Отпустить трубу: почему «Газпром» мог бы поделиться правом на экспорт

В последние годы государственная «Роснефть» стала одним из наиболее активных лоббистов отмены ограничений на экспорт трубопроводного газа независимыми производителями. В начале 2016 года компания уже заявляла о планах начать экспорт газа в Европу, но эта попытка окончилась ничем. Тем не менее «Роснефть» не оставляет надежды выйти на европейский газовый рынок: недавно стало известно о новом предложении «Роснефти» по поставке добываемого компанией газа в Великобританию. Почему крупнейшая нефтяная компания России так стремится выйти на европейский газовый рынок?

Удобная монополия

С момента принятия в 2006 году закона «Об экспорте газа» исключительное право на экспорт по трубопроводам закреплено за «Газпромом». Другие производители газа должны были заключать агентский договор с «Газпромом». Такая практика формально сохраняет возможность экспорта для независимых производителей газа (НПГ). В начале 2010-х годов в рамках договора работала, например, «Итера», продававшая через «Газпром экспорт» газ в Латвию и Эстонию. Но поскольку к таким договорам не предъявляется четких требований, «Газпром» де-факто может определять, кто и на каких условиях получает право на экспорт. Такая политика устраивает государство: единый экспортный канал снижает конкуренцию на европейском рынке и позволяет получать большую прибыль, а значит, и платежей в бюджет (пошлина при экспорте газа по трубопроводам составляет 30%, только за 11 месяцев 2016 года «Газпром» уплатил в федеральный бюджет 462 млрд руб.). Кроме того, «в нагрузку» «Газпром» получает много социальных проектов — от газификации регионов до выполнения функции гарантирующего поставщика на внутреннем рынке (компания поставляет газ потребителям с низкой платежной дисциплиной).

Поэтому крупные независимые производители были вынуждены сосредоточиться на экспансии внутреннего рынка и развитии СПГ-проектов (на которые не распространяется монополия «Газпрома»). И в том и в другом они весьма преуспели. За 2008–2015 годы доля НПГ на внутреннем рынке выросла с 17 до 38%, а в некоторых крупных регионах (например, в Челябинской, Свердловской и Костромской областях) их доля превысила 80–90%.

Кардинально изменилась и структура продаж у независимых производителей. В начале 2010-х годов значительную часть газа они продавали «Газпрому» на входе в газотранспортную систему (ГТС). Это избавляло от проблем, связанных со сбытом, но и лишало части маржи, ведь, например, рентабельность поставок крупным промышленным потребителям Урала и Поволжья была выше, чем при продаже газа напрямую «Газпрому». Сейчас крупнейшие НПГ — НОВАТЭК и «Роснефть» — самостоятельно продают конечным потребителям 80–90% своего газа. Но ситуация на российском рынке в последние годы оказалась весьма непростой — за 2011–2015 годы продажи внутри страны сократились на 3,5% из-за низкого спроса со стороны промышленности и электроэнергетики.

СПГ vs трубопроводный газ

В поисках прибыли НПГ начали активно искать выход на внешние рынки — через строительство СПГ-заводов. НОВАТЭК уже в 2017 году запустит первую очередь проекта «Ямал СПГ» (общая мощность СПГ-завода составит 15,5 млн т), а в 2022 году может быть введен в эксплуатацию завод «Арктик СПГ-2» (такой же по мощности). Именно эти проекты поглотят большую часть ожидаемого прироста добычи НОВАТЭКа. Амбициозные планы есть и у «Роснефти»: госкомпания планирует реализовать проекты «Печора СПГ» в Ненецком АО и «Дальневосточный СПГ» на Сахалине. Однако, скорее всего, они выйдут на рынок после 2020 года, а их ресурсной базой станут (просто в силу географии) месторождения вне Единой системы газоснабжения (ЕСГ), куда сейчас поступает основной объем добычи «Роснефти». При этом добыча компании, составившая 67 млрд куб. м в 2016 году, к 2020 году может возрасти до 100 млрд куб. м.

Так что выход на внешние рынки, даже через агентский договор с «Газпром экспорт», может быть неплохим решением, тем более что продажи газа в Европу обычно более рентабельны, чем поставки российским потребителям. Резкое снижение маржинальности внешних поставок за последние десять лет происходило лишь в 2016 году и было связано с особенностями ценообразования по долгосрочным контрактам (привязка к стоимости нефтепродуктов с лагом в четыре—восемь месяцев) и ростом курса рубля в середине года.

Почему Британия?

Выбор Великобритании в качестве целевого рынка, вероятно, обусловлен не только хорошим опытом сотрудничества «Роснефти» и BP. В последние годы британский газовый рынок пережил ренессанс: после спада потребления газа в 2011–2014 годах в 2015–2016 годах спрос вырос на 8%. К 2020 году спрос может вырасти до 80–82 млрд куб. м при снижении собственной добычи до 34–36 млрд куб. м, и таким образом, импорт потенциально может возрасти на 13 млрд куб. м. Среди основных причин роста — ожидаемый отказ от угля в электроэнергетике. К 2022 году могут быть выведены из эксплуатации все угольные ТЭС, которые сейчас вырабатывают свыше 10% электроэнергии в стране. Только замещение угольных мощностей (а газовые электростанции — наиболее вероятный «кандидат» на эту роль) потребует дополнительные 7 млрд куб. м, что практически совпадает с предлагаемыми «Роснефтью» объемами поставок.

В перспективность британского рынка верит и «Газпром»: в середине прошлого года зампред правления компании Александр Медведев заявлял о планах увеличить экспорт в Великобританию на 8–12 млрд куб. м. По итогам 2016 года «Газпром» поставил британским компаниям рекордные 17,8 млрд куб. м (на 6,7 млрд куб. м больше, чем в 2015 году).

При этом «Газпром» традиционно выступает против допуска независимых производителей на рынок трубопроводного газа в ЕС. Обычно компания указывает, что «размывание» единого экспортного канала (пусть даже и в рамках агентского договора) может привести к конкуренции между российскими производителями на рынке и снижению маржинальности поставок. Помимо этого, компания имеет значительные невостребованные мощности по добыче: в начале 2017 года предправления «Газпрома» Алексей Миллер заявил о готовности нарастить добычу на 150 млрд куб. м, если, конечно, будет спрос.

Решение за государством

Получит ли «Роснефть» новый отказ? Вопрос скорее риторический.​ National Grid, оператор Британской ГТС, прогнозирует, что основной прирост импорта газа до 2030 года обеспечит именно Россия. Будет ли это «Газпром» или «Роснефть», на первый взгляд, не так важно: бюджет в любом случае получит налоги, экономика — рабочие места. Но ситуация с экспортом газа — доступ к трубе регулирует не государство и не рынок, а конкурирующая с другими игроками госкомпания — является иллюстрацией и более общих проблем отрасли: в отсутствие формальных правил бизнес становится непредсказуемым.

Двадцать лет назад правительство утвердило правила доступа НПГ к газотранспортной системе «Газпрома», позволившие независимым газодобытчикам продавать свой газ напрямую потребителям на внутреннем рынке. Это создало новую отрасль, где сейчас работают десятки компаний, заняты тысячи человек, ежегодно осваиваются миллиардные инвестиции. И этот успех может повториться, если требования к желающим экспортировать газ по газопроводам будут прозрачными и понятными, а проверять их выполнение будет государство, а не конкурент.