Помощник ЛУКОЙЛа и «Роснефти»
Бывший президент Schlumberger в России Морис Дижоль получил контроль над 47,7% австрийской компании C.A.T. оil AG, одного из лидеров на российском рынке нефтесервисных услуг. В конце 1990‑х компания фигурировала в судебных разбирательствах вокруг наследства внезапно умершего топ-менеджера ЛУКОЙЛа.
Подконтрольная Дижолю компания Joma Industrial Source (BVI) выкупила долю австрийского юриста и бухгалтера Вальтера Хефта и теперь выставит обязательное предложение о покупке всех акций C.A.T. oil, сообщили обе компании в пятницу, 31 октября.
Дижоль получил непрямой контроль над 47,7% голосов в C.A.T. oil (при экономической доле 23,97% капитала). Контроль над 30% голосов обязывает Joma выставить предложение о выкупе всех акций. Акции C.A.T. оil обращаются на Франкфуртской фондовой бирже, в пятницу они подорожали на 3,6%. Капитализация компании по итогам торгов составила €743 млн.
Дижоль с 2003 по 2011 год занимал должность президента Schlumberger Russia. Сейчас он входит в советы директоров трех англо-российских компаний с операциями в России – нефтедобывающей Ruspetro, сейсморазведочной IG Seismic Services и буровой Eurasia Drilling.
C.A.T. oil – компания с годовой выручкой €427 млн, ее EBITDA за 2013 год составила €115 млн, чистая прибыль – €51 млн. Компания работает в России и Казахстане, но 97% выручки приходится на российских заказчиков – «Роснефть», ЛУКОЙЛ, «Газпром нефть», «Томскнефть», «Славнефть» и «Русснефть».
Старая история
История C.A.T. oil запутанна: в России компания работает с 1991 года и упоминалась в деле о внезапной смерти вице-президента ЛУКОЙЛа Виталия Шмидта. Он умер 31 августа 1997 года; его сын Вадим Шмидт, претендуя на наследство, подал несколько зарубежных исков, в том числе против распорядителей фонда в Лихтенштейне, куда после смерти Виталия Шмидта были переведены принадлежавшие ему миллионы долларов. Распорядителями этого фонда, как утверждал Шмидт-младший, были тогдашние топ-менеджеры ЛУКОЙЛа Ралиф Сафин и Семен Вайншток, а также личная переводчица Шмидта Анна Бринкманн.
«Новая газета» в 2000 году писала, ссылаясь на материалы немецкой полиции, что Виталий Шмидт владел 20% в C.A.T. oil, а Бринкманн спустя несколько дней после кончины своего шефа поделила его долю между собой и топ-менеджерами ЛУКОЙЛа. Полиция Германии возбудила дело, но в 2004 году оно было закрыто без предъявления кому‑либо обвинений.
Споры вокруг собственности C.A.T. oil возобновились в 2006 году, когда компания готовилась провести IPO во Франкфурте. Адвокаты Вадима Шмидта в письме организаторам IPO, на которое ссылался The Wall Street Journal, утверждали, что реальными владельцами C.A.T. oil являются Вайншток, Сафин и президент ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов. C.A.T. оil ответила на это, что основным владельцем компании является австрийский бухгалтер Вальтер Хефт, который приобрел акции через серию сделок по кипрскому праву в 2000 году.
57‑летняя Бринкманн через кипрские офшоры владеет 23,73% акций C.A.T. oil. Кроме того, ей напрямую принадлежит 11% акций компании, которые она скупила на рынке с 2008 года.
Санкции нипочем
Joma Industrial не обращалась к руководству C.A.T. oil с предложением о выкупе компании, то есть это может стать недружественным поглощением. В свободном обращении находятся 41,3% акций.
C.A.T. oil специализируется на услугах гидроразрыва пласта (ГРП) и зарезки боковых стволов скважин. Это высокотехнологичные услуги, помогающие добыть трудноизвлекаемые запасы нефти. По данным самой C.A.T. oil за 2012 год, она является лидером в секторе ГРП в России с долей рынка в 30%. Хотя Запад из‑за украинского кризиса ограничил поставки в Россию «чувствительных» технологий для нефтяной отрасли, C.A.T. oil уверяет, что санкции ее не затронули. Европейские санкции, которым должна подчиняться C.A.T. oil, запрещают оказывать услуги по бурению и обустройству скважин на нефтяных проектах в Арктике, на глубоководном шельфе и в сланцевых формациях. Но C.A.T. oil никогда не занималась в России глубоководными, арктическими или сланцевыми проектами, говорится в ее отчете за второй квартал 2014 года, поэтому компания не ожидает, что санкции как‑то повлияют на ее бизнес.
