Слишком горячая линия: почему Россия и США могут столкнуться в Сирии

С другой стороны, усилия США направлены на недопущение создания Ираном плацдарма собственного влияния в Сирии. Известно, что эта позиция активно поддерживается Израилем и арабскими противниками Тегерана. Здесь России еще предстоит определить допустимый для собственных интересов уровень иранского влияния в Сирии. Однако «иранский срез» выходит далеко за пределы Сирии, и нарастающее давление на Тегеран со стороны администрации Трампа вынудит Москву занять более проиранскую позицию, чем она, возможно, хотела бы занимать.

Параллельным курсом

Читайте на РБК Pro

Как маркетинговая ошибка Pepsi обернулась катастрофой Бум налоговых проверок и опасное наследство: юридические тренды 2021 года Семь правил делегирования: как отдать задачу и не пожалеть об этом Американское чудо: как глава Zappos попытался упразднить иерархию

Внутри самих США дискуссии о том, является ли Россия лидером ​​или заложником ситуации, порождают как минимум два варианта потенциальных решений. Согласно первому, необходимо использовать наступательный характер российской политики в Сирии для того, чтобы «помочь» Москве получить весь сопутствующий комплекс проблем.

Второй вариант утверждает, что нельзя позволять Москве продолжать «есть американский ланч» в Сирии, но нужно стремиться лишить ее достигнутого — как на политико-дипломатической арене, так и «на земле». Такой подход не исключает переговорного процесса, но лишь когда переговорные позиции Москвы будут слабее. Администрация Трампа пытается трансформировать отдельные элементы этих идей в конкретную политику, затрудняя продвижение сирийской армии на одних направлениях, отвергая российские предложения по сотрудничеству на других, предлагая собственные инициативы на третьих.

На фоне общей деградации российско-американских отношений взаимодействие двух стран в Сирии принимают за образец сотрудничества. В действительности то, что происходит между Россией и США в Сирии, можно назвать ценным опытом, хотя бы потому что российские и американские военные узнают друг друга в новых реалиях. В условиях, когда позитивный «опыт сосуществования» периода холодной войны был отторгнут, приходится нарабатывать новый — «опыт совместных действий». Однако действия эти в лучшем случае идут параллельным курсом, и поэтому назвать этот процесс сотрудничеством можно с натяжкой.

По факту речь скорее идет о координации. С тех пор как Россия два года назад начала военную кампанию в Сирии, российские войска и ведомая США коалиция действуют каждый по своей программе, а общей для них сверхзадачей является недопущение крупного прямого столкновения. На этом направлении достигнуто немало.

Между Россией и Соединенными Штатами существует несколько линий рабочей и кризисной коммуникаций. Одна — в Аммане, где с августа функционирует совместный мониторинговый центр «южной зоны деэскалации» в Сирии, соглашение по созданию которой было анонсировано после июльской встречи Путина и Трампа в Гамбурге, хотя работа над этим велась минимум с мая. Вторая — между центрами управления военной авиации: российской авиабазой в Хмеймиме и Центром объединенной зоны воздушных операций США (CAOC) в катарском аль-Удейде. Эта горячая линия позволяет представителям военного командования США и России обмениваться сообщениями по 10–12 раз в сутки. На базе в Удейде, к слову, работают русскоязычные переводчики, которые обеспечивают процесс общения американских военачальников с российскими коллегами. Кроме того, российскими и американскими военными специалистами проведены «линии соприкосновения» правительственных и оппозиционных сил.

Однако наличие прямых каналов коммуникации не гарантирует безопасность. Участившиеся инциденты, приведшие к болезненным потерям в рядах как российских, так и поддерживаемых США сил, дали повод для спекуляций на тему недейственности этих каналов. Свидетельства высокопоставленных российских и американских лиц, знакомых с ситуацией изнутри, позволяют сделать вывод, что проблема не в каналах коммуникации. Как инструмент они функционируют, как и прежде, и у сторон, по крайней мере на уровне военных и дипломатов, есть уверенность в профессионализме друг друга. Проблема в том, что этот инструмент пока не способен преодолеть императивы политического действия, инерцию великодержавного противостояния, где успех соперника рассматривается через призму «игры с нулевой суммой». Но даже минимальный уровень взаимодействия пока способствует удержанию конфликта в рамках непрямого.

Угроза лобового столкновения будет присутствовать до тех пор, пока российские и американские силы выполняют в Сирии свои отдельные боевые задачи. Кажется, понимание этого у обеих стран есть, но сейчас и этого уже мало. Без новых серьезных политических договоренностей между Москвой и Вашингтоном обе стороны будут втягиваться в необязательные для себя и опасные столкновения.