позволило частично погасить долги перед работниками в ноябре.

Властям не хватает качественного и постоянного мониторинга ситуации на предприятиях и в различных социальных средах, резюмирует ЦЭПР. И чем раньше органы власти занимают активную позицию в решении проблемы, тем меньше вероятность перехода конфликта в острую стадию.

При разрешении крупных конфликтов от власти должны выступать авторитетные представители, способные вести диалог с людьми на равных, а «не как феодал со своими крестьянами», замечается в докладе. В противном случае работники будут пытаться выходить с жалобами на более высокие уровни власти, что выведет конфликт на федеральный уровень. Эксперты также отмечают, что цензура в СМИ не помогает решить конфликт и попытки заблокировать информацию в медиа только усугубля​ют ситуацию.

Мониторинг социальных конфликтов также показал, что, несмотря на «вертикаль власти», импульсы «сверху» часто игнорируются или «неадекватно» воспринимаются на уровне региона. «Даже когда федеральная власть берется за решение той или иной резонансной проблемы, ее рекомендации и указания «тонут» в бесконечных согласованиях между ведомствами и уровнями принятия решений», — указано в докладе.