Как в Китае победила «партия третьего срока»

25 февраля Центральный комитет (ЦК) Коммунистической партии Китая (КПК) опубликовал предложения по внесению поправок в действующую Конституцию страны. Поправки были согласованы партийным руководством еще месяц назад, но достоянием гласности стали только сейчас. В марте пакет изменений рассмотрит и почти наверняка одобрит сессия Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП), которая также изберет Си Цзиньпина на высший государственный пост — председателя КНР — на очередной пятилетний срок.

Ревизия наследства

Принятие поправок будет означать, что Си Цзиньпин может остаться у власти и после 2023 года. ЦК предложил убрать из текста основного закона положение о том, что председатель КНР и его заместитель занимают должности не более двух сроков подряд. Если бы эта статья осталась неизменной, Си Цзиньпину пришлось бы покинуть пост председателя КНР, как и его предшественникам Цзян Цзэминю (занимал его с 1993 по 2003 год) и Ху Цзиньтао (находился на посту председателя КНР с 2003 по 2013 год).

О третьем сроке Си говорили давно, но многие не верили, что слом действующего политического механизма будет столь решительным. Еще пару лет назад знакомые китайские правительственные чиновники уверяли, что Си Цзиньпин непременно уйдет с политической сцены в положенный срок, выполнив свою реформаторскую миссию и передав власть более молодым политикам. Нынешнее решение явно стало плодом непростых дискуссий на самом верху китайской пирамиды власти, ведь оно касается одного из базовых принципов, заложенных еще Дэн Сяопином, — институционализации процесса передачи власти. Во всяком случае уже на 19-м съезде КПК осенью прошлого года был сделан первый шаг к ревизии дэновских принципов — преемники нынешних руководителей так и не были названы.

Сменяемость кадров в центре и на местах, отбор и назначение преемников заранее и их стажировка на «вторых ролях» — все эти составные части механизма передачи власти были призваны стать стабилизаторами ситуации в элите после хаоса «культурной революции». В этом виделся путь к избавлению Китая от фракционного соперничества и культа личности. От них страна сильно натерпелась в ХХ веке. Повышение роли институтов, а не конкретных личностей, акцент на коллективном руководстве, идея меритократии, которая, как считалось, торжествует в Китае, — многие китайские и зарубежные эксперты были очарованы этим сочетанием, говоря кто о «коллективном президенте», кто о «гибком и устойчивом авторитаризме», кто о мудрости партийного руководства, которое не позволит КПК повторить путь КПСС.

Но Си сделал выбор в пользу политики жесткой руки и обновления выросшей в эпоху бурного экономического роста и потому сильно коррумпированной элиты. А то, что чистка рядов обеспечила нынешнему лидеру немало врагов, послужило дополнительным аргументом в пользу отмены временного лимита на власть.

Примечательно, что действующие конституционные ограничения по двум срокам для премьера Госсовета КНР и председателя Постоянного комитета ВСНП никто не отменяет. Это означает, что не позже 2023 года нынешний глава правительства Ли Кэцян оставит свой пост. Не более двух пятилетних сроков может занимать пост и глава нового антикоррупционного суперведомства — Государственной надзорной комиссии. Таким образом, ясно, что главная цель поправок — обеспечить политический карт-бланш лишь для одного человека. Для Си Цзиньпина.

Новый консенсус

Однако было бы поспешным говорить о том, что такое решение навязано «председателем всего», как иногда называют Си. По концентрации власти он уже сравнялся с Мао Цзэдуном. Скорее можно говорить о новом консенсусе в элите, который отрицает прежний «коллегиальный выбор» и делает выбор в пользу сильной личности. Насколько этот выбор правилен, покажет только время. Во всяком случае, пока мы видим причудливое смешение вождистской риторики (Си Цзиньпина теперь называют не только «сердцевиной партии», но и «народным вождем»), с одной стороны, и строительства новых институтов, с другой стороны. Та же Государственная надзорная комиссия — это фактически новая ветвь власти, наследующая традиции партийного контроля, но имеющая более широкие полномочия. Ее председатель назначается парламентом, местные органы не подчиняются местным властям, а в ее ведении окажутся злоупотребления не только членов партии, но и всех госслужащих и сотрудников госкомпаний.

Ключевой вопрос: насколько гибким и эффективным в системе новой политической реальности будет процесс принятия решений? Не будут ли существующие и создаваемые институты видеть своей основной задачей подтверждение лояльности вождю, коли он находится в центре политической системы? Партия третьего срока — это только про срок или про срок, служащий реформаторской повестке? Точного и честного ответа на эти вопросы не дают даже те, кто должен объяснять, почему впервые за 14 лет вдруг понадобилось так радикально менять Конституцию. Например, в редакционной статье китайского таблоида Global Times говорится, что поддержка партийного решения — это вопрос «разума и веры», а отмена ограничений сроков пребывания у власти означает, по мнению издания, «дальнейшее совершенствование системы партийного и государственного руководства».

Контуры этой системы неясны, а опасения китайского общества по поводу возможного возврата в авторитарный тупик будет трудно развеять даже очень умелым пропагандистам. Объяснения ждет и мир, которому небезразлично, как будет развиваться Китай. Будет ли руководство Китая чтить нормы и действовать в существующих институциональных рамках на мировой арене или намерено, как и внутри страны, конструировать реальность с чистого листа, произвольно меняя правила игры? Этот вопрос неизменно задают многие эксперты, которых торжество «третьего срока» лишило возможности находить легкие объяснения политической траектории Поднебесной.