Любовь Аркус: Просто деньги не могут решить проблемы людей с аутизмом
В Петербурге 2 апреля отметили Всемирный день распространения информации об аутизме. Уже в четвертый раз исторические здания в центре Северной столицы были подсвечены синим светом в рамках акции Light It Up Blue («Зажги синим»).
Президент благотворительного фонда «Выход в Петербурге» (организатор акции) и основатель центра «Антон тут рядом» Любовь Аркус рассказала корреспонденту РБК Петербург, меняется ли отношение петербуржцев и, в частности, бизнесменов к проблемам аутизма и зачем вообще нужны благотворительные фонды.
— Меняется ли отношение бизнеса к благотворительным фондам в последнее время? Вам стало легче или сложнее работать?
— Наша позиция том, что мы не просим, а предлагаем бизнесу свой ресурс. Мы предлагаем предпринимателям содержательное участие в программах нашего фонда. Такой подход находит отклик у компаний. Понятно, что бизнесменам сложно просто жертвовать частью прибыли, но гораздо интереснее принимать участие в нашей деятельности. Среди вариантов сотрудничества — корпоративные заказы в мастерских центра «Антон тут рядом», корпоративное волонтерство, коммуникативный тренинг «Границы и пределы», трудоустройство студентов центра и т.д.
Примеров такого комплексного содержательного сотрудничества становится больше, это хорошая тенденция.
— Часто предприниматели говорят, что им проще оказывать помощь напрямую, минуя благотворительные фонды. Видите ли вы эту проблему? В чем вообще смысл сотрудничать с фондами?
— Фонды предоставляют четкую и прозрачную отчетность по расходованию пожертвований, отвечают за то, что благополучателю действительно требуется тот или иной объем поддержки, контролируют ее качество. И эффективность помощи через фонды гораздо выше. Для того, чтобы бизнесмены тебе доверяли, ты должен своей работой доказывать свою честность и эффективность — регулярно отчитываться, содержательно и финансово, быть на связи с жертвователями, партнерами, рассказывать широкой аудитории о работе. Мы стараемся это делать. Важна стратегия работы с пожертвованиями. Например, нашим благополучателям нужны не просто операции или лекарства, а системная поддержка, работа специалистов. Прямая материальная помощь просто не может решить тех проблем, с которыми сталкиваются люди с расстройствами аутистического спектра.
— Два года назад вы говорили о том, что одна из задач — поменять отношение к взаимопомощи и уйти от понятия «благотворительность» к «гражданской ответственности». Удалось ли продвинуться в этом вопросе?
— Главное проявление гражданской ответственности — это когда человек принимает на себя ответственность за конкретных людей и конкретные дела. Сейчас в работе фонда участвует все больше партнеров и волонтеров, которые эту ответственность не боятся на себя брать. Причем брать на долгий срок, а не просто под влиянием сиюминутного эмоционального порыва. Для них важно ощущение того, что они не помогают по принципу «сверху — вниз», а взаимодействуют с другим человеком и учатся быть рядом с ним. Это наша идеология.
— Как изменилось сейчас соотношение корпоративных и частных доноров? В середине нулевых 90% пожертвований приходилось на компании. Как сейчас?
— Фонд существует с 2013 года, и большая доля всегда приходилась на пожертвования частных лиц. Сейчас они составляют 37%, а пожертвования от коммерческих организаций — 22%. Некоммерческие организации – 32%. Я бы хотела отдельно отметить, что около 9% из объема привлеченных средств составляет выручка от продукции мастерских центра.
— Как позиция государства по отношению к НКО с иностранным участием влияет на вашу деятельность?
— У нас нет статуса иностранного агента, а чужой опыт мы не можем комментировать.
— Какие цели вы ставите перед собой и фондом? Что вам необходимо для их достижения?
— Цель фонда — построить маршрут комплексной поддержки человека с аутизмом на протяжении всей жизни, от ранней диагностики до сопровождаемого трудоустройства. На каждом участке этого маршрута мы создаем пилотную модель, которую можно тиражировать, чтобы доступ к помощи был у всех семей с детьми и взрослыми с аутизмом. Сейчас у нас есть проекты со взрослыми, детьми и подростками. Их количество надо увеличивать, это касается, скажем, ранней диагностики и школы. Здесь вопрос в том, что ранняя диагностика, например, станет настоящей помощью семье, когда будет понятно, какие специалисты после постановки диагноза станут работать с ребенком интенсивно, в какой детский сад он будет ходить и т.п. Конечно, такое тиражирование невозможно без системного многоуровневого участия государства, готовности рабочего рынка, системы образования и, главное, готовности общества в целом к принятию людей с особенностями.
