Совершенно очевидно, что для правящей политической коалиции и значительной части российских элит Китай вообще является своего рода заветным маяком. Как совместить динамичное экономическое и технологическое развитие и надежный политический контроль? Это и есть квадратура круга российских властей. Необоримое стремление к контролю пока заставляет преимущественно жертвовать интересами развития. Но довольно ясно, что это путь в никуда.
Философско-политический вопрос состоит в том, можно ли пойти по китайскому пути в обратном направлении. И история Telegram — это и есть наглядная презентация этой общей коллизии.
Попытка блокировки показала, что установление тотального контроля над интернетом чревато настоящим хаосом и огромными потерями для экономики и общества. Российским властям вряд ли удастся легко и эффективно выстроить стену. И проблема в том числе заключается в том, что инфраструктура китайского интернета изначально строилась с включенными в нее ограничителями. В отличие, скажем, от кубинских властей, которые просто отрезали Остров Свободы от Всемирной сети, китайские власти в течение десятилетий решали задачу включения Китая во всемирные цифровые сети и цифровую экономику, но с этими встроенными ограничителями, которые вместе с тем должны нанести минимум вреда задаче технологического и экономического развития.
Это на самом деле частный случай так называемого китайского пути в целом. Точно так же сакраментальный китайский путь представлял собой стратегию выхода из социализма как экономической системы с сохранением его политических институтов или во всяком случае тех ограничений, которые они обеспечивали.
К счастью, по мнению одних, и несчастью, по мнению других, российский путь из социализма оказался совсем другим. Можно оставить психам теории заговора и можно спорить, играли ли в том, каким он оказался, первостепенную роль личностные (Горбачев) или структурные факторы. Но факт состоит в том, что кризис социалистической экономики в СССР перерос в полномасштабный политический кризис — и политические институты коммунистической системы рухнули. Соответственно, и в экономике Россия вынуждена была не проходить одну за другой «ступени открытости», а стремительно адаптироваться к рынку и интегрироваться в мировую экономику с существенными дисбалансами и издержками.
К несчастью или к счастью, пути России и Китая разошлись. Там выстраивалась одна и экономическая, и интернет-инфраструктура, создававшаяся с учетом прежних политических институтов, здесь — другая, исходным условием которой было их отсутствие и широкая демократизация. Не только Россия, но и Китай переживал на своем пути серьезные кризисы. Однако и там и там выстроено по своему зданию, на возведение которого ушли десятилетия.
Теперь же пристрастие к жестким политическим институтам части российской элиты толкает ее на то, чтобы попробовать воссоздать китайскую модель, соединяющую технологическую и экономическую эффективность и политическую ригидность. Однако для этого сначала придется пройти путь назад — разрушить ту инфраструктуру открытости, которая изначально лежала в основе российской модели и экономических институтов, и интернета. При этом способность разрушать, по мысли адептов этой стратегии, и будет демонстрировать жесткость политических институтов и укреплять их. А потом уже, дескать, займемся выстраиванием новой инфраструктуры эффективной интеграции с встроенными политическими ограничениями.
Проблема в том, что на вторую часть времени может не остаться. Экономическое отставание, дальнейшая деградация конкурентоспособности на первом этапе может привести к новому политическому кризису. И все повторится: вместо вожделенного китайского пути мы получим ремейк советского тупика. Разрушение инфраструктуры открытости, положим, продемонстрирует жесткость политических институтов, но ни в коем случае не будет гарантией их стабильности. Не факт, что те, у кого хорошо получается корчевать, смогут обеспечить рост.
Это вновь возвращает нас к вопросу, который выглядит историческим, но является на самом деле сверхактуальным и ключевым: что произошло в России в 1991 году? Сторонники российского мифа китайского пути считают, что Горбачев, разрешив гласность и вольницу, разрушил политические институты, и это стало причиной последующих бед. Альтернативная точка зрения заключается в том, что последнее поколение советской элиты не нашло никакого способа остановить деградацию экономических институтов советской версии социализма, что и привело к коллапсу политических институтов.
Парадокс: сторонники китайского пути также сфокусированы на политике, откладывая экономику на потом, как это делал Горбачев. В то время как реальный китайский путь состоял в том, что экономика — сначала. Сами по себе жесткие политические институты вовсе не обеспечивают рост, а вот стабильными оказываются те, которые его обеспечивают. Даже если они жесткие. Телега всегда находится позади лошади, но не все, к чему вы приставите сзади телегу, станет лошадью.
