Опасный прецедент: о чем говорят претензии «Роснефти» к РБК
Сразу стоит сказать, что норма о возможности возмещения нематериального вреда юридическому лицу (репутационного ущерба), в соответствии с которой подан иск «Роснефти», своего рода «падчерица» российского законодательства. В ситуации отсутствия прямого регулирования в законодательстве она была сформулирована в определении Конституционного суда 4 декабря 2003 года (определение №508 по жалобе гражданина Шлафмана В.А.). Суд сформулировал следующий подход, основанный на 45-й статье Конституции РФ: каждое лицо может защищать свои права любыми способами, не противоречащими закону, следовательно, юридические лица вправе обращаться за компенсацией нематериального вреда. Правда, не морального вреда, так как тела и души у юридических лиц нет, но есть деловая репутация, которая может пострадать, а значит можно требовать возмещения нанесенного ей ущерба. В целом данный подход является совершенно разумным и справедливым. В цивилизованном мире такой институт существует и успешно работает.
Вся российская практика по данной категории дел основана на этом принципиальном подходе. Ни в Гражданском кодексе, ни в других нормативных актах механизм возмещения нематериального вреда специальным образом не определен.
Как же в этом контексте выглядит сумма иска «Роснефти» — 3 млрд руб.? Очевидно — она является совершенно экстраординарной. Как правило, российские суды по сходным делам присуждают к выплате весьма незначительные суммы компенсаций. Из общего ряда серьезно выбивается лишь дело 2004 года по иску Альфа-банка к газете «Коммерсантъ»: там в итоге была присуждена компенсация в 40 млн руб., часть которой была взыскана именно за нанесенный нематериальный вред. В европейской практике также компенсации не выходят за предел десятков тысяч евро.
Свобода слова
Здесь необходимо вспомнить, что Россия является членом Европейской конвенции по правам человека, которую наша страна ратифицировала в 1998 году. Там есть ст.10 «Свобода выражения мнения», где говорится о пределах вмешательства государства в такую тонкую сферу, как свобода слова и свобода СМИ. В конвенции указано, что, конечно же, свобода слова не безгранична. ЕСПЧ, рассматривая жалобы на решения национальных судов по данной категории дел, отвечает на следующие вопросы. Первый: было ли вмешательство в свободу слова обусловлено законом? В нашем случае нормативная база действительно есть. Второй вопрос: преследовало ли вмешательство правомерные цели? Вот здесь все не так просто. Сам по себе иск о несогласии с опубликованной информацией, конечно, возможен. Но экстраординарный размер компенсации заставляет задуматься об истинных целях, которые он преследует, и последствиях для общества в случае его удовлетворения.
П.2 ст.10 конвенции говорит, что любое вмешательство должно отвечать одному важному критерию: было ли оно необходимо с точки зрения демократического общества? Так как в данном случае выплата заявленной по иску суммы с очень большой вероятностью приведет к банкротству серьезного делового издания, это создает крайне опасный для общества прецедент ликвидации популярного СМИ и, наверное, интересам общества не отвечает.
