После Мосула: сможет ли Ирак пережить победу над исламистами
Объявленная премьер-министром Ирака Хайдаром аль-Абади операция по освобождению второго крупнейшего города страны Мосула испытывала трудности с самого начала. Осенью 2016 года наступление на Мосул связывали с предвыборной кампанией в США и попыткой кандидата от Демократической партии Хиллари Клинтон получить поддержку избирателей. Восточная часть города перешла под контроль иракской армии в январе. 19 февраля 2017 года началось наступление на западную часть Мосула. В полное окружение боевики ИГ (запрещенная в России организация) попали 2 марта. Безвыходную ситуацию для ИГ связывали с установлением иракскими силами безопасности контроля за трассой, ведущей из Мосула в Талль-Афар.
Но дальнейшее продвижение вооруженных сил Ирака и собственно американских сил оказалось затруднено. Хотя им противостоят не более 1500 боевиков, наступающие лишены возможности активно использовать в городских условиях танки, авиацию и артиллерию. Кроме того, на передний план выходит гуманитарный аспект. Десятки тысяч человек покинули Мосул и Ирак, однако остальные либо не спешат уходить, либо заблокированы в городе боевиками. ИГ в Мосуле продолжает контролировать территорию, на которой проживают по разным оценкам от 400 тыс. до 600 тыс. человек.
27 марта иракское командование приняло решение приостановить наступление на фоне ухудшающейся гуманитарной ситуации. Кроме резко возросшего числа жертв среди гражданского населения (к примеру, американцы предварительно подтвердили свою причастность примерно к 200 жертвам) к изменению тактики боевых действий подтолкнули и серьезные потери иракской армии. Так, на форуме в иракской Сулеймании 8–9 марта 2017 года, участником которого был автор этих строк, эксперты оценивали потери только Контртеррористической службы Ирака почти в половину всего состава. Глава службы, в свою очередь, отмечал сложность ведения боевых действий в городских условиях, широкое использование боевиками населения в качестве живого щита, а также применение «шахид-мобилей» со смертниками за рулем.
После ИГ
Понятно, что, несмотря на серьезные проблемы наступающих, Мосул будет взят в ближайшие месяцы. Но в Ираке остаются и другие подконтрольные ИГ территории, например Хавиджа или преимущественно пустынные районы провинции Анбар. Считается, что, как только ИГ потеряет крупные населенные пункты, ее деятельность переместится в подполье. Участятся террористические акты.
Начав операцию в Мосуле, власти Ирака продемонстрировали волю к сохранению целостности страны. Однако вопрос формы существования и функционирования иракской государственности еще не решен.
Политический кризис в Ираке уже давно приобрел перманентный характер. После того как к 2009 году американцам удалось свести к минимуму очаги сопротивления, конфликт между суннитами и преимущественно шиитским правительством в Багдаде разгорелся вновь. Причиной была политика премьер-министра Нури аль-Малики, подавлявшего любые формы участия суннитов в политике. Вывод американских сил из Ирака в 2011 году и война в соседней Сирии вместе со снижением доходов бюджета из-за падения цен на нефть только увеличили протестный потенциал иракских суннитов. Радикализация ситуации в 2014 году вывела на поле нового игрока — ИГ. В итоге сунниты оказались наиболее разобщенным сообществом Ирака. Действия их лидеров часто противоречат интересам друг друга. Так, сохраняется напряжение между спикером парламента Салимом аль-Джабури и главой крупнейшей суннитской коалиции «Объединение за реформы» Усамой ан-Нуджайфи. Конфликтная ситуация и в Иракском Курдистане. Отношения между Демократической партией Курдистана (Эрбиль) и Патриотическим союзом Курдистана (Сулеймания) давно не накалялись так, как сейчас. У сторон большой список претензий друг к другу: от судьбы нефтяных месторождений в Киркуке до политики в отношении сирийских курдов.
Единства не наблюдается и среди шиитов. Раз за разом шиитский духовный лидер и глава движения садристов Муктада ас-Садр выводит сотни тысяч людей на улицы Багдада. Стоит отметить, что именно последователи Муктады ас-Садра являются крупнейшей группой в «Аль-Хашд аш-Шаабий» — «Силах народной мобилизации» (СНМ) Ирака.
СНМ были созданы в 2014 году в результате объединения нерегулярных военизированных формирований Ирака на фоне дезертирства и отступления армии из Мосула и ряда других городов страны. Во время боев за города Тикрит и Фаллуджу преимущественно шиитские СНМ не раз обвиняли в жестоком обращении с гражданским населением и пленными. На данный момент «Аль-Хашд аш-Шаабий» входит в состав вооруженных сил Ирака, однако вопрос их будущего статуса сохраняется и может стать причиной нового конфликта. Несмотря на обвинения в нарушении прав человека, многие представители различных государств, в т.ч. и России, поддерживают контакты с лидерами СНМ. Например, в конце декабря 2016 года глава СНМ встретился в Москве с секретарем российского Совета безопасности Николаем Патрушевым, а 16 апреля состоялась встреча между послом России в Ираке Максимом Максимовым и одним из лидеров СНМ Кайсом аль-Хазали.
Игра премьеров
Как ни странно, такое множество игроков дает шанс на возвращение Нури аль-Малики к власти. Если нынешний премьер — аль-Абади — продолжает пользоваться поддержкой американцев, то аль-Малики нарабатывает базу внутри Ирака, посещает как шиитские и суннитские, так и курдские регионы. Он остается главой крупнейшей партии «Призыв» и коалиции «Государство закона». После того как его сместили с поста премьера, он сохранил за собой пост главы крупнейшей политической силы в парламенте. Учитывая влияние парламента на принятие решений — министров в Ираке отстраняют простым большинством голосов — можно сказать, что за аль-Малики в парламент переместилась и власть.
Решение иракской проблемы, конечно, невозможно без участия внешних игроков. Нужна договоренность между имеющей свои интересы в Ираке Саудовской Аравией и обладающим колоссальным влиянием на все иракские институты власти Ираном. Здесь есть некоторые сдвиги. В начале 2017 года стало известно о том, что иранские паломники вновь отправятся в хадж в Мекку, который был им запрещен после резкого обострения отношений двух стран годом ранее. Другим масштабным событием стал первый с 2003 года визит министра иностранных дел Саудовской Аравии в Ирак. Это могло бы говорить о попытке поиска компромиссов, пусть и ограниченных, между Эр-Риядом и Тегераном. Однако, скорее всего, в этом событии стоит видеть совместный план действий союзников — Саудовской Аравии и США — по сдерживанию Ирана.
С новым главой Белого дома связывают активизацию американских военных. Нежелание Трампа отдавать Ирак в руки Ирана подводит его к необходимости укрепления политических позиций США в стране. Можно предположить, что после победы над ИГ Трамп постарается заставить правительство в Багдаде поделиться властью с суннитами, которым в условиях военного поражения тоже придется пойти на уступки. В конечном счете иракское общество может принять такой компромисс, поскольку оно уже устало от постоянной войны.
Американцы понимают, что результаты парламентских выборов в сентябре 2017 года сильно повлияют на расклад постигиловского порядка. Развернется борьба за пост премьера. Сейчас кандидаты на этот пост прочитываемы: аль-Малики и аль-Абади.
Встреча аль-Абади с Трампом в марте 2017 года стала знаковой: премьер постарается сохранить свое место. В текущем раскладе он является наиболее оптимальным вариантом для США. Несмотря на свой изначально незначительный политический вес, аль-Абади умело балансирует между всеми группами политической элиты. Тем не менее ему так и не удалось реализовать проект технократического правительства, не зависящего от сформировавшейся после 2003 года политической элиты. Аль-Малики же предлагает свое видение будущего страны. Он стремится создать правительство коалиционного большинства, видимо, с собой во главе. Предположительно, в коалицию аль-Малики могут войти его партия «Призыв», «Патриотический союз Курдистана» и даже часть суннитских политических сил вместе с нынешним спикером аль-Джабури. Подобный подход точно обеспечит бывшему премьеру видное место на политическом олимпе, однако не факт, что вернет ему пост премьера. Сильные фигуры в современном Ираке только объединяют против себя всех остальных.
Таким образом, если политика США в Ираке будет нацелена на сохранение неравноправного положения суннитского населения, вывести страну из кризиса не получится. Битва за Мосул — лишь следствие, а причина — так и не восстановленная после вторжения сил коалиции во главе с США в 2003 году государственность Ирака. До тех пор пока не будет прогресса в формировании институтов, преодолении отсталой структуры экономики и коррупции на всех уровнях, ожидать, что после освобождения Мосула наступит мир, не приходится. Следующий кризис может разразиться почти сразу либо из-за конфликтов в Иракском Курдистане или вокруг статуса Киркука, либо в результате тупика в политическом процессе в самом Багдаде.
