Игра на понижение: что привело к скандалу с «Матильдой»
После долгих лет бессистемной модернизации культуры началась ее системная архаизация. Раскаты грома были слышны давно — суд над Андреем Ерофеевым и Юрием Самодуровым, легкие, почти невинные погромы выставок, православное подразделение «Наших», искусственная исламизация Кавказа. Но гром гремел, а гроза никак не начиналась. Можно спорить о том, когда именно все пазлы окончательно сложились, какую роль сыграла «двушечка» для Pussy Riot и прочие (теперь уже далекие) эксцессы. Ясно только, что к 2014 году запрос сформировался.
Управление ценностями
И поначалу всем все нравилось, все было управляемо, все были счастливы. Кроме кучки либеральных отщепенцев.
В 300-тысячном Грозном собирался миллион человек, протестуя против убитых карикатуристов, а не против убийц. По требованию общины, никогда не видевшей спектакля, устранялся «Тангейзер» в Новосибирском оперном. Минкульт устами первого заместителя министра Владимира Аристархова озвучивал программу охранительного подавления искусства. Подведомственный министерству институт имени Лихачева разрабатывал критерии «ценностного регулирования» культуры, где говорилось, что произведение искусства должно соответствовать «духовно-нравственным, моральным, этическим, эстетическим, интеллектуальным (научным) ценностям российской цивилизации», в противном случае допустимы санкции вплоть до правовых. То, что это в некоторых пунктах повторяло культурную политику Муссолини, никого не волновало; подумаешь, тоже проблема.
Резвился депутат Милонов, от имени церкви вещал отец Всеволод Чаплин, смерть за идею представала нормой, агрессия — христианским чувством, ненависть к инакомыслящим — хорошим тоном. Как полагается, в ответ на сформированный запрос из темной глубины вынырнули Верховенские. И неважно, что у Достоевского описан Верховенский — левый, а эти радикально правые. От перемены знака перед скобками суть фундаментализма не меняется. Метался по Москве Энтео, срывая спектакли и выставки; его последователи пытались портить работы великого художника Сидура; блюстители духовного порядка брызгали зеленкой в лица тех, кто проводил организованные «Мемориалом» конкурсы школьных сочинений...
Новая искренность
А потом, как на гребне волны, появилась Наталья Поклонская. Как проекция всех сформированных Минкультом, Милоновым, Мизулиной и Чаплиным ожиданий. Ценностное регулирование? Вот оно. Преследование вплоть до санкций? Получите, распишитесь. Христианство — цензурный таран? Не проблема. Никто не управлял ее порывами — в отличие от хладнокровной Яровой; она сама, по собственному разумению, со страстью юной царебожицы решила постоять за правду. Ну, может быть, сыграл какую-то роль ее своеобразный духовник, но точно что не Кремль, не РПЦ и не подпольное политбюро. Фильм Учителя смотрели иерархи, не одобрили, но и не призвали запрещать; однако Поклонская ринулась в бой. И тут вроде бы пришла пора потирать руки прокатчикам. Совсем, как правило, не архаичным, не обращенным в прошлое и крайне редко — верующим. Без их участия, без дополнительных затрат, сама собой запустилась рекламная кампания «Матильды»; да, было тяжело Учителю, его адвокатам и съемочной группе — отбиваться от проверок, отбрехиваться от наездов. Но прокатчикам заранее было хорошо. То есть это они думали, что хорошо. И поэтому никаких упреждающих действий не предпринимали.
Так, наверное, Мединский полагал, что политика искусственной архаизации приведет не к хаосу и алармизму, а ко всеобщему покою и управляемому хулиганству имени Энтео. Результат никого не устроил. Поклонская, сама того не подозревая, спустила с цепи радикалов, предъявила им понятную и очевидную цель, дала возможность проявить не просто агрессию, а напрямую вторгнуться в политику. Пока политику — культурную. Завтра — экономическую. Послезавтра вторгнуться в борьбу за власть.
И тут прокатчики внезапно протрезвели. Это что же получается, угроза — нам? Тогда мы лучше потеряем прибыль и сами станем органом цензуры, пока не потеряли все. Вслед за прокатчиками вдруг очнулся профильный министр; он совсем не такого хотел, он не желает отвечать за результаты, он внезапно вспомнил, что христианство — это любовь, а не преследование идейных противников, а полиция — орган правопорядка, а не равнодушно наблюдающая за агрессией биомасса. Если так пойдет и дальше, мы увидим, Поклонская возглавит страстную борьбу с насилием. Потому что — как же можно. Вызывали огонь, вызывали, а он возьми да разгорись на самом деле.
Но, дорогие друзья. Вы подталкивали общество вниз. Вы заводили его на агрессию. Вы отказались проводить разумную культурную политику, суть которой принцип автономии: «ты хозяин своей территории, а на чужую не лезь; хочешь быть прогрессистом — изволь, хочешь оставаться консерватором — пожалуйста, главное, в чужом монастыре порядок наводить не надо». Вы поддерживали управляемое хулиганство в области культуры. Вы хотели диктатуры традиционных ценностей. И вы же готовы были зарабатывать на идейных конфликтах. Что же тогда удивляться, что на следующем шаге появились более жестокие бойцы. Которые не очень-то устраивают вас. И которые, кто знает, сами будут недовольны теми, кто придет после них: мол, слишком брутальны, слишком суровы. Как написал публицист Александр Морозов, это как если бы раковые клетки первой стадии вдруг обрушились на раковые клетки стадии второй. Мы же так не договаривались.
Не договаривались, конечно. Но процесс запустили. И получили неизбежный результат. Как написано в другом романе Достоевского (кстати, из школьной программы): а вы и убили-с.
