«Новые шестидесятые»: как еврозоне вернуться к росту после краха в Греции
Долговой кризис в Греции, который находился в центре внимания несколько последних недель, вновь перешел в вялотекущую стадию. Экономика Греции, несомненно, продолжит падение, которое в этом году может достичь 6–7%. Долг страны вырастет, вероятно, до €350–360 млрд и превысит 200% ВВП. Задача повышения первичного профицита бюджета до 1,8% ВВП решена не будет — сбор налогов от принятых мер скорее упадет. Итогом станет новое нарастание напряженности.
Однако главная трудность современной Европы — не в недисциплинированности греков. Сегодня в зоне евро существуют другие фундаментальные проблемы. И сейчас практически идеальный момент для их решения.
Почему случился кризис?
Когда сегодня говорят о «слабостях» евро, часто забывают, что единая валюта стала большим успехом Европы. Протестировав минимум на уровне в $0,825/€1 в октябре 2000 года, менее чем за 8 лет евро вырос почти вдвое — до максимума в $1,603/€1 в июле 2008-го. К 2004 году евро стал самой используемой наличной валютой в мире, а с 2006 года в этой валюте номинировались наибольшие суммы размещаемых на мировом рынке корпоративных облигаций. Доля евро в глобальных валютных резервах выросла до 27,6% к 2008 году с 17,1%, приходившихся в 1999 году на валюты, позже объединенные в евро. Внутренний эффект был не менее значимым: темпы роста, например, испанской экономики подскочили с 2,3–2,5% в 1995–1996 годах до 5,0% в 2000-м и 3,6–4,1% в 2005–2006 годах. Совокупный экспорт стран еврозоны вырос за первые семь лет с введения евро более чем на 46%.
Однако параллельно накапливались и проблемы. Уже в 2003 году Франция и Германия нарушили «маастрихтское» правило 3-процентного дефицита госбюджета. В 2007 году реальный государственный долг Италии превысил 100% ВВП при «маастрихтском» лимите в 60%. Всего с 2001 по 2014 год правило о 60-процентном уровне государственного долга было нарушено большинством стран еврозоны 118 раз, а правило о 3-процентном уровне дефицита — 91 раз.
Но была еще одна проблема. В зоне евро соединились экономики севера и юга Европы, имевшие очень разные модели конкурентоспособности. Первые ориентировались на повышение эффективности и инновационный путь развития, вторые — на сдерживание роста уровня жизни, обесценение валют и развитие сервисного сектора. Испания, Италия и Греция десятилетиями жили в условиях высокой инфляции и девальваций. Если в 1970 году за одну немецкую марку давали 8,2 греческих драхмы, 19 испанских песет и 171 итальянскую лиру, то к 1998 году — соответственно 158, 84 и 987.
С введением евро девальвации стали невозможны, и правительства переориентировались на ставшие дешевыми займы (с 1990 по 2007 год проценты по 10-летним бумагам Греции, Испании и Португалии упали с 9–12% годовых в их национальных валютах до 3,0–3,4% в евро). Долг рос, расходы на его обслуживание сокращались. В 1996–2009 годах суммарный долг правительства Италии вырос с 89 до 132,2% ВВП, но средства на его обслуживание снизились с 23,8 до 9,9% общих расходов бюджета. Этот рост долга указывал на грядущий кризис, которого европейцы старались не замечать.
Причины неудач в борьбе с кризисом
Приметы кризиса стали явными в 2009–2010 годах, когда европейцам пришлось помогать Ирландии (на €84 млрд) и Греции (на €163 млрд). Однако эти меры были паллиативны. ЕС создал Фонд финансовой стабильности и направил средства из него на помощь неудачникам. Но страны юга по-прежнему нуждались в постоянном притоке капитала — либо за счет новых кредитов, либо за счет списания старых долгов. И само по себе такое пожелание не беспочвенно: эти государства были поставлены в более тяжелые условия, чем страны севера, они прошли за последние 15 лет определенную адаптацию, однако на этом пути накопили проблемы, которые «эволюционным путем» не решить, а наращивание долгов тоже не выглядит реалистичной опцией.
В США в 2008–2009 годах монетарные власти инициировали политику «количественного смягчения», «уронив» процентные ставки до нуля и влив в экономику почти $4,5 трлн. Европейцы предпочли распределение средств через механизм финансовой стабильности и не «впрыснули» новых денег. Как следствие, темп прироста ВВП в еврозоне составил в 2011 году 1,6%, а затем сменился спадом — на 0,7% в 2012-м и на 0,4% в 2013 году. Инфляция опустилась с 2,2% в 2006 году до 1,4% в 2012-м и 0,2% в июне 2015 года, а безработица выросла с 7,3% трудоспособного населения в начале 2008 года до 11,1% сегодня. В 2015 году ЕЦБ объявил наконец о выкупе активов на €60 млрд в месяц до сентября 2016-го, но этот шаг выглядит запоздалым и вряд ли решит все накопившиеся проблемы.
При этом опыт Греции показывает: меры жесткой экономии убивают хозяйственный рост; они эффективны только в случае наращивания экспорта и расширения рынков, о чем речи пока не идет. То же относится и к другим южным странам. Выход может быть найден, только если европейцы сумеют преодолеть кризис государственных финансов без резкого сокращения текущих расходов. Можно ли решить такую задачу?
Новая финансовая стратегия для Европы
Долг южных стран следует реструктурировать так, чтобы предпринятые в этом направлении действия дали толчок всей экономике ЕС. А долг огромен: на начало 2015 года он составлял для Греции, Италии, Испании и Португалии около €3,7 трлн, или 36% ВВП еврозоны. Однако 72% этого долга владели финансовые институты и институциональные инвесторы, также находящиеся внутри зоны евро, что делает проблему скорее внутренней, чем международной.
В таких условиях логичным ответом на существующие вызовы могла бы стать неограниченная скупка ЕЦБ гособязательств южных стран, погашающихся до 2025 года с доходностью, например, 0,25% годовых при условии полного прекращения этими странами любых государственных заимствований на 15–20 лет. В 2012 году, например, власти Италии потратили на обслуживание государственного долга €78,2 млрд, или 13% расходов бюджета (5,6% ВВП), в Испании и Греции показатели составили соответственно €22,3 млрд, 7,8% и 3,9%; и €17,4 млрд, 14,3% и 7,7%. Применение изложенных предложений сократило бы эти расходы в среднем в 6–8 раз. Учитывая, что в 2012 году дефициты бюджета в Италии, Греции и Испании составляли соответственно 3,0, 9,0 и 10,6% ВВП, все эти страны могли бы сразу или через 1–2 года выйти на бездефицитный бюджет. Они прошли бы адаптационный период и стали бы к 2025–2030 годам более финансово ответственными.
Но важнее другое. Выкупив с рынка бумаги на €2,5–3,0 трлн, ЕЦБ вбросил бы в анемичную экономику Европы гигантские средства, которые бы спровоцировали рост инвестиций и при этом наверняка дали бы толчок инфляции, выведя ее из нулевых значений к показателям в 4–5% в год. А при сохранении ставки на уровне 0,25–0,5% годовых возникли бы предпосылки для постоянного обесценения взятого ЕЦБ на баланс долга отстающих стран. Успешные государства de facto стали бы кредитоваться дороже, отстающие же вообще не нуждались бы в кредитах. Географически центр роста европейской экономики стал бы смещаться к югу. Высокая инфляция стимулировала бы не столько сбережения, сколько траты и инвестиции; экономика начала бы ускоренно расти. Этот рост позволил бы тем же Италии, Испании или Греции покрыть до 50% долга к 2030 году, а сами обязательства обесценились бы за счет инфляции еще на 25–40%.
«Запуск инфляции» привел бы к росту европейского экспорта, перетоку инвестиций на фондовый рынок, росту цен на недвижимость. С середины 1950-х до конца 1970-х годов экономика Европы росла в среднем на 4,3–5,5% ежегодно при инфляции в 3,8–7,0%, а безработица в ведущих странах континента не превышала 2,5% трудоспособного населения. Бюджетная дисциплина более поздней эпохи, навязанная Германией, снизила темпы инфляции, но убила рост и нарастила безработицу.
Я, разумеется, не предлагаю полностью вернуться к финансовой политике 1960-х. Дисциплина должна сохраняться. Все страны, пользующиеся программой помощи, должны ввести в состав руководящих органов своих финансовых министерств представителей ЕЦБ, а все страны ЕС — заявить о готовности создать после 2020 года единое министерство финансов и согласовать новые критерии финансовой стабильности. Одна из больших проблем ЕС в том, что это экономическое сообщество имеет единый Центральный банк, но не единое министерство финансов. Нужно исправить это явное недоразумение. Ситуация, в которой оказалась сегодня Европа, уникальна как точка старта для решения накопившихся проблем. Если этот шанс будет упущен, проблемы европейских экономик, скорее всего, в будущем лишь вырастут.
