Контракт Кадырова: почему глава Чечни может говорить про ядерное оружие
«Там действительно были достаточно жесткие рассуждения, но их надо рассматривать в контексте. И если рассматривать в контексте, то ничего из ряда вон выходящего сказано не было», — так оценил пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков высказывания главы Чечни Рамзана Кадырова о том, что его армия может «поставить раком весь мир», а Россия в состоянии, если что, применить ядерное оружие.
Пока, впрочем, «элитные» чеченские бойцы с успехом применяют стрелковое оружие, о чем свидетельствует убийство Бориса Немцова. Да и «контекст» высказывания был самый что ни на есть внятный. А вот, собственно, заявления президента Чечни стоит оценивать в терминах прикладной политической лингвистики: не он первый широко распахнул границы публичного высказывания. Кадыров лишь продолжает продуктовую линейку, открытую давним выражением Путина «мочить в сортире», с помощью которого тот ворвался в большую политику.
Ядерные шутки
Язык ненависти уже стал банален — в конце концов, в публичном пространстве присутствует Трамп, а российские телевизионные ток-шоу сто очков вперед дадут даже Кадырову. От частого употребления этот диалект даже стал обесцениваться. Заявления политиков давно проходят по разряду «инфотейнмента», а ядерный шантаж может восприниматься как неудачная шутка со сцены КВНа.
Государство шарахается от ряда общеупотребимых слов из трех и более букв, как изнеженная институтка с расшатанными нервами, и в то же время поощряет дворовый жаргон своих руководителей. Не дает спокойно смотреть советские мультфильмы, если их персонажи курением вредят своему здоровью, и норовит ограничить продажу алкоголя в выходные, но в то же время не стесняется невероятных до непристойности доходов представителей своего политического класса. Друзьям — все, всем остальным — закон. Кадыров лишь часть, причем абсолютно естественная часть этой феодальной системы.
От этакого постмодернистского феодализма здесь вот еще что: у Кадырова при дворе короля есть особое амплуа. Ему позволено скоморошествовать, позвякивая колокольчиками ядерного оружия, к которому он не имеет никакого отношения. Модель, с помощью которой Путин уже много лет «сохраняет мир» в Чечне, страшна своей автономностью и неподконтрольностью. Но в Москве ее не боятся, и в Кремле, конечно, всерьез не воспринимают формулу «Чечня присоединила к себе Россию». Московская власть уверена, что контролирует причудливый режим, сложившийся в Чечне.
Персонификация системы
Может быть, и контролирует, не без удовольствия наблюдая за истерической реакцией общества после пересечения кадыровцами очередной красной линии. Но сколь далеко простирается этот контроль, может показать исключительно попытка замены модели «сохранения мира» в Чечне. Смена главного действующего лица. Или изменение механизмов перераспределения финансовых потоков.
Контракт с Кадыровым подразумевает сохранение спокойной ситуации в Чечне, поэтому ему прощается все. Когда очередной конфликт переходит всякие границы, и даже сам глава республики начинает заметно нервничать, Путин просто встречается с ним под телекамеры и всей стране посылается месседж — этот человек все еще оправдывает доверие.
Последний раз такое произошло после нападения в Чечне на бойцов Росгвардии, когда Путин деликатно заметил, что «вопросы еще не все, видимо, решены». Потом спохватился и сказал, что он все-таки решаются, «на базе развития экономики и социальной сферы». Пожурил, но и дал карт-бланш на дальнейшую реализацию условий контракта. Это даже не выговор с занесением, и даже не просто выговор, а устное замечание. Так что Кадыров может продолжать говорить что угодно, где угодно, кому угодно, а в Кремле будут только посмеиваться.
Модель, напоминающая отношения Москвы и Грозного, вряд ли существует еще где-либо в мире. Здесь невозможно говорить даже о контролируемых границах — нет этих границ, по факту их обозначает сам Кадыров. Иногда происходит конфликт с серьезными игроками — например, с Минфином, и тогда начинается публичная игра с апелляцией к высшим интересам страны и использованием каких-то фантастических цифр, чья статистическая достоверность, по свидетельству экономистов, изучающих региональные экономики, стремится к нулю. В основе этих споров всегда подспудно присутствует один и тот же месседж — мы сохраняем мир для Владимира Владимировича Путина, так что не лезьте.
Власть Кадырова основана исключительно на власти Путина. И в этом смысле президент России все-таки «главнее» президента Чечни. И Кадыров — не один такой. Власть руководителей крупнейших госкомпаний, благополучие и посты ключевых силовиков, свобода региональных боссов тоже зависят исключительно от воли первого лица. Кадыров — лишь наиболее внятная персонификация этой системы, подотчетной не гражданам, а президенту. И наиболее яркое воплощение рисков этой системы: если начать ее менять, посыплется все. Поэтому менять никто ничего не будет. В том числе и менять Кадырова, мысленно ставящего весь мир в неудобное для него во всех смыслах положение.
Кадыров — заложник Путина. Обратное утверждение тоже окажется правдой.
