Продать и не отдать: что означает новый поворот в приватизации «Роснефти»
Как и говорилось два месяца назад, ларчик с «отменой» приватизации «Башнефти» раскрывался просто: узнав правительственную оценку госпакета, все остальные покупатели от участия в сделке отказались, и только «Роснефть» готова была даже переплатить. Взяв тайм-аут для обдумывания негативных публичных последствий перекладывания активов из одного государственного кармана в другой, правительство в итоге решило не стесняться и выбрало деньги. Как следует из размещенной на сайте правительства директивы, «Роснефти» установлен верхний предел для покупки 50,1% акций «Башнефти» аж в 330 млрд руб., что превышает даже верхнюю границу ценового коридора, предложенного правительству оценщиком.
Покупателей не нашли
Однако еще более серьезным признаком смены вектора «новой большой приватизации» выглядит вышедшая наружу схема с фактическим отказом от дальнейшего поиска частных инвесторов для продажи 19,5% акций «Роснефти» и передача этих акций самой компании. Продажа госпакета «Роснефти» имела гораздо большее политическое и символическое значение: власть всячески стремилась показать, что к российским активам в мире есть большой интерес, что за нашими нефтяными богатствами стоит очередь со всего мира, что и западные инвесторы готовы участвовать в этом, несмотря на санкции, а уж наши новые партнеры с Востока в любом случае желанные гости.
Решение передать 19,5% акций «Роснефти» самой компании, если оно будет принято, — это фактически роспись под тем, что реального интереса к российским активам в мире нет. Причины вовсе не только в западных санкциях, но и в нашей политико-экономической системе, которая не оставляет иностранным инвесторам реального шанса влиять на управление крупными активами. В случае «Роснефти» достаточно взглянуть на пакет ВР, которая уже владеет 19,75% акций (это больше чем пакет, который продают сейчас), но по факту мало влияет на управление компанией. При этом еще несколько месяцев назад руководители китайских компаний прямо заявляли прессе: нас заинтересует участие в капитале «Роснефти» только при допуске к реальному управлению (читай: пара приставных стульев в совете директоров не пойдет). Но и история «Башнефти» дает пищу для размышлений: никто из иностранных компаний, которым агент правительства «ВТБ Капитал» рассылал предложения поучаствовать в аукционе, не выразил такого желания, хотя «Башнефть» в последние годы была самой быстрорастущей нефтедобывающей компанией России. Неудивительно, что никто не спешит становиться собственником актива, который буквально пару лет назад с очевидными нарушениями был отнят у прежнего собственника, а теперь работает в окружении агрессивных госкомпаний с мощным административным ресурсом.
Неудачи с приватизацией госактивов в этом году показывают, что российским властям не удалось представить экономическую обстановку в стране лучше, чем она есть. Единственное, к чему сохраняется интерес, — участие в долях компаний-операторов конкретных месторождений. Собственно, считается, что «Роснефть» расплатится с бюджетом доходами от продажи индийским компаниям миноритарных долей в «Ванкорнефти» и «Таас-Юрях Нефтегазодобыча». Что позволяет задать вопрос: а почему бы государству напрямую не продать индийцам доли в этих месторождениях и оставить себе еще и возможность продажи «Башнефти», зачем было пропускать эти активы через «Роснефть»?
Эмиссионная схема
Но финансовые аспекты сделок — ничто по сравнению с дискредитацией имиджа «новой большой приватизации» как таковой. Когда еще весной автор этих строк говорил, что все кончится перекладыванием активов из одного государственного кармана в другой, хор рыночных аналитиков шикал: в этот раз все серьезно, передача этих активов госкомпаниям невозможна. Сейчас, когда именно это и произошло, полезно напомнить: приватизация — это не просто любой удобный способ получить деньги в бюджет. В конце концов, технически правительство может и у Центробанка кредит взять — сторонники Сергея Глазьева именно это и предлагают. Да, это называется эмиссией и осуждается многими экономистами, однако в чем принципиальное отличие от нынешней схемы? Говорят, что у «Роснефти» по последнему отчету МСФО 795 млрд руб. только денег на счетах. Это так, однако при этом у нее на 1,8 трлн руб. краткосрочных обязательств — в том числе 844 млрд руб. краткосрочных займов и 545 млрд руб. кредиторской задолженности (рекордный уровень кредиторки в истории компании — на неплатежи жалуются многие подрядчики «Роснефти»). Понятно, что в итоге обременение компании новыми крупными покупками потребует займов — если не сейчас, то позже. А потом компания, обремененная обязательствами, начинает так или иначе просить у государства помощи, как это было с «Роснефтью», и чем обернулось для экономики, мы помним по декабрю 2014 года). По факту мы имеем дело с очередной отложенной эмиссионной схемой.
Ну и наконец, главный смысл любой приватизации — смена формы собственности. Государственная собственность меняется на частную. Какой бы казуистикой сейчас ни занимались чиновники в оправдание слива госактивов в карманы госкомпаний под вывеской «приватизации», никакая форма собственности тут не меняется. И пора уже законодательно расставить в этом вопросе точки над «i», перейдя к международной практике определения собственников активов: собственник — это конечный бенефициар, а не промежуточные вывески. А конечный бенефициар 70% экономики у нас — государство, теперь это подтверждает даже ФАС. Новые «схемы» передачи госактивов своим же структурам лишь подтверждают это общее правило: надежды на перемены, увы, рухнули.
