Кто-то наверху посмотрел и решил, что палку перегнули

Фото: youtube.com

49-летний краснодарский правозащитник Михаил Савва больше всех пострадал от кампании по борьбе с «иностранными агентами». Его арестовали в самом ее начале — он ехал в Москву делать доклад для президентского совета по правам человека о давлении на НКО в Краснодаре. ЕЛЕНА САВВА, его жена и процессуальный защитник, рассказала корреспонденту РБК daily АЛЕКСАНДРУ ЛИТОМУ, что считает освобождение мужа признаком оздоровления политической ситуации в крае перед Олимпиадой.

И правозащитный совет, и омбудсмен Владимир Лукин восемь месяцев добивались освобождения Саввы. Савва имеет опыт работы во власти, но на момент ареста преподавал в Кубанском госуниверситете и возглавлял НКО «Южный региональный ресурсный центр». Следствие вело ФСБ, Савву обвиняют в мошенничестве. Якобы он нецелевым образом потратил 366 тыс. руб. госгранта и незаконно получил в университете 90 тыс. руб. за лекции, которые не прочел. Михаил Савва заявил, что следствие требовало от него признаний в работе на ЦРУ. ФСБ это утверждение не опровергало.

— Как вашего мужа выпустили из СИЗО?

— Во вторник утром я и адвокат Марина Дубровина приехали в Первомайский районный суд, где проходят заседания. Полтора часа мы ждали, потом вышел секретарь и сказал, что судья заболел, заседание переносится на неделю.

Но в тот же вечер в президиуме Краснодарского краевого суда рассматривалась жалоба Лукина. Он назвал меру пресечения необоснованной и не учитывающей всех обстоятельств. Адвокаты в известность поставлены не были, был назначен некий дежурный адвокат, прокурор поддержал жалобу Лукина.

Сейчас в квартире установили телефон, отслеживающий сигнал с браслета, записи с моего телефона, организована проверка Интернета, надели браслет на ногу, отключили стационарный телефон. Условия очень жесткие: среди списка допущенных лиц только я, адвокаты и по необходимости медицинский персонал.

Правда, в нашей квартире зарегистрирована не только я, но наши дочь и внук, который родился через месяц после ареста дедушки. Дочь большую часть времени проживает в другом месте с мужем, но дочь приезжала, здесь кроватка малыша, ее вещи… Нужно привыкать, что даже хорошие дела в России не делаются безупречно. Мы, конечно, не будем нарушать условия домашнего ареста, попытаемся решить это через краевой суд.

— Что происходит на процессе?

— Две трети процесса уже прошли. Собираются вызвать еще двух свидетелей обвинения. Указаны были 66 свидетелей, допросили уже 48. Большинство из них плавно переходили в свидетели защиты — их выступления однозначно свидетельствуют о невиновности Саввы.

Допрашивали студентов, по эпизоду с курсом «связи с общественностью», который, как мой муж и не отрицает, он не вел. О якобы «мошенничестве путем присвоения денег со своей зарплатной карты» — я не утрирую, это из обвинительного заключения.

Но если все студенты говорят, что в расписании и экзаменационной ведомости не стояло фамилии Саввы, это свидетельствует о его невиновности — расписание сами преподаватели не составляют. Сотрудники фирмы Виктории Ремлер (выполнявшей заказ в рамках гранта, за который на Савву завели дело. — РБК daily) говорили, что следователь приписывал им целые фразы во время допросов. Работники краевой администрации показывали, что узнали, что являются пострадавшими, после ареста Михаила Саввы. У них не было подозрений, что что-то похищено, они не были недовольны качеством выполненных работ.

— Какие у вас основные версии, почему все это устроено?

— Я полностью разделяю мнение и видение своего мужа. Он называет три причины: месть ФСБ за правозащитную деятельность, дискредитация НКО, получавших иностранные гранты и последующее обвинение по статье «Госизмена».

С 14 марта по 12 апреля мы уже знали о предстоящем аресте, атмосфера дома была достаточно тяжелой. Из каких источников муж узнал — я не знаю. Краснодар — город маленький, слухами полнится. Одна из версий была, что пришло указание «почистить» край перед Олимпиадой. Чтоб не было никаких критических замечаний в адрес власти, даже самых осторожных, какие позволял себе муж.

Дальнейшие события показывают, что это очень похоже на правду. Я никогда не занималась общественной деятельностью, но сейчас я тесно общаюсь с активистами — многие теперь сидят на подписке о невыезде. Но я очень надеюсь, что кто-то наверху посмотрел и решил, что палку перегнули, что происходящее сильно вредит имиджу России. Надеюсь, теперь жизнь будет возвращаться в нормальное русло.

— За что ФСБ было мстить вашему мужу?

— Трудно судить, что конкретно могло их разозлить, — раньше я мало интересовалась его деятельностью. Думаю, таких моментов было много, и они накапливались. Как член ОНК, он посещал участников Эковахты по Северному Кавказу в туапсинском ИВС (расследовавших элитную застройку черноморского побережья. — РБК daily). Давал показания в суде, что условия их содержания не соответствует нормам. В том числе он помогал экологу Сурену Газаряну, который вынужден был стать политическим эмигрантом.

Муж занимался и неокрашенными политически правозащитными делами. Например, помогал пострадавшему от (тогда еще) милиционеров. За два года до инцидента с бутылкой из-под шампанского в Казани в Ставропольском крае человека изнасиловали шваброй, он остался калекой. Уже четыре года тянется суд.

Сравните преступления Саввы и этих милиционеров! Якобы похищение денег, предназначенных на социологическое исследование, и средств университета — якобы за непрочитанные лекции. Почти восемь месяцев строгого содержания в СИЗО, следствие не дает свидания с родными. А там обвиняемые все четыре года под подпиской о невыезде.

— Следователи ФСБ считают, что ваш муж работал на ЦРУ?

— Их интересовали НКО Северного Кавказа, получавшие иностранное финансирование, с которыми работал Южный региональный ресурсный центр. Чечня, Ингушетия, Дагестан, Осетия. Судя по названиям из отчетов, абсолютно безобидные организации, вроде «за права женщин».

Еще когда его арестовывали, при обыске пытались изъять старые тетради с заданиями по английскому языку моей дочери. «Здесь иностранные слова, будем изымать?» — спрашивали они. Правда, старшие по обыску оказались грамотнее и не стали этого делать.