Бедственное положение: как «обескровили» российскую медицину

Фото: pixabay.com

На фоне постепенного снижения заболеваемости COVID-19 в Петербурге эксперты в сфере медицины и сотрудники медучреждений все чаще говорят о недостатках государственной системы здравоохранения, выявленных во время пандемии. РБК Петербург попросил специалистов рассказать, на какие проблемы следует обратить внимание в первую очередь.

«Для многих европейских стран, в том числе для России, встреча с эпидемией коронавируса стала большой неожиданностью. Мы все расслабились, потому что последняя серьезная эпидемия в мире была более 100 лет назад. Это была «испанка», унесшая жизни более 50 млн человек. В последние годы все европейские страны, включая Россию, делали акцент на борьбе с неинфекционными заболеваниями. С одной стороны, это правильно. С другой — не стоит забывать о том, что инфекционные заболевания — гепатиты, туберкулез, ВИЧ, новые вирусы — «не дремлют» и уносят жизни большого числа людей.

Несколько иная ситуация сложилась в восточноазиатских странах — Южной Корее, Китае, Тайване и др. Эти страны оказались лучше готовы к эпидемии, поскольку там совсем недавно, в начале 2000-х годов, были вспышки вируса SARS. К моменту начала пандемии COVID-19 внутри их структур здравоохранения уже были созданы системы быстрого реагирования на эпидемии. Руководство этих стран уже знало, как надо оперативно закрывать границы, разворачивать дополнительный коечный фонд, менять режим работы больниц, регулировать потоки пациентов, осуществлять межведомственное взаимодействие.

Какие слабые стороны выявила эпидемия в России? Первое — неготовность и демобилизация инфекционных служб. В нашей стране эта служба последние 30 лет была сильно недофинансирована. В результате после развала СССР коечный фонд для инфекционных больных сократился в 2,5 раза, уменьшилось и число врачей-инфекционистов. При этом коэффициент смертности от инфекционных болезней вырос вдвое.

Теперь всем очевидно, что инфекционная служба в России требует восстановления. В частности, нужно повысить уровень подготовки врачей-инфекционистов, установить им высокие зарплаты, чтобы привлечь специалистов, а также восстановить научную базу. Потребуется современное лабораторно-диагностическое оборудование, лекарства для лечения больных. Ведь сегодня большинство инфекционных болезней, включая туберкулез, ВИЧ и вирусные гепатиты, хорошо лечатся современными препаратами.

Второе слабое место российского здравоохранения — дефицит врачей и коечного фонда. За последние годы мы проводили бездарные реформы, которые привели к сокращению мощностей системы здравоохранения. Число коек за последние 7 лет сократилось на 160 тыс., или на 15%, штат врачей уменьшился на 46 тыс. человек, или на 8%. Все эти меры обескровили нашу государственную медицину.

Третья проблема — неповоротливость системы финансирования здравоохранения (и не только в России). Эта система финансируется по рыночному принципу, то есть деньги идут в то учреждение, куда пришел пациент. А если пациентов пришло мало (например, потому что нет эпидемии), то, соответственно, и денег пришло мало. И что делать, если руководствоваться чисто рыночной логикой? Сокращать врачей и коечный фонд. Таким образом, под удар попадают главным образом структуры, которые, по сути, находятся в режиме ожидания, — скорая помощь и инфекционная служба.

Еще одна проблема, которая отражается и на готовности системы встретить эпидемию, — децентрализация управления: центральные органы власти, по сути, работают отдельно, а региональные власти — отдельно. В результате санитарная служба оказалась выключена из состава Минздрава, хотя она была в его составе в советское время и именно такая модель действует сегодня во всех развитых странах. Необходимо устранить этот недочет.

Но самая главная проблема — бедственное положение медработников. Так, базовые оклады у медперсонала в регионах — 20-30 тыс. руб., на них не проживёшь. Поэтому необходимо установить единый для всей России норматив базового оклада — 4 МРОТ. Вот тогда в отрасль, наконец, придут кадры. Для этого и реализации других важнейших мер потребуется увеличить финансирование отрасли из бюджета с 3,5% до 6% ВВП».

«Мы можем говорить о целом комплексе ошибок и недочетов городской системы здравоохранения, которые стали очевидны с началом эпидемии коронавируса. В первую очередь, это отсутствие профессиональной автономии врачей, диалога с медицинским сообществом. Фактически это привело к тому, что компетентное и профессиональное мнение врачей, несущих по законодательству ответственность за качество лечения, подменялось распоряжениями Роспотребнадзора, оторванными от реального положения дел в городском здравоохранении, а подчас идущими вразрез с федеральным законодательством.

Например, как можно было запрещать оказание плановой помощи и работу врачей по совместительству? Именно это было сделано постановлением главного санитарного врача города Наталии Башкетовой. Кроме того, в начале эпидемии была полная неразбериха в управлении ситуацией: инфекционные больницы, впервые столкнувшись с пациентами с коронавирусом, получали противоречивые распоряжения об оказании медицинской помощи. Например, в том, что касается сроков госпитализации: держать пациента 14 дней с момента его приезда из Китая или с момента его поступления в больницу?

Прошлые эпидемии коронавируса SARS (2002 год) и MERS (2012 год) показали, что основные источники распространения вируса и заражения людей — это больничные учреждения, куда попадают «инфекционные» пациенты. Поэтому в первую очередь необходимо было обеспечить систему сортировки пациентов на амбулаторном этапе, чтобы пациент с ОРВИ не стал еще и заболевшим COVID-19, а врачей — снабдить средствами индивидуальной защиты, причем не только «инфекционных» специалистов, но и врачей амбулаторного и стационарного этапов. К сожалению, система сортировки пациентов заработала не сразу, а федеральный закон о госзакупках делает процедуру приобретения необходимых СИЗов и медикаментов достаточно длительной.

Из-за замедленной диагностики на коронавирус (иногда результатов тестов ждали по 10–14 дней или они терялись) и отсутствия сортировки пациентов в обычные многопрофильные больницы стали попадать граждане с COVID-19. Их стали закрывать на карантин, а персонал жил внутри, лишенный общения с родными и близкими. О психологическом сопровождении врачей никто из руководителей на уровне лечебного учреждения не задумывался, считая, что все и так обязаны с риском для жизни быть героями. В итоге многие медсестры и врачи находятся в крайней степени профессионального выгорания от интенсивного труда, что неминуемо приводит к снижению качества медицинской помощи, уходу из профессии.

Большие вопросы также вызывает оплата труда медиков, работающих с COVID-19. В некоторых стационарах сотрудникам платили не озвученную президентом надбавку в 80 тысяч, а сумму, пропорциональную часам работы, а это в несколько раз меньше 80 тыс. руб. Получат ли врачи компенсацию при заражении COVID-19, предстоит решать комиссии, которая будет устанавливать, нет ли в этом вины самого врача или медицинской сестры. Все это говорит о серьезных управленческих сбоях в критической ситуации, когда указы президента искажаются на местах.

Какие выводы мы можем сделать из сложившейся ситуации с «ковидом»? Прежде всего нужно, чтобы решения об ограничениях, других мерах по борьбе с инфекцией принимались не большим количеством ведомств, а централизованно. Важно, чтобы все решения были обоснованными и при их принятии чиновники советовались с медицинским сообществом. Также важно, чтобы соблюдались все права медиков в том, что касается выплат за работу с COVID-19».

Мнения спикеров могут не совпадать с позицией редакции.

Записала: Екатерина Фомичева