Глава преступной группы Сергей Магин, выступая в среду, 21 декабря, с последним словом в Пресненском суде Москвы, связал свое преследование с произволом «силовой бюрократии», которая «может все», передает корреспондент РБК из зала заседаний.
«Права частной собственности не защищены. Имущество можно конфисковать без какой-либо мотивации. Кто в этих условиях будет заниматься бизнесом? Прокуроры и полицейские. Мы все видели, как они это делают: Сугробов, Захарченко, подмосковные прокуроры, федеральные министры, — сказал Магин. — Вот и некоторые из оперативных работников, которые принимали участие в моем задержании, сами были привлечены к уголовной ответственности. Следователи, которые занимались нашим делом, были уволены. Многие из этих лиц ломали судьбы людей, чтобы выслужиться перед начальством».
Он также подверг сомнению обвинение в организации преступного сообщества, которое «предъявлено нам, хотя мы не знали друг друга и никогда не общались», и отметил недоказанность обвинения по остальным статьям. «У меня была обычная нормальная предпринимательская деятельность. Никто из нас не понимает, в чем заключается нарушение закона», — сказал Магин. Он напомнил, что адвокаты добивались рассмотрения дела в Мосгорсуде с участием присяжных, однако итоговое обвинение было сформулировано так, что предусматривало рассмотрение только в районном суде.
По версии следствия, Магин по прозвищу Сережа Два Процента (такова была его комиссия) и его подельник Вадим Рыбальченко были лидерами преступного сообщества, занимавшегося обналичиванием средств и незаконной банковской деятельностью. Прокуратура попросила приговорить их к 15 годам колонии строгого режима. Для остальных фигурантов дела сторона обвинения просила в ходе прений от шести до 14 с половиной лет лишения свободы. Представитель надзорного ведомства также настаивал, что изъятый в ходе обысков 1 млрд руб. нужно обратить в доход государства.
Рыбальченко в своем последнем слове коротко заявил, что не имел отношения к деятельности подставных компаний и не участвовал в незаконных финансовых операциях. Он попросил суд дать ему «возможность поучаствовать в воспитании детей, что через 15 лет будет невозможно».