Коридор сужается: как системные либералы оказались перед новым выбором
События 27 июля и 3 августа резко сузили возможности для относительно вольного существования либеральных институций и поставили в деликатное положение так называемых системных либералов. Причем речь не идет о либералах-лоялистах и технократах в правительстве, которые уже давно привыкли к тому, что их функционал — ликвидировать последствия нелиберальных решений. Жестокость действий властей в отношении участников протестных акций превратила ситуацию в черно-белую. Приходится либо поддерживать власть с нарастающей неистовостью прокремлевского «деятеля культуры», либо противопоставлять происходящему активное несогласие с ним.
Неудобная середина
Срединное положение, в котором в последние годы находятся образовательные учреждения, НКО, медиаресурсы, гражданские активисты, собирающиеся продолжать свою деятельность в предлагаемых политических обстоятельствах, становится все более дискомфортным. Все больше усилий приходится предпринимать, чтобы, как в анекдоте про сталинского соратника Анастаса Микояна, проскальзывать между дождевыми струйками. Хлопотно искать место под политическим солнцем, когда верхи требуют проявлений лояльности под угрозой уничтожения институции, а низы обвиняют в коллаборационизме и предательстве либеральных ценностей.
Предвыборная кампания в малозначащую Мосгордуму внезапно не только стала стартовой точкой в новом этапе существования нынешней российской политической системы, которая сознательно допустила если не массовые, то «ковровые» репрессии, но и поставила множество моральных дилемм перед демократически ориентированным избирателем.
Его поначалу соблазняли выбором между оппозиционными кандидатами и системно-либеральными в лице Нюты Федермессер и Валерии Касамары (причем в обоих случаях речь шла о знаковых и чрезвычайно важных для общества институциях — фонде помощи «Вера» и первом социально-экономическом университете в стране Высшей школе экономики), но теперь, после взаимной радикализации позиций власти и гражданского общества в результате двух протестных суббот, нахождение в середине координатной сетки стало почти невозможным. А когда суд арестовал студента ВШЭ Егора Жукова, обвиняемого в участии в «массовых беспорядках» и применении насилия в отношении представителя власти, ситуация обострилась до предела, тем более что Жуков оказался студентом Валерии Касамары, которая поручилась за него и пообещала правовую поддержку от учебного заведения.
Кстати, еще во время первой протестной акции на Чистых прудах в 2011 году административный арест получил аспирант ВШЭ Григорий Юдин, ныне известный социолог, и родной вуз вступался за него. Тогда риск был меньше. Времена уже были непростые, но несравнимо более вегетарианские по сравнению с летом 2019 года, когда планка дозволенного снизилась почти до плинтуса, и чтобы проскочить между Сциллой лояльности и Харибдой достойного поведения, нужно сильно изощриться.
Разумеется, любая очевидная несправедливость радикализирует студентов. Особенно если руководство их вузов бежит впереди паровоза, чтобы встретить власть в пункте назначения с хлебом-солью, как это сделали ректоры РГГУ и МПГУ, пообещавшие отчислять студентов, участвующих в акциях протеста. Кстати говоря, ректор МГУ Виктор Садовничий, человек чрезвычайно осторожный и опытный, высказался гораздо более сдержанно — Конституция дает каждому право выражать свою точку зрения, сказал он, но студенты должны серьезно обдумывать, ходить на митинги или нет. Особую пикантность этому округлому высказыванию придает тот факт, что недавно перед главным зданием МГУ была выложена надпись #FREEAZAT — в защиту Азата Мифтахова, аспиранта родного для ректора мехмата, арестованного за предполагаемое нападение на офис «Единой России»: многие студенты, аспиранты и выпускники полагают, что Садовничий не делает ничего, для того чтобы защитить 25-летнего аспиранта.
Обыкновенный конформизм
Это классический кейс конформизма, когда власти еще не успели ничего потребовать от человека или институции, а те уже сдают позиции, пытаясь быть святее папы римского и верноподданнее сановников и росгвардейцев. Государство еще не успело и слова сказать, как впечатленные происходящими событиями конформисты спешат на помощь и своими руками готовы выявить, предупредить, уволить, отчислить — в общем, по Мишелю Фуко, надзирать и наказывать тех, кто позволяет себе разно- и инакомыслие. На таком отношении держались и держатся все авторитарные режимы: никто не расстреляет, как в сталинское время, за отказ подписать коллективное письмо или высказаться индивидуально в поддержку власти, но у каждого конформиста свой мотив — а вдруг отберут театр, прихлопнут НКО, не пригласят, в конце концов, на кремлевский прием.
Лучше действовать превентивно и расширять размер компромисса с властью, пытаясь предъявлять рациональные аргументы в пользу такой линии поведения. Совершенно в советской логике: если уйдем мы — придут люди, которые гораздо хуже нас, лучше сохранять институции внутри системы, подчиняясь ее правилам, чем развалить их.
И в этой линии есть своя логика и рациональность. Как сказал когда-то Константин Симонов, проталкивая в официальную печать роман Михаила Булгакова «Записки покойника»: лучше опубликовать «Театральный роман», чем не напечатать «Записки покойника» (речь шла о том, что судьбу публикации могло решить более компромиссное название). Но всегда ли компромисс с властью позволяет решить проблему? Известно, что нельзя помещать человека в нечеловеческие обстоятельства, он вынужден подстраиваться под них — так герой романа «Конформист» Альберто Моравиа и одноименного фильма Бернардо Бертолуччи страстно желал стать обычным человеком, чтобы не выделяться из толпы, что привело его в результате к абсолютному нравственному падению. То же самое касается образовательных, гражданских, медийных структур и организаций, стремящихся выжить и продолжать работу. И всякий раз по мере снижения планки и сужения коридора выбор модели поведения будет становиться все более и более сложным.
Это не конец проблем и моральных дилемм, а лишь начало.
