Почему Верховный суд ограничивает сделки со следствием

11 апреля пленум Верховного суда России одобрил внесение в Думу законопроекта, в котором предлагается исключить возможность особого порядка рассмотрения уголовных дел для совершивших тяжкие преступления, оставив ее только для преступлений небольшой и средней тяжести, то есть по статьям, предусматривающим наказание до пяти лет лишения свободы. Сейчас ч. 1 ст. 314 УК РФ допускает особый порядок рассмотрения по уголовным делам со сроком лишения свободы до десяти лет.

Особый порядок рассмотрения уголовных дел предусматривает полное признание обвиняемым своей вины, его согласие с предъявленным обвинением и лишает его права в дальнейшем обжаловать обвинительный приговор по существу. За это суд назначает ему наказание на треть ниже максимального.

Невыгодная сделка

Еще в 2012 году Институт проблем правоприменения провел социологическое исследование особого порядка, которое показало, что «для преступлений небольшой тяжести подсудимый, выбравший особый порядок судебного разбирательства, проигрывает. Избрание особого порядка лишает его шансов на прекращение дела по нереабилитирующим основаниям (например, в связи с примирением с потерпевшим); вместе с тем ожидаемого смягчения наказания по сравнению с теми, чьи дела были рассмотрены в общем порядке, не наблюдается». Это означает, что надежды на уменьшение наказания для лиц, обвиняемых в совершении преступления, не подтверждаются судебной практикой.

Получается, что особый порядок — игра с заранее известным победителем и проигравшим. Оптимизируя судопроизводство до степени его отсутствия, следствие, прокуратура, суд получают очевидную выгоду от особого порядка в виде сокращения трудозатрат на производство и получения положительного для них результата еще до начала состязания. Но в чем выгода для обвиняемого? Причины, подвигающие обвиняемых к выбору особого порядка, имеют неявный характер и формально не основаны на законе, но от этого они не становятся менее значимыми. Дело в том, что непризнание вины российская система судопроизводства склонна толковать как неповиновение воле государства, своего рода «проявление неуважения к власти». Последствием могут стать месяцы и годы, проведенные обвиняемым в следственном изоляторе в ожидании суда, зачастую в нечеловеческих условиях, и в большинстве случаев — все с тем же предсказуемым результатом в виде обвинительного приговора с наказанием, близким к максимальному.

Признание вины и выбор особого порядка открывают осужденному доступ к более прозрачному и предсказуемому в его понимании механизму сокращения срока наказания, нежели состязательное судопроизводство в его нынешнем виде. Речь идет об условно-досрочном освобождении. Для приобретения права на ходатайство об УДО осужденному необходимо отбыть треть срока наказания за преступление небольшой и средней тяжести и половину срока за тяжкое преступление. По статистике ВС, к 2005 году в России удовлетворялось около 80% ходатайств об УДО, в 2010-м — 57%, а к 2015 году — лишь порядка 40%. Однако при доле оправдательных приговоров в 0,2% никакое сокращение применения УДО не в состоянии преодолеть интерес обвиняемых к особому порядку. И никакие повышающие коэффициенты при зачете срока, проведенного в следственном изоляторе, не отменяет опасений обвиняемых провести больше времени в СИЗО из-за проявления несогласия с обвинением.

Такое положение дел порождает российскую редакцию «Дилеммы заключенного»: соглашаясь с предъявленным обвинением в особом порядке (по сути, не требующим доказательств), обвиняемый отвергает возможность последующей реабилитации и обрекает себя на уголовное наказание. При этом он избегает содержания в СИЗО, или существенно сокращает срок содержания, одновременно приближая срок и вероятность условно-досрочного освобождения. Напротив, возражая обвинению, он фактически противопоставляет свою волю воле государства. При этом обвиняемый рискует, что на него будет оказываться незаконное (и, как правило, безнаказанное) давление. Вероятность, что, пройдя через все круги ада, именно он окажется в числе счастливчиков и будет оправдан судом, равна, как уже было сказано, 0,2%.

Сократить обвинение, а не процедуру

Государственная власть и судебная система озабочены такой ситуацией. Еще в марте 2017 года заместитель председателя Верховного суда Владимир Давыдов сообщал, что ничтожное количество оправдательных приговоров в России связано с тем, что 90% подсудимых признают свою вину.

В марте нынешнего года уже генеральный прокурор России Юрий Чайка заявил на расширенном заседании коллегии Генпрокуратуры, что одной из важных причин ухудшения качества расследования является «чрезмерное использование особого порядка рассмотрения уголовных дел». Он также сообщил, что эта проблема обсуждалась с Верховным судом и ее решение возможно через законодательное ограничение на рассмотрение уголовных дел в особом порядке.

Предложенный Верховным судом законопроект как раз и вводит такое ограничение. Но решит ли он проблему по существу? Вряд ли.

Реальная проблема в том, что отечественный механизм особого порядка, внешне похожий на сделки с правосудием в системе общего права, по сути, таковой не является. В англо-американском праве соглашение о признании вины подразумевает обязательный, прозрачный и ясно регламентированный отказ обвинителя от части обвинения в обмен на согласие обвиняемого признать свою вину по менее тяжким пунктам обвинения. В противоположность этому российское прочтение «сделки с правосудием» изначально предполагает обязательное и необратимое согласие обвиняемого с предъявленным ему обвинением в полном объеме.

Таким образом, особым порядком редуцируется лишь процедура судопроизводства, но не объем обвинения, в то время как обвиняемый в первую очередь заинтересован в обратном.

До тех пор пока взгляд законодателя не будет переведен с опытов по определению круга дел, подлежащих рассмотрению в особом порядке, на установление понятных норм, выполнение которых повлечет очевидное и гарантированное сокращение объема предъявленного обвинения, флуктуации законодательства будут неизбежными. А нестабильное законодательство - фактор риска для прав обвиняемых.