Сергей Солдатенков (Фото: Андрей Любимов / РБК)

— В середине июля «МегаФон» объявил о выкупе акций у миноритариев на сумму более $1 млрд и предстоящем делистинге с Лондонской фондовой биржи. Процесс выкупа должен завершиться 22 августа. Почему вы решили выкупать бумаги?

— Совет директоров «МегаФона» решил, что сохранение статуса публичной компании не является для нас приоритетом, поскольку наша новая стратегия призвана мобилизовать все финансовые и организационные ресурсы, чтобы достичь лидерства на цифровом рынке. Мы должны активно инвестировать в развитие сети и в цифровые платформы. Мы понимаем, что многие инвесторы покупали акции мобильного оператора с понятным и стабильным бизнесом, высокой дивидендной доходностью. Сейчас этим приходится пожертвовать.

Мы предложили инвесторам выкупить акции с премией к текущей рыночной цене. Впоследствии российский рынок еще больше просел, в том числе из-за геополитической ситуации, что сделало наше предложение еще более привлекательным. Видим хороший отклик со стороны акционеров. 17 августа состоится их общее собрание, которое должно одобрить привлечение финансирования для этой сделки. Ожидаем, что акционеры примут положительное решение.

Хотя выкуп заканчивается 22 августа, мы рекомендуем инвесторам проговорить сроки подачи заявок с брокерами, поскольку они обычно устанавливают более ранние даты окончания приема заявок.

— Вопрос о делистинге на Московской фондовой бирже пока не решен. Какие «за» и «против» есть у этого шага?

— Уход с Московской биржи с организационной точки зрения сложнее делистинга из Лондона. Если такой вопрос выносится на общее собрание акционеров, то минимальная возможная цена выкупа у несогласных, по российскому законодательству, определяется на уровне средневзвешенной цены обыкновенных акций за шесть месяцев до решения о созыве собрания. Сейчас это было бы примерно на 10% ниже, чем цена нашего предложения, но мы пока еще действительно не приняли окончательного решения.

— Среди причин делистинга называли также намерение «МегаФона» расширить партнерство с госструктурами и проводить сделки с более высоким уровнем риска. Такие сделки уже есть у вас?

— В мае мы объявили о создании совместного предприятия «МФ Технологии» (МФТ) с Газпромбанком, «Ростехом» и USM. Подобные альянсы лидеров различных отраслей уже несколько лет активно формируются в азиатских странах и США. Не можем комментировать планируемые сделки, но мы понимаем, что для успеха в цифровой экономике потребуется и дальше создавать партнерст​ва с лидерами в разных сегментах рынка, в том числе с госкомпаниями, что в условиях ужесточения санкций несет определенные риски для инвесторов. Также намерены выступать своего рода венчурным фондом, инвестируя в стартапы, понятно, что не все сделки будут успешными.

— Возможны кардинальные изменения в составе акционеров «МегаФона» в ближайшее время?

— Вопрос не вполне корректно адресовать менеджменту, но лично мне о подобных планах неизвестно.

— Какого эффекта вы ждете от «МФ Технологий»?

— Есть желание создать что-то новое, чего раньше не было. Надеемся, к концу года сможем представить первые совместные проекты. Пока не хотел бы говорить конкретнее: конкуренция на этом рынке очень высокая.

— Насколько понимаю, создание СП — это также попытка объединить данные о клиентах, которые есть у банка и оператора. Что будете делать с ними?

— У нас есть персональные данные абонентов, которые охраняются законом. Из них мы делаем большие данные. Например, на их основе мы можем сделать клиенту, исходя из его профиля, непубличное предложение.

— Персональный тариф?

— Да. Речь, конечно, не о 76 млн тарифов, но, например, о 100 непубличных предложениях. Большие данные, которые мы используем, — это актив. Чем лучше будем понимать потребности и предпочтения клиента, тем точнее сможем предлагать полезные услуги ровно в тот момент, когда они ему необходимы. Это касается не только телекома. Именно про это миссия компании «Подключаем возможности».

Фото: Владислав Шатило / РБК

— Рассматриваете возможность приобретения данных о своей аудитории, обмена с другими компаниями?

— Нет. Обмениваемся большими данными только с компаниями, которые входят в нашу группу. Пока рынок больших данных не сформирован. Сегодня его уже пытаются регулировать, но госрегулирование рынка, которого нет, может не позволить ему развиться.

— Какие еще возможности, кроме персональных тарифов, может открыть использование больших данных?

— Все виды так называемой машинной обработки больших данных выгодны клиенту. Если мы видим, что в каком-то месте растет трафик в сети, мы можем сделать быстро ее апгрейд. Клиент может и не знать, но без этого качество сети было бы хуже. Если клиент хочет получать рекламу, мы можем лучше ее таргетировать. Используем большие данные при планировании расположения салонов связи и т.д.

— 1 июля вступили в силу требования «закона Яровой»: операторы должны хранить записи разговоров, сообщения, изображения и другую коммуникацию абонентов в течение шести месяцев. Некоторые компании в связи с этим начали поднимать цены, «МегаФон» последует их примеру?

— Ни один из операторов не может сказать: теперь я буду увеличивать тарифы для абонентов, потому что вступил в силу «закон Яровой». Если конкуренты не поднимут цены, то абоненты уйдут к ним. Мы не планируем повышения тарифов, но исходя из того, что необходимо тратить деньги на исполнение «закона Яровой», не планируем и их снижения.

— Какая ответственность предусмотрена для операторов, которые не будут выполнять требования «закона Яровой»?

— Это открытый вопрос. Мы сейчас согласовываем планы исполнения «закона Яровой» с силовыми структурами. Если мы ничего не будем делать месяц, два, три, то, конечно, будут санкции. Если мы идем по плану, то не думаю, что будут какие-то сложности. Ведь задача государства не в том, чтобы наказать оператора, а в том, чтобы создать возможность для хранения данных.

— Абоненты как-то меняют модель потребления из-за поправок? Люди с манией преследования стали меньше говорить по телефону?

— Не думаю. Абонент теперь знает, что где-то хранятся по закону записи его разговоров — и что?

— Он может перейти на зарубежный мессенджер, посчитав, что тот записи не сохранит.

— «Закон Яровой» действует для всех. Если кто-то боится, если кто-то будет пытаться найти того оператора, который уходит от выполнения требований российского закона, для меня это странно. Не думаю, что так будет происходить.

— Есть ли способ заставить крупные зарубежные интернет-компании выполнять этот закон?

— Мы так вопрос не ставим. Это дело регулятора.

Сергей Солдатенков (Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Недавно «Ростелеком» предложил отменить принцип сетевой нейтральности (запрещает операторам устанавливать различную скорость доступа к разным ресурсам), чтобы российские операторы могли переложить часть расходов на исполнение «закона Яровой» на международные интернет-компании: Google, Facebook и другие. Как вы относитесь к этой идее?

— Лучше обратиться за комментариями к «Ростелекому», не слышал от них такого предложения. Есть разные подходы к сетевой нейтральности: в Европе она действует, в США от нее отказались. У нас чисто юридически сетевой нейтральности нет, но операторы придерживаются этого принципа. Мы не уменьшаем и не увеличиваем скорость передачи данных в зависимости от того, кто нам больше нравится и кто нам платит. Сейчас обсуждается концепция регулирования медиакоммуникационной отрасли, предусматривающая относительную сетевую нейтральность, — возможность заключить с пользователями или интернет-сервисами соглашения о предоставлении услуг лучшего качества, если это не ухудшит условия для других сервисов и пользователей. Мы поддерживаем такой подход.

— «МегаФон» — один из учредителей АНО «Цифровая экономика», которая участвует в разработке программы цифровой экономики. Что вам дает участие в АНО?

— Когда в сентябре прошлого года идея создания АНО только появилась, я отнесся к ней очень скептически, но потом поменял мнение. Идет конструктивный диалог между государством и бизнесом, а это главное. Мы даем предложения, пожелания, касающиеся развития пятого поколения мобильной связи (5G) и так называемой Индустрии 4.0 (концепция, предусматривающая цифровизацию всех физических активов предприятий и их интеграцию в единую экосистему. — РБК). У нас уже есть десять пилотных проектов в различных отраслях. Это «умные» города, «умное» ЖКХ. Недавно запустили в Казани совместно с КамАЗом беспилотный автобус и электромобиль.

— Вы приняли на себя обязательства перед правительством Москвы запустить 5G к 2022 году. Успеете с учетом того, что торги на частоты для 5G еще не состоялись?

— Ни лицензий, ни частот, ни стандартизированного оборудования — пока ничего нет. Есть желание оператора и поставщиков делать пилот. Если новое министерство (цифрового развития, связи и массовых коммуникаций; было создано в мае на базе Министерства связи. — РБК) создаст необходимые условия и поставщики оборудования будут готовы, мы, конечно, сделаем. При этом мы не планируем покрывать всю Москву сетью 5G, это очень дорого. Речь идет о запуске коммерческих сетей на определенных объектах, например в аэропортах и на стадионах.

— Как оцениваете идею «Ростелекома» создать единого оператора для развития 5G?

— Идея, что не нужно каждому оператору самостоятельно строить сеть 5G, правильная. В четвертом поколении была попытка объединить усилия, были подписаны соглашения, по которым все операторы должны были сотрудничать со «Скартелом» (сейчас «дочка» «МегаФона». — РБК), но ничего не получилось. Насчет 5G, думаю, операторы в ближайшее время определятся, стоит ли с кем-то объединяться или строить самому. Но если регулятор скажет, что это должен быть «Ростелеком», мы не поддерживаем такой подход. Должна быть конкуренция. Иначе это будет госрегулирование в чистом виде, рынка не будет.

— Каковы результаты тестирования 5G во время чемпионата мира по футболу?

— В Москве у нас была зона виртуальной реальности, в Казани — беспилотный автобус, в Санкт-Петербурге — прототип смартфона 5G. Уже после ЧМ мы показали в Москве телемедицинский кейс — врач дистанционно проводил УЗИ пациента, а данные передавались через сеть 5G. Организация пилотов — это не очень дорогая история. В ближайшее время представим результаты тестирования регулятору, надеемся, что они будут полезны в определении дальнейшей судьбы 5G в России. Мы были первыми, кто запустил 3G и 4G. Есть два варианта: либо ты смотришь, как рынок формируют другие, накапливаешь финансовые ресурсы и выходишь на него, либо сам формируешь рынок. Мы всегда старались сами формировать рынок.

Сергей Солдатенков (Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Какое-то время назад появились слухи, что вы вновь готовитесь уйти из компании. Можете прокомментировать их?

— Я работаю в «МегаФоне» уже 20 лет. Компании в этом году исполняется 25. У любого серьезного бизнеса должен существовать план преемственности в руководстве. Как вы знаете, я уже уходил с поста гендиректора «МегаФона», тогда мы полгода готовили передачу дел Ивану Таврину (сменил Сергея Солдатенкова на посту гендиректора «МегаФона» в 2012 году.​ — РБК). Мой нынешний контракт заканчивается в начале следующего года. В сентябре-октябре будем обсуждать с акционерами вопрос о преемнике. Считаю это правильным и ответственным подходом с точки зрения развития бизнеса.