За годы правления Дмитрия Медведева стало ясно, что модернизация явно противоречит и фундаментальным основам доминирующей в стране рентной экономики. В 2008–2009 и 2014 годах два цикла падения цен на нефть показали всю иллюзорность пресловутой экономической стабильности. В России не сложилась устойчивая национальная финансовая система, страна остается сырьевым придатком развитых держав и полностью зависит от ситуации на глобальных финансовых рынках. Убежден, что в ближайшие годы этот факт будет признан правящей элитой и попытки переломить негативные тренды будут отвергнуты. Россия начнет свое осознанное движение по «сырьевой траектории» с уклоном на восток и юг – и это будет не свободным политическим выбором, а единственной продиктованной экономической логикой возможностью.

Судя по всему, Россия сейчас меняет парадигму развития с условно «казахской» (активное промышленное развитие на основе мощного роста в сырьевом секторе, приток зарубежного капитала, внешнеполитическая многовекторность) на условно «белорусскую» (огосударствление; попытка игры на противоречиях между соседями с Запада и Востока; жизнь «от девальвации до девальвации» с медленным повышением уровня благосостояния и затем «сваливанием» в рецессию).

Цикл такого бессмысленного движения составляет 4–6 лет, и я думаю, что к 2020 году мы как раз и придем к очередной низшей точке синусоидной траектории. Как и в белорусском случае, все возможности и резервы (включая и китайскую поддержку, которая потребуется неизбежно) будут отмобилизованы к президентским выборам, после чего вновь наступит спад. При этом сырьевые цены, которые с большой долей вероятности в ближайшие годы начнут восстанавливаться, поддержат систему еще довольно долгое время, не ставя на повестку дня вопрос ее существования.

Фундаментальная черта путинского режима – полная условность прав на крупную собственность – останется основой его сохранения в обозримом будущем. Российская политическая и экономическая система основана не на целях, а на состоянии, не на результатах, а на процессе. Все в ней – временщики, от министра финансов успешного региона, исчезающего за границей с сотнями миллионов долларов, до бизнесмена, который рад уже тому, что у него отобрали его компанию, но не дивиденды, полученные за время владения ею. В стране нет идеологии – она давно заменена жаждой денег. При этом система открыта, и недовольные правилами всегда имеют право (и возможность) на «выход», что делает ее намного более устойчивой, чем в свое время СССР. Поэтому серьезные трудности, с которыми сталкивается режим, не угрожают пока его выживанию.

Большие вызовы системе находятся за горизонтом 2020 года. ​С одной стороны, технологический прогресс в ближайшие десять лет резко сократит зависимость развитых стран от нефти и газа. Россия с ее поставками будет оттеснена на восток, где с ней будут разговаривать куда более жестко, чем сегодня в Европе. Финансовые потоки, контроль над которыми составляет цель существования политической элиты, начнут истощаться, и борьба за них станет восприниматься как рискованная, но не приносящая должной выгоды.

В этой ситуации элита предпочтет «рассеяться по миру», наслаждаясь плодами награбленного (заработанного); для Запада было бы верхом неосмотрительности мешать этому. Некой аналогией может быть крах СССР: тогда центральная власть, по сути, просто разошлась, спустив флаг и «выключив свет». Разница будет лишь в том, насколько далеко уедут от Кремля его бывшие обитатели.

С другой стороны, к середине 2020-х годов эпоха Владимира Путина подойдет к своему концу и чисто физиологически. «Маневр» по образцу 2008 года будет невозможен по причине очевидной нереалистичности возврата в 2030-м. Поэтому, вероятно, будет принят тот или иной вариант пожизненной власти – причем, скорее, вариант не Дэн Сяопина, а Нурсултана Назарбаева. Политическое «поле» к тому времени будет зачищено так, что никто из находящихся на нем не сможет претендовать на что-либо большее, чем любой другой участник игры.

В такой ситуации уход признанного лидера практически наверняка вызовет череду конфликтов, оборачивающихся политической смутой. Если учесть, что она наступит после еще одного десятилетия выталкивания из страны деятельного, молодого и образованного населения, то она окажется достаточно затяжной, а методы противостояния вовлеченных в нее сил – не слишком цивилизованными.

Всего пять лет назад казалось, что Россия способна отрефлексировать внешние вызовы; «перезагрузить» отношения с Западом; провести хотя бы ограниченную модернизацию; сменить одно поколение лидеров на другое. Тогда все было в режиме light: пятидневная война, полугодовое снижение цен на нефть, быстрое восстановление доверия. Сейчас понятно, что перелома не случилось – и потому дальнейший путь системы просматривается вполне четко: это путь, ведущий к ее коллапсу и хаосу. 

Но хотя такая перспектива не слишком оптимистична, она вовсе не безнадежна. После 2020 года видятся контуры «новых 1990-х», которыми, надеюсь, Россия воспользуется лучше, чем «настоящими» 1990-ми. Хотя бы потому, что у страны уже будет пример очередного тупикового пути, по которому она прошла, возглавляемая человеком из авторитарного прошлого.