Проверяй, но доверяй: стоит ли верить кредитным рейтингам госбанков?

Переоценка рисков

Уже несколько лет на фоне падения цен на нефть и девальвации национальных валют постсоветских стран международные рейтинговые агентства снижают кредитные рейтинги как самих этих государств, так и их компаний и банков. Посмотрим на ситуацию в России и Казахстане — двух постсоветских экономиках, пострадавших от снижения цен на сырье. В России суверенный рейтинг был снижен с ВВВ до ВВВ- по шкале S&P и Fitch, с Ваа1 до Ваа3 по шкале Moody’s, а в Казахстане — с ВВВ+ до ВВВ у Fitch, с ВВВ+ до ВВВ- у S&P и с Ваа2 до Ваа3 у Moody’s (причем в Казахстане ­новая волна понижения рейтингов пришлась на март—май 2016 года). Стоит заметить, что даже в кризисных условиях возможности как России, так и Ка­захстана по обслуживанию долга выглядят достаточно серьезными: на 1 ян­варя 2016 года внешние обязательства правительств и центробанков наших стран сос­тавляли соответ­ственно $41,6 млрд и 12,2 млрд (что при пересчете ВВП 2015 года по текущему рыночному курсу составляет соответственно 3,15 и 6,65% ВВП). В таких условиях снижение кредитных рейтингов вряд ли отражает реальную платежеспособ­ность глав­ных постсоветских государств.

Однако куда заметнее оказалось снижение рейтингов отдель­ных финансовых институтов, действующих в постсоветских странах. Отчасти­ это можно понять: общая закредитованность экономик как России, так и Казах­стана достаточно велика (в отличие от кредитной нагрузки на государства). По состоянию на 1 января совокупный внеш­ний долг России составлял 39,3% ВВП, а Казахстана — 83,6% (по данным цен­тральных банков, в отношении к ВВП 2015 года, исчисленного с учетом рыноч­ного курса валют). Безусловно, устойчивость большого числа банков в постсоветских странах вызывает сомнения: все мы помним паники, которые ра­нее случались на рынке в периоды фактического банкротства Банка Моск­вы или БТА Банка (как и неприглядные причины, которые в конечном счете обусловили их проблемы). Ни для кого не секрет, что множество банков в России и Казахстане постоянно сталкиваются с трудностями (в 2014–2015-м Банк России отозвал 180 лицензий на совершение банковских операций, а На­циональный банк РК проводит политику, направленную на поступатель­­ное слияние мелких ненадежных банков с крупными и устойчивыми). Но учитывая «страновую специфи­ку» как России, так и Казахстана, следовало бы уточнить отноше­ние к финансовым институтам с учетом степени вовлеченно­сти государства в их деятельность и управление ими.

Помощники государства

Мы не будем говорить о таких институтах, которые можно назвать банка­ми с определенной условностью, например о российском ВЭБе или Банке развития Казахстана: первый практически является инвестицион­ным агентом правительства и с формальной точки зрения давно банкрот; второй выполняет прежде всего квазибюджетные функции. Однако даже ес­ли обратить внимание на банки, которые являются «системообразу­ющими» и прямо или косвенно (например, через национальные инвестфонды) контролируются властями, можно заметить, что их устойчи­вость в представлении ведущих рейтинговых агентств существенно недооце­нена.

Возьмем, например, группу ВТБ, которая (если оценивать совместно и ВТБ и ВТБ24 [несмотря на то что их слияние так и не состоялось] является вторым по размеру активов финансовым институтом в России (около 11,8 трлн руб.). Текущий финансовый результат группы обеспечивается прежде всего деятельностью ее розничного подразделения ВТБ24, в то время как основной банк перегружен плохими долгами и до сих пор не может окончательно кон­солидировать приобретенный им в 2011 году Банк Моск­вы (хотя и получил для решения этой задачи от Банка России кредит в 295 млрд руб. под 0,51% годовых на десять лет). ВТБ имеет также требования к заемщикам, так или иначе аффилированным с государством или выполнявшим государственные подряды. Оба банка имеют на сегодняшний день рейтинг ВВ+ от S&P и Ва2 от Moody's, что соответствует «рискованным обязательствам с чертами спекулятивных». Между тем банки группы ни разу не допускали дефолта по своим обязательствам и обеспечили исполнение всех обязательств обанкротившегося Банка Москвы — тогда чем риск работы с ВТБ выше, чем с российским государством? Тем более что государство через Росимущество владеет 60,9% акций ВТБ и, как можно судить по истории банка, не допустит его краха.

В Казахстане аналогом ВТБ можно считать Казкоммерцбанк — крупнейший банк в стране с активами на 1 января 2016 года в 5,05 трлн тенге ($14,9 млрд). Его сложно назвать беспроблемным: доля недействующих активов (согла­сно методике Нацбанка Казахстана) в банковском порт­фе­ле составляет 8,9%, но при этом банк обладает высокими нормативами достаточности капитала и только что объявил о досрочном выкупе с рынка трех траншей своих еврообли­га­ций на $500 млн.

Ни для кого не секрет однако, что основные проблемы Казкоммерцбанка про­исходят из-за «интеграции» в него начиная с 2014 года печально извест­ного банка БТА, до 80% «активов» которого были невозвратными кредита­ми. И следует отметить, на это поглощение давалась четкая государст­венная «установка», так как 97,3% БТА на тот момент принадлежало фонду «Самрук-Казына» и подобному банку нельзя было дать обанкротиться. Сегодня вме­сте с проблемами БТА к Казкоммерцбанку перешло и соответствующее отношение со стороны властей, которые неоднократно давали понять, что банк получит поддержку, в случае если столкнется с угрожающими его стабильному поло­жению трудностями (тем более что фонд «Самрук-Казына» остается его ак­ционером). При этом рейтинги банка недавно были снижены: по оценкам Fitch — до ССС, а по методике S&P — до ССС+, оба с негативным прогнозом. Если учесть, что казахстанская «дочка» российского Сбербанка имеет рейтинг на три уровня выше, стоит задуматься, в полной ли мере специалисты рейтин­говых агентств учитывают такой важнейший фактор «постсоветской» конкурентоспособности, как близость финансовых институтов к структурам власти.

Странные рейтинги

Сегодня на всем пространстве бывшего СССР складывается специфическая финансовая система, где основным игроком является государство, а главный источник фондирования бюджетные потоки или средства, ко­торые могут быть к ним приравнены. Консолидация окологосударственных финансовых институтов будет продолжаться, причем по двум причинам. С одной стороны, власти все менее готовы рисковать и доверяться полностью независимым и неподконтрольным им банкам (в России за последний год в таких финансовых структурах было потеряно 53 млрд руб. госкомпаний и их дочерних обществ). С другой стороны, правительства делают все возможное, чтобы не допустить проблем у «системообразующих» банков и тем сам­ым не выз­вать недовольства граждан и масштабного сбоя в финансовых потоках. Сле­довательно, риски в работе с «приближенными» к государству банками намного меньше, чем с частными финансовыми институтами, сколь бы хорошей ни была их финансовая отчетность.

Оценивая те рейтинги, которые ведущие агентства дают сегодня российским и казахстанским банкам и компаниям, мы не намерены критиковать ме­тодику их составления или подозревать уважаемые международные органи­зации в предвзятости. Мы полагаем лишь, что для донесения до их клиентов более точной информации следует принимать во внимание целый ряд обстоятельств, которые не всегда учитываются при определении рейтинга банков. Например, странным выглядит присвоение тем же ВТБ и ВТБ24 (а также Газпромбанку и Россельхозбанку) рейтингов Ba2 от Moody's и ВВ+ от Fitch (что на две позиции ниже суверенного рейтинга России), хотя очевидно, что власти не позволят данным банкам объявить дефолт, тем более по обязательствам перед внешними инвесторами (а если имеется в виду, что тут учитывается фактор санкций, то он, насколько можно судить, уже priced in в страновом рейтинге). Столь же странно и снижение рейтинга Казкоммерц­банка практически немедленно после объявления о двукратном росте опе­рационной прибыли в первом квартале 2016 года (до уровня на восемь [! ] ступеней ниже су­веренного рейтинга Казахстана).

Конечно, рейтинговые агентства стремятся быть максимально осторожными в своих оценках, чтобы не столкнуться с обвинениями в пристрастности и «подыгрыванию» тем или иным банкам и компаниям. Однако, учитывая всю специфику постсоветских государств и ведущегося у нас бизнеса, следовало бы признать рациональным установление рейтингов ведущих государствен­ных компаний и системообразующих банков с госучастием на уровне тех, что присвоены суверенным обязательствам соответствующих стран.