С другой стороны, усилия США направлены на недопущение создания Ираном плацдарма собственного влияния в Сирии. Известно, что эта позиция активно поддерживается Израилем и арабскими противниками Тегерана. Здесь России еще предстоит определить допустимый для собственных интересов уровень иранского влияния в Сирии. Однако «иранский срез» выходит далеко за пределы Сирии, и нарастающее давление на Тегеран со стороны администрации Трампа вынудит Москву занять более проиранскую позицию, чем она, возможно, хотела бы занимать.

Внутри самих США дискуссии о том, является ли Россия лидером ​​или заложником ситуации, порождают как минимум два варианта потенциальных решений. Согласно первому, необходимо использовать наступательный характер российской политики в Сирии для того, чтобы «помочь» Москве получить весь сопутствующий комплекс проблем.

Второй вариант утверждает, что нельзя позволять Москве продолжать «есть американский ланч» в Сирии, но нужно стремиться лишить ее достигнутого — как на политико-дипломатической арене, так и «на земле». Такой подход не исключает переговорного процесса, но лишь когда переговорные позиции Москвы будут слабее. Администрация Трампа пытается трансформировать отдельные элементы этих идей в конкретную политику, затрудняя продвижение сирийской армии на одних направлениях, отвергая российские предложения по сотрудничеству на других, предлагая собственные инициативы на третьих.

На фоне общей деградации российско-американских отношений взаимодействие двух стран в Сирии принимают за образец сотрудничества. В действительности то, что происходит между Россией и США в Сирии, можно назвать ценным опытом, хотя бы потому что российские и американские военные узнают друг друга в новых реалиях. В условиях, когда позитивный «опыт сосуществования» периода холодной войны был отторгнут, приходится нарабатывать новый — «опыт совместных действий». Однако действия эти в лучшем случае идут параллельным курсом, и поэтому назвать этот процесс сотрудничеством можно с натяжкой.

По факту речь скорее идет о координации. С тех пор как Россия два года назад начала военную кампанию в Сирии, российские войска и ведомая США коалиция действуют каждый по своей программе, а общей для них сверхзадачей является недопущение крупного прямого столкновения. На этом направлении достигнуто немало.

Между Россией и Соединенными Штатами существует несколько линий рабочей и кризисной коммуникаций. Одна — в Аммане, где с августа функционирует совместный мониторинговый центр «южной зоны деэскалации» в Сирии, соглашение по созданию которой было анонсировано после июльской встречи Путина и Трампа в Гамбурге, хотя работа над этим велась минимум с мая. Вторая — между центрами управления военной авиации: российской авиабазой в Хмеймиме и Центром объединенной зоны воздушных операций США (CAOC) в катарском аль-Удейде. Эта горячая линия позволяет представителям военного командования США и России обмениваться сообщениями по 10–12 раз в сутки. На базе в Удейде, к слову, работают русскоязычные переводчики, которые обеспечивают процесс общения американских военачальников с российскими коллегами. Кроме того, российскими и американскими военными специалистами проведены «линии соприкосновения» правительственных и оппозиционных сил.

Однако наличие прямых каналов коммуникации не гарантирует безопасность. Участившиеся инциденты, приведшие к болезненным потерям в рядах как российских, так и поддерживаемых США сил, дали повод для спекуляций на тему недейственности этих каналов. Свидетельства высокопоставленных российских и американских лиц, знакомых с ситуацией изнутри, позволяют сделать вывод, что проблема не в каналах коммуникации. Как инструмент они функционируют, как и прежде, и у сторон, по крайней мере на уровне военных и дипломатов, есть уверенность в профессионализме друг друга. Проблема в том, что этот инструмент пока не способен преодолеть императивы политического действия, инерцию великодержавного противостояния, где успех соперника рассматривается через призму «игры с нулевой суммой». Но даже минимальный уровень взаимодействия пока способствует удержанию конфликта в рамках непрямого.

Угроза лобового столкновения будет присутствовать до тех пор, пока российские и американские силы выполняют в Сирии свои отдельные боевые задачи. Кажется, понимание этого у обеих стран есть, но сейчас и этого уже мало. Без новых серьезных политических договоренностей между Москвой и Вашингтоном обе стороны будут втягиваться в необязательные для себя и опасные столкновения.