Альтернатива Минску: зачем нужна идея референдума в Донбассе

Российско-американский саммит в Хельсинки не привел и вряд ли мог привести к конкретным договоренностям, но стал в некотором роде катализатором для смены акцентов по ключевым «большим досье» — сирийскому и украинскому. Если по Сирии повестка относительно прозрачна (гуманитарный проект России по возвращению беженцев, антииранские компромиссы с Израилем и США), то по Украине информации практически не было, за исключением одной-единственной утечки, появившейся в Bloomberg. По данным агентства, на встрече с Дональдом Трампом Владимир Путин предложил обсудить идею референдума в Донбассе о предоставлении этой территории особого статуса. Идею сразу признали провальной, но, возможно, поспешили с выводами.

Судя по реакции российской стороны, идея референдума действительно обсуждалась. «Речь о том, чтобы жители Донбасса законным способом могли в правовом поле высказаться относительно предоставления отдельным районам автономии в составе Украины, чтобы Киев предоставил региону соответствующие политические права», — объяснял источник «Интерфакса». Вслед за этим обсуждение референдума подтвердили и официальный представитель МИДа Мария Захарова, и помощник президента по внешней политике Юрий Ушаков.

Первая реакция на идею референдума и в России, и в США, и на Украине, и даже в Донбассе была выраженно негативной. Белый дом сразу отверг предложение как нелегитимное. Украинский МИД назвал это попыткой развалить страну. Не торопятся возвращаться в состав Украины и ДНР/ЛНР, для которых референдум о статусе — своеобразная форма «сдачи Донбасса» и, пожалуй, худший из всех возможных вариантов развития событий. Лишь Россия на этом фоне продолжает повторять, что референдум может помочь вывести процесс украинского урегулирования из кризиса.

Не приходится спорить — вопрос о реальности референдума сейчас не имеет никакого практического смысла, это действительно нереализуемо в текущих геополитических условиях. Однако у Москвы могут быть другие задачи, тесно привязанные к идее референдума, но при этом имеющие свою самостоятельную геополитическую ценность.

Задача номер один — открыть в процессе украинского мирного урегулирования дополнительную опцию, которая могла бы стать альтернативой «Минску-2». Сегодня все стороны конфликта единодушны, что минские соглашения не работают. Но если еще год назад к этому добавлялась фраза «но альтернативы у них нет», то сейчас все кажется уже не столь однозначным. Первая попытка вывести минский процесс из тупика была предпринята Киевом, когда Петр Порошенко начал обсуждать с западными партнерами идею введения «полицейской миссии» на территорию конфликта. В ответ на это Россия предложила свой вариант — вооруженную, но малочисленную «охрану» наблюдателей ОБСЕ. Проект обсуждался по линии Курта Волкера — Владислава Суркова, но стороны слишком по-разному понимали возможный мандат «миссии», ее численность и задачи, а сблизить позиции не удалось.

Эрозии подвергается не только минский процесс, но и «нормандский формат» — обсуждение украинского кризиса с участием лидеров России, Украины, Германии и Франции. Последний раз все четверо беседовали в июле 2017 года и то по телефону: тогда это было инициативой только что избранного главы французского государства Эмманюэля Макрона, попытавшегося придать украинскому урегулированию динамики. С тех пор встреч четверки больше не было, а консультации проводятся на уровне МИДов или дипломатических советников. Более того, в мае состоялась встреча лидеров трех государств — без России.

Торпедирование минских договоренностей со стороны Украины происходит на фоне невозможности выполнения главного требования России — легитимации особого статуса Донбасса через внесение поправок в украинскую Конституцию. В такой ситуации логика Кремля простая: если противник начал хоронить выгодные для тебя политические договоренности, следует опередить его, предложив любую относительно приличную альтернативу. Идея референдума в Донбассе в этом плане интересна не тем, насколько она реальна, а тем, что открывает конкурирующую с украинской опцию для обсуждения путей выведения конфликта на востоке Украины из кризиса.

Вторая задача России была тесно связана уже с российско-американскими отношениями. Кремль тщательно готовился к встрече с Дональдом Трампом, и украинское досье было одной из неизбежных тем для переговоров. Москва должна была предложить что-то рациональное и прагматичное, но при этом простое, понятное для Трампа-бизнесмена, совершенно не желающего разбираться в политических обязательствах Украины по выполнению минских соглашений. Это от Ангелы Меркель Путин мог потребовать надавить на Киев. С Трампом такие призывы бесперспективны, а украинская проблематика для него — на глубокой периферии.

Предложение, которое Путин мог сделать, легко сформулировать: мол, господин президент, Петр Порошенко не в состоянии добиться реализации политической части минских соглашений — мы, две великие державы, должны взять ситуацию в свои руки и предложить легитимный, основанный на международном праве механизм выведения ситуации из тупика. Аргументы в пользу референдума просты. Это демократическая процедура, она позволит вернуть Донбасс под юрисдикцию Украины и при этом гарантировать права русскоязычного населения. При этом, если Трамп поддержит предложение Москвы, именно он станет тем лидером, кому удалось разрешить один из самых острых кризисов на территории Европы, да еще на фоне недееспособности Германии и Франции, которым за четыре года конфликта не удалось сдвинуть ситуацию с мертвой точки.

Вряд ли Москва рассчитывала на то, что Трамп сразу примет такое предложение. Речь идет лишь об открытии окна возможностей, на которое президент США может обратить внимание — если не сегодня, то в среднесрочной перспективе. Владимир Путин стремился не добиться согласия Трампа на референдум, а обозначить возможность формирования альтернативного «нормандскому» формата для регулирования украинского конфликта — с участием США и России.

Наконец, третья задача — более общая. Сама идея референдума в Донбассе — это в некотором роде публичная оферта России на поиск эффективных механизмов избавления от этой геополитической проблемы. Логика может быть такой: Донбасс пора возвращать Украине на условиях широкой автономии региона (вплоть до права вето на внешнеполитические решения Киева), и Россия готова к предметному обсуждению таких механизмов с мировым сообществом. Конфликт на востоке Украины сильно затянулся, ситуация в Донбассе остается на грани гуманитарной катастрофы, обстрелы не прекращаются. К тому же многие считают, что Донбасс не нужен самой Украине.

Идея референдума — это своего рода напоминание: Москва не планировала и не планирует аннексировать Донбасс, а события весны 2014 года вместо быстрой развязки привели к обременительным для России и тяжелым для самого Донбасса последствиям. Можно предположить, что в идеале Москва мечтала бы вернуться к сорванной в мае 2014 года сделке, когда в обмен на признание легитимности избрания Петра Порошенко президентом Украины и обещания предоставить особый статус Донбассу Москва притормозила политику поддержки пророссийских сил и понадеялась быстро разрулить заходящий слишком далеко конфликт. Разница лишь в том, что без гарантий выполнения Киевом своих обещаний Кремль ничего больше предпринимать не станет.