Политика приоткрытых дверей: стоит ли ЕС изменить отношение к иммигрантам
Прошлогодние террористические атаки в Париже, недавнее массовое убийство в Ницце, а также теракты в Германии были совершены представителями иммигрантских диаспор. Сейчас все чаще можно услышать мнение о том, что иммиграция является едва ли не абсолютным злом. Как следствие, антииммигрантские политики и партии в Западной Европе стремительно набирают очки. Однако дело отнюдь не в самой иммиграции, а в том, кому легче перебраться в принимающую страну. Иммиграционная политика стран Западной Европы долгое время кардинально отличалась от правил, которые использовали такие ведущие экономики, как Австралия и Канада. Вполне вероятно, проблемы, с которыми теперь сталкиваются европейские государства, стали результатом именно этих отличий.
Политика открытых дверей
Великобритания в 1948 году приняла акт, позволяющий получить гражданство жителю любого государства, сохранившего 1 января 1949 года статус Британской колонии. Возможно, тем, кто принимал этот закон, послевоенная Британия, переживавшая разруху и продовольственный дефицит, не казалась достаточно привлекательной для иммиграции. Однако жители колоний охотно воспользовались этой возможностью.
Британская политика открытых дверей закончилась ужесточением законодательства в 1962 году. Однако те, кто переехал в Британию в период свободной для жителей колоний миграции, теперь воспользовались правом на воссоединение со своими семьями и перевезли в Соединенное Королевство своих родных. Впоследствии, в 1980-е и 1990-е годы, Лондон в основном принимал иммигрантов через гуманитарный канал — в качестве беженцев и просителей политического убежища. Лишь в 2002 году требования к получению статуса беженца были ужесточены при одновременном расширении возможностей для переезда высококвалифицированных специалистов. Однако в целом требования к этой группе иммигрантов остаются сравнительно высокими, что затрудняет переезд профессионалов в Великобританию.
Немецкая иммиграционная история второй половины XX века похожа на британскую, хоть и с некоторыми поправками. После Второй мировой войны иммигранты прибывали в Западную Германию через программу приглашенных рабочих (Gastarbeiter). Затем, когда эта программа подошла к завершению, они переместили в ФРГ свои семьи и близких. Позднее основные потоки миграции пришлись на гуманитарный канал, а также репатриацию этнических немцев. Лишь в конце 1990-х годов правительство Шредера на законодательном уровне взялось за проблему низкой квалификации иммигрантов. В 2000 году в законодательство были внесены изменения, предоставляющие преимущества для иммиграции высококвалифицированных работников. Но пока эти изменения могли лишь незначительно изменить состав ежегодно прибывающих в Германию иммигрантов.
С отличиями в некоторых деталях, но с похожим конечным результатом судьбу Великобритании и Германии повторили Франция, Нидерланды и другие страны Западной Европы.
Интеграция не получилась
Таким образом, в течение большей части своей послевоенной истории многие европейские страны почти не устанавливали критериев, позволяющих выбирать мигрантов. Часто, чтобы получить вид на жительство, иммигрант должен был представиться потенциальной жертвой репрессий в стране происхождения. Часто гуманитарным каналом пользовались и продолжают пользоваться обычные экономические мигранты, не имеющие никакого отношения к гонениям и преследованиям, а просто стремящиеся жить в более развитой стране.
Возможно, в Европе не уделяли внимания политике отбора иммигрантов, потому что их интеграция был успешной? К сожалению, едва ли это так. Между местным населением и приезжими сохраняется устойчивая дистанция.
Иммигрантские диаспоры и коренных жителей невозможно сравнивать при помощи одного показателя. Нужно использовать несколько, по которым и приезжие, и местное население активны. Догоняют ли со временем приезжие местных по доле занятых среди трудоспособного населения? А по уровню заработков? Приближается ли успеваемость детей и внуков иммигрантов к оценкам молодого поколения немцев, датчан или голландцев? Каковы показатели преступности среди двух когорт? Как часто иммигранты и местные совершают редко регистрируемые нарушения вроде небольших стычек, скандалов, домашнего насилия, перехода улицы на красный свет, незначительных краж и т.д.? Некоторые из этих показателей можно рассчитать при помощи статистических данных, другие существуют только в головах наблюдателей.
К сожалению, и статистические данные, и личные наблюдения не указывают на успешную интеграцию многих иммигрантских диаспор Западной Европы. Ни по уровню и качеству занятости, ни по успеваемости своих детей большинству семей, переехавшим в Германию или Францию из небогатых стран, не удается быстро догнать местные домохозяйства.
Как правило, иммигрантам, переехавшим в Европу через гуманитарные каналы, достается дешевое жилье в бедных районах крупных городов. Отгораживаясь от влияния принимающего населения, иммигранты воспроизводят привычное им социальное пространство — бумажки и окурки на тротуаре, пьянство и скандалы дома, хулиганствующие и слоняющиеся подростки на улице. Вместо мультикультурализма нередко возникает мультибескультурье, раздражающее местное население, привыкшее жить в безопасности и покое. Неприязнь усиливается во время экономических кризисов и смягчается во времена сравнительно быстрого роста. Вместо интеграции возникают мягкая сегрегация и напряженность. В редких случаях напряженность переходит в форму открытой вражды и погромов.
Квалификационный барьер
В ответ на эти эпизоды все чаще можно услышать призывы отказаться от иммиграции. Однако, как уже подчеркивалось, проблема вовсе не в иммиграции как явлении, а в дизайне иммиграционной политики. В странах, использующих другие правила выбора мигрантов, результаты миграционной политики гораздо более воодушевляющие.
Противоположностью европейской иммиграционной политики является канадский или австралийский подход к формированию иммигрантских сообществ. Хотя и эти страны используют гуманитарный канал иммиграции, большая часть приезжих попадает в эти страны через профессиональные программы. При этом абсолютный размер иммигрантских когорт в соответствии с переписью населения 2011 года составляет более 25% населения в Австралии и более 20% в Канаде. В прошлом десятилетии Канада в среднем принимала 240 тыс. иммигрантов в год. В последние годы этот показатель увеличился на 10–20 тыс. чел. Подавляющее большинство иммигрантов последних лет приезжают в страну через профессиональный канал, большая часть экономических иммигрантов является высококвалифицированными работниками. В Австралию в последнее время приезжали около 200 тыс. человек в год, более 60% иммигрантов имеют высокую квалификацию.
При этом в Канаде иммиграционная политика отчасти служит долгосрочной цели увеличения числа образованных граждан. До последнего времени там принимали иммигрантов с хорошим образованием, знанием языков, но без заключенных трудовых контрактов. В Австралии и Новой Зеландии иммиграционная политика привязана к потребностям рынка труда в квалифицированных специалистах.
Но при всех различиях проводимая в этих странах политика привела к формированию принципиально других иммигрантских сообществ. Австралийские иммигранты не совершают больше преступлений, чем коренные австралийцы. Дети приезжих учатся не хуже местных, а сами иммигранты со временем догоняют местное население и по уровню занятости, и по размеру заработков. Опрометчиво пытаться что-либо идеализировать, поэтому стоит подчеркнуть, что и в Канаде, и в Австралии существуют межэтнические конфликты и другие проблемы, связанные с иммиграцией. Однако отличие от Западной Европы — в масштабах: здесь преимущество у стран, привлекающих тех иммигрантов, кто уже во многом интегрирован в профессиональную и социальную среду принимающей страны.
Шанс для беженцев
Стоит подчеркнуть, что от случаев массовых убийств вроде тех, что произошли в Париже или в Ницце, не застрахованы ни Торонто, ни Сидней. Но вероятность того, что их планируют в обозленном иммигрантском гетто, гораздо выше, чем в заселенных программистами или инженерами таунхаусах.
Иммигрантские диаспоры Германии, Великобритании или Франции формировались десятилетиями и сложно представить себе интеграционную политику, которая поможет быстро решить их проблемы. Но возможно сравнительно быстро изменить иммиграционную политику, что позволит замедлить формирование обозленных гетто, в которых шансы для успешной интеграции ограничены даже на длительной дистанции.
Но как же быть с беженцами, у которых в случае изменения политики останется меньше шансов для переезда? Уже давно существует предположение, что значительная часть, если не подавляющее большинство беженцев — на самом деле низкоквалифицированные экономические иммигранты, выбирающие наиболее подходящий для них канал иммиграции. Настоящий беженец будет доволен, если ситуация из худшей станет плохой, а экономический мигрант будет удовлетворен тогда, когда ситуация из плохой станет хорошей. Человек, спасающий свою жизнь, согласится на длительное, многолетнее поселение в центре для беженцев, с базовыми условиями проживания, а экономический иммигрант едва ли будет считать такой исход благоприятным. Дополнительным способом, помогающим отличить беженцев от иммигрантов, может быть выплата поощрительных сумм за добровольное возвращение. Человек, спасающий свою жизнь, от такой суммы, скорее всего, откажется, а вот экономический мигрант, чьи надежды на полноценную иммиграцию провалились, вполне возможно, предпочтет забрать деньги и уехать. Такой механизм, кстати, не так давно обсуждался в Швейцарии.
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.
