«Крымнаш» или «Крымих»: чем закончится присоединение Крыма
Крым опять оказался разменной картой в отношениях с Украиной. Нескольких кратковременных отключений электричества на полуострове вкупе с приостановкой транспортного сообщения оказалось достаточно, чтобы Россия начала поставки электроэнергии на Украину без предоплаты, спасая последнюю от вымерзания и обесточивания, ибо веерные отключения грозили стать уже постоянными.
«Нафтогаз», продолжая наступление, объявил 20 января о проведении тендера на разработку нефтегазовых месторождений полуострова, словно он по-прежнему их контролирует. В тот же день премьер Арсений Яценюк потребовал от министра энергетики Владимира Демчишина объяснить, почему в контракте в РФ Крым обозначен как «Крымский федеральный округ Российской Федерации», и нельзя ли это расценивать как признание Украиной российской принадлежности полуострова. Кроме того, Яценюка не устроило, что цена электричества для Крыма, согласно новым контрактам, на 15% ниже нынешней, а в случае ограничений Киевом поставок электричества в Крым Россия имеет право наложить на Украину штрафные санкции в размере 20% от стоимости поставленного электричества. За этими претензиями и угрозами последовали другие.
После нынешней вспышки обострения на Донбассе Крым будет играть ключевую роль в вопросе условий заключения перемирия. Его статус остается камнем преткновения в отношениях Киева и Москвы, и пока не обозначится долгосрочная определенность (пусть и не зафиксированная формально), ждать затишья не приходится.
Поэтому закономерен вопрос – чем станет Крым в новой геополитической реальности? Применима ли к нему метафора, приписываемая Никите Хрущеву, о Западном Берлине, как тестикулах Запада, которые стоит стиснуть – и ты можешь на него влиять («Берлин – это яйца Запада в нашей руке»), или же полуостров – слабое место Украины?
Западный Берлин был нелепым политическим образованием, тем не менее просуществовавшим более сорока лет. И его судьба дает немало пищи для размышлений о судьбе Крыма. Блокада Западного Берлина в 1948–1949 годах, когда американцы создали знаменитый воздушный мост, поддерживавший жизнеобеспечение жителей города, стала примером того, как территория, со всех сторон окруженная враждебной силой, способна выжить.
Конечно, между двумя этими кейсами большая разница: перерезанный напополам мегаполис и отделенный географией полуостров. Но ведь и Хрущев отдал Крым Украине не случайно – решение диктовала и хозяйственная логика. Что Таврическая губерния, что предшествующее ей Крымское ханство всегда включали в себя земли к северу от Перекопа, в состав губернии, например, входили Бердянск и Мелитополь. И даже генерал Петр Врангель во время своего короткого владычества на полуострове провел наступление на Северную Таврию, т.е. на земли к северу от Перекопского перешейка, прекрасно понимая, что без них Крыму не прожить. Сегодня же он зависит от смежной украинской территории и по воде, и по электричеству, и логистически, да и вообще крымские степи – прямое продолжение степей Северного Причерноморья, лишь случайно отделенные лиманами и Азовским морем.
Если конструктивно договориться не удастся и в ближайшие недели и месяцы стороны не подпишут соглашения с большими взаимными уступками, то блокада полуострова, превращающая его в остров, – вполне реальна. Мост через Керченский пролив построят еще нескоро, если вообще построят – в нынешней экономической ситуации найти средства для бесперебойного финансирования еще одной «стройки века» будет непросто.
История ХХ века знает немало примеров, когда территория вдруг оказывается «вырезанной» из привычной среды и ей приходится приспосабливаться к самым неблагоприятным обстоятельствам. Помимо Берлина, можно вспомнить и Северный Кипр, и Гонконг после прихода к власти коммунистов, и Макао по соседству. Главным во всех случаях было то, что враждующие стороны довольно быстро находили компромисс. Несмотря ни на какие идеологические и политические противоречия, устанавливался баланс, переходивший затем в статус кво.
Еще при жизни Сталина Западный Берлин обрел те черты, которые характеризовали его вплоть до 1990 года. Даже знаменитое обнесение стеной в августе 1961 года стало не результатом желания насолить по-крупному, а лишь следствием банального страха, что ГДР останется без населения, которое сбежит на запад. Коммунисты дали три авиамаршрута, компромиссы были достигнуты по передвижению автотранспорта и поездов. Окруженный со всех сторон враждебным государством, Западный Берлин, тем не менее, ничуть не отставал в экономическом и социальном развитии от ФРГ. В нем даже сформировалась особая субкультура гедонизма и анархизма, порожденная тем, что не желавшие служить в бундесвере переезжали сюда с «большой земли»: на жителей анклава не распространялся призыв.
У Мао Цзэдуна зарубежные единомышленники не раз спрашивали: почему он не перекроет воду английской колонии Гонконгу, чье существование воспринималось как национальное унижение? И всякий раз ему приходилось объяснять, что еще не время: Гонконг важен для коммунистов как источник поступления твердой валюты и жизненно необходимых торговых связей с Западом. То же касалось португальского Макао.
Во всех случаях градус враждебной риторики временами накалялся (постройка упомянутой стены, инициирование «культурной революции» в самом Гонконге, приведшее к волнениям), и о прямых политических контактах речи не шло. Но взаимозависимость обусловливала умеренность. Даже в крайнем случае – противостоянии между Пекином и Тайбэем, когда артиллерийская перестрелка между островом Кинмен и материком длилась несколько десятилетий, стороны делали все, чтобы избежать потерь противника, – обстрелы шли сугубо снарядами с листовками, причем существовала неформальная договоренность, неуклонно выполнявшаяся: по нечетным дням стреляли коммунисты, по четным – гоминьдановцы.
Иными словами – что бы ни заявляли сегодня в Киеве и в Москве, как бы ни стращали оппонентов, но реальное поведение Украины и России в вопросе Крыма будет диктоваться соображениями realpolitik. Полной блокады с украинской стороны не случится ни при каких обстоятельствах, так же как и не будет и неспровоцированных резких движений со стороны России. В современном мире, да еще и в условиях какой-никакой рыночной экономики, оборвать одномоментно налаженные отношения не получится.
С 1954 года, а затем еще и с 1991 года Крым соединили с Украиной бесчисленное множество человеческих связей. По моим личным впечатлениям 2010–2013 годов, степень неформальной, низовой «украинизации» на полуострове была высока – огромное количество отдыхающих из глубинной, коренной Украины, говорящих если не на правильной мове, то по крайней мере на суржике. В Крыму возникло немало бизнесов, принадлежащих киевлянам и львовянам, днепропетровцам и запорожцам и т.д. Десятки тысяч выпускников крымских школ поступили в вузы по всей Украине и остались там впоследствии. Множество граждан Украины купили недвижимость на полуострове, не говоря уже о родственных и дружеских связях. Переориентировать устоявшиеся демографические и экономические процессы быстро не получится. Поскольку массового бегства населения – как во время конфликта и последующей оккупации Турцией Северного Кипра – не наблюдалось, то и «зеленой линии», отсекающей бесповоротно одну территорию от другой, не будет.
И кипрский случай дает возможность убедиться, что геополитический конфликт с переходом территории из одних рук в другие (хотя ситуация отличается в правовом смысле от крымской: Турция имела оговоренное в момент провозглашения независимости в 1960 году право на вмешательство в защиту соотечественников) не приводит к изоляции. Мир склонен мириться (де-факто, не де-юре) с произошедшим, если не наблюдается геноцида, насильственного перемещения населения и т.п. И не получится вернуть Крым военным путем, как в 1961 году Индия вернула Гоа: Украина – не Индия, а Россия – не Португалия.
Нынешняя вспышка напряженности, которая прямо бьет по интересам жителей Крыма и в которой те или иные аспекты дальнейшего существования полуострова являются разменной картой, – лишь следствие лихорадочного стремления сторон конфликта успеть занять наиболее выгодные позиции перед длительным замирением.
