«Проблема — это отсутствие правил»

Фото: Коммерсантъ

Исполнительный директор Templeton Emerging Markets Group, активы которой составляют около $39 млрд, и давний сторонник вложений в Россию Марк Мобиус рассказал о проблемах инвесторов на местном рынке.

​В пятницу, 17 июля, совет директоров Templeton Russia and East European Fund (TREEF) принял решение о ликвидации и роспуске фонда, специализирующегося на инвестициях в Россию, страны бывшего СССР и Восточной Европы. Если решение совета директоров TREEF будет одобрено на собрании акционеров, назначенном на 24 сентября 2015 года, фонд может быть ликвидирован еще до конца 2015 года.

Созданный легендарным инвестором Марком Мобиусом в 1995 году TREEF может быть ликвидирован спустя 20 лет после создания из‑за снижения размера активов и падения интереса инвесторов, говорится в сообщении компании Franklin Templeton. По данным на 30 июня 2015 года, общий объем активов TREEF оценивался в $57,95 млн. Для сравнения, еще 30 сентября 2014 года активы фонда оценивались в $75,47 млн. Стоимость бумаг фонда на Нью-Йоркской фондовой бирже за последний год упала почти на 32%, с $14,58 до $9,95. За последние пять лет бумаги TREEF подешевели более чем на 60%.

В сообщении Franklin Templeton также отмечается, что санкции, введенные в отношении России, могут стать причиной очередной девальвации рубля, понижения кредитных рейтингов российских эмитентов и падения стоимости их бумаг. Управляющие TREEF также рассматривают сценарий, при котором фонду может быть запрещено инвестировать в компании, попавшие под санкции, и в результате ценные бумаги окажутся заморожены. «В случае принятия ответных мер российским правительством существует риск захвата активов фонда», — говорится в официальном пресс-релизе TREEF.Но, как рассказал РБК Мобиус, все это не означает, что Templeton уходит из России.

— На прошлой неделе Templeton принял решение о ликвидации и роспуске фонда, специализирующегося на инвестициях в Россию и страны бывшего СССР. Значит ли это, что вы поменяли свой взгляд на инвестиции в Россию?

— Нет, мое мнение о России не изменилось. В стране в последнее время появились проблемы с корпоративным управлением. Мы были озабочены, например, ситуацией с СТС, когда государство приняло закон о том, что иностранцы не должны владеть более 25% акций медиакомпаний. Такие изменения всегда бьют по уверенности инвесторов, и я тоже был немного разочарован этим. Но в долгосрочной перспективе я верю в Россию.

— Когда совет директоров принял решение о ликвидации, вы выступали против?

— Нет, это исключительно бизнес-решение, фонд стал слишком маленьким, он перестал приносить доход. Я не вижу смысла оставлять фонд маленького размера.

— Вы верите, что может быть расширение санкций, которое может задеть интересы иностранных инвесторов в России?

— Возможно. Но если санкции смягчат или снимут, это будет очень позитивным моментом для российского рынка. То, что США, Россия и Иран недавно объединились для обсуждения иранского ядерного соглашения, стало позитивным знаком.

— У вас есть прогнозы по поводу того, как долго санкции могут оставаться в силе?

— Хотелось бы мне знать, но, к сожалению, никто этого не знает. Очень многое зависит от американских и европейских политиков и, конечно, от действий России. Мы только надеемся, что они не будут действовать слишком долго.

— Какова вероятность того, что Templeton вернется в Россию?

— Franklin Templeton все еще инвестирует в Россию, у нас есть крупные инвестиции в российские компании, мы закрыли только один фонд, а не вышли из всех инвестиций. Я сейчас не могу раскрыть конкретные цифры, но речь идет о сотнях миллионов долларов.

— Какие секторы экономики, по‑вашему, имеют наибольший потенциал?

— В долгосрочной перспективе это, конечно, сырьевые отрасли, будь то горнодобывающая промышленность или нефтедобыча. В краткосрочной перспективе я бы обратил внимание на компании потребительского сектора.

— А вы лично продолжаете инвестировать в Россию? Не собираетесь выходить из своих вложений?

— Да, у меня есть инвестиции и в России, и я буду их держать. Мы сами управляем фондами, и я владею долями в них. Я не могу сам покупать акции отдельных компаний, для этого нужно получать специальное разрешение, и это лишняя головная боль, но я владею долями в фондах, которые инвестируют в Россию.

— Вы представляете собой редкий пример инвестора, который до сих пор верит, что вложения в Россию — это хорошая идея. На чем основано такое убеждение?

— Суть дела заключается в том, что россияне — прекрасные люди с большими возможностями. У страны огромные человеческие и природные ресурсы. Уже только поэтому Россия всегда будет хорошим местом для инвестиций. Единственная проблема — это отсутствие правил и норм, которые были бы дружественны по отношению к инвесторам, не только иностранным, но и местным. Необходимо сделать так, чтобы можно было с уверенностью строить прогнозы, чтобы бизнес не опасался того, что государство внезапно изменит какие‑то правила, — это то, что российское правительство должно держать в уме, если оно хочет привлекать инвестиции. Правила должны быть очень четкие и понятные, чтобы люди могли планировать долгосрочные инвестиции в страну.

— Сколько денег вы потеряли в России из‑за падения рынков?

— Нельзя подсчитать точно, мы все время что‑то продавали, что‑то покупали. Иногда мы покупали на дне и выходили из инвестиций с прибылью. Не думаю, что мы потеряли много денег. Опять же, не могу назвать какую‑то цифру, но вряд ли это какие‑то значимые суммы.