Море, доллар и санкции: что происходит на рыбном рынке
За 18 лет в рыбном бизнесе нам не раз приходилось сталкиваться с трудностями. Собственно, мы начали бизнес в кризис — в 1998 году занялись торговлей замороженными продуктами. Вначале в компании работало всего 28 человек, а теперь у нас больше тысячи сотрудников. Причем самое значительное расширение тоже было в кризис — в 2008 году.
Введение ответных санкций в конце прошлого лета не слишком сильно повлияло на наш рыбный бизнес: все предприятия находятся в России, с поставщиками из стран, попавшими под санкции, мы почти не работали — закупали там около 3% морепродуктов. Санкции сказались разве что на производстве креветок. Дело в том, что мы закупаем замороженные креветки по всему свету, а на нашем подмосковном заводе их размораживают, варят и упаковывают.
Часть креветок мы покупали в Канаде. Но Канада вошла в список стран, на которые распространяются российские санкции. Пришлось искать других поставщиков. Нам удалось это сделать довольно быстро: теперь вместо канадских северных креветок мы используем гренландские. А южные креветки, как и раньше, приезжают к нам со всего мира.
Впрочем, кризис в любом случае не обошел нас стороной. После введения санкций многие производители рыбы стали смотреть на российских клиентов несколько иначе. Из-за нестабильной ситуации наши партнеры стали просить предоплату, хотя раньше можно было получить рассрочку и оплатить партию после получения товара. Пришлось корректировать финансовые потоки, ведь морепродукты мы закупаем постоянно: каждый год компания пропускает через себя около 25 тысяч тонн рыбы и креветок.
Однако у нас на фоне некоторых других компаний была не самая сложная ситуация. Некоторые захотели чем-то заменить норвежскую семгу и столкнулись с более значительными трудностями. Например, из-за резкого роста спроса рыбаки с Фарерских островов, на которые ограничения не распространялись, резко подняли цену. Правда, потом цена стабилизировалась, потому что спрос постепенно снизился и нашлись другие альтернативы рыбе с Фарерских островов.
Нашлись компании, которые пытались решить проблему запрета на импорт европейской рыбы, закупая норвежского лосося в Белоруссии. Это совершенно легально, если там рыбу перерабатывают и у нее меняется таможенный код. Мы тоже немного использовали этот канал, но поток товаров из Белоруссии у нас был не очень большой.
Нашей основной проблемой стали не санкции, а рост курса доллара. Он привел к резкому скачку цен: рыба подорожала почти в два раза, и примерно настолько спрос и упал. Люди меньше стали покупать охлажденную семгу, начали брать замороженную чилийскую или нашу нерку. Конечно, на российскую рыбу в такой ситуации спрос стал заметно выше. Надеемся, что продвижение российской рыбы на государственном уровне вроде «Рыбной недели» в Москве, в которой мы тоже участвуем, подхлестнет спрос еще сильнее. Но если вы думаете, что эта рыба обходится переработчикам дешевле, то вы ошибаетесь.
Российская рыба подорожала точно так же, как импортная. Наш завод в Мурманске, который покупает треску, столкнулся с тем, что местная рыба выросла в цене пропорционально росту курса валюты. Дело в том, что рыбаки продают ее и на экспорт и, естественно, не будут отдавать российским компаниям дешевле только на том основании, что они российские. Цены на треску выросли со 100 до 180 рублей за килограмм. Мы пытались снизить цену у рыбаков, но это было невозможно. Начали покупать по 180 рублей. Сейчас цены снизились до 150 рублей, и мы покупаем по 150 — ничего не можем поделать.
Мы ждем и возвращения внутреннего спроса, и это будет зависеть не только от падения курса доллара, но и от популяризации рыбы как продукта. Также мы думаем о развитии бизнеса по выращиванию рыбы, в том числе на экспорт. В прошлом году правительство разработало программу развития аквакультуры, выделило деньги на научные исследования в этой области. Поэтому мы внимательно смотрим на этот рынок и готовим проект к запуску.
