Почему все больше инвесторов не пугаются трех букв — ГЧП

Фото: пресс-служба

— По предварительным подсчетам Национального центра ГЧП, в 2023 году запущено 116 новых проектов объемом 765,5 млрд руб., больше половины — частные инвестиции. Результат оказался вдвое лучше ожиданий. Почему механизм ГЧП так востребован?

— Уже достаточно продолжительное время российский бизнес сосредоточен на реализации проектов внутри нашей страны. Усилия государства направлены на то, чтобы деньги российского бизнеса работали преимущественно в России, и для содействия реализации новых проектов создаются новые механизмы поддержки (например, механизмы субсидирования). Также используются существующие механизмы — в частности, активнее стал использоваться механизм ГЧП, как давно и успешно работающий и хорошо зарекомендовавший себя. Все больше инвесторов знают, как применять этот механизм, понимают его преимущества и ограничения и стремятся его использовать.

— Означает ли это, что механизм начинают применять в каких-то новых сферах, где раньше его не использовали?

— Давайте вспомним историю. Механизм появился еще в нулевые годы, но сначала был очень сырой и применялся нечасто. Довольно быстро стало понятно, что его нужно корректировать, чтобы он заработал. В итоге в него были внесены первые существенные правки. И уже с использованием обновленного механизма ГЧП были реализованы несколько федеральных автодорожных проектов (М-11, ЦКАД). Потом механизм начали использовать в большем количестве отраслей, например в строительстве социальных и спортивных объектов. Последний тренд — ГЧП в сфере IТ. Однако этот процесс приостановился из-за внешних обстоятельств. Сейчас такой запрос снова актуален. Предполагаем, что проектов ГПЧ будет все больше, в том числе в сфере IТ.

— Последние значимые правки были внесены в закон о ГЧП прошлым летом. Как вы их оцениваете?

— Эти изменения, действительно, были очень важны для отрасли. Самое важное — это закрепление размера, порядка и условий финансового участия концедента (то есть государства или муниципалитета — собственника объекта, который строится или реконструируется) в исполнении концессионного соглашения. Были законодательно признаны важные механизмы, давно используемые в практике, такие как плата концедента, минимальный гарантированный доход и другие.

Много вопросов вызвала норма, что концедент не может участвовать в проекте на 100%. Но это, на мой взгляд, абсолютно разумное требование. На примере других стран скажем, что по мере развития рынка ГЧП есть тенденция постепенного снижения доли участия государства в финансировании ГЧП-проектов. Причина проста: инвесторы начинают доверять этому инструменту и готовы вкладывать свои деньги без участия государства. Чем меньше проектов, которые оказались в суде, были завернуты со скандалом, тем больше доверия. Здесь нам повезло: у нас хороший рынок и его участники, таких примеров довольно мало. Поэтому и доверие к механизму ГЧП растет, а значит государство все меньше инвестирует само.

— Что еще необходимо сделать для популяризации, укрепления на рынке формата государственно-частного партнерства?

— Дальнейшие шаги должны лежать не в области совершенствования самого закона, потому что он довольно хорошо работает, а в части создания мер экономического стимулирования. Удачный пример поддержки инициации новых проектов на рынке — Фабрика проектного финансирования. Государство предложило механизм, который лежит не в области законодательного регулирования, а в сфере экономики. И он показал отличные результаты.

Сейчас нужно повышать привлекательность ГЧП путем создания дополнительных налоговых льгот, давать кредиты под субсидирование ставки, освобождать проект от каких-то проверок на первоначальный период.

Государством созданы программы субсидирования процентной ставки, направленные на содействие реализации инвестиционных проектов. У этих программ есть некоторые особенности применения на практике, которые стороны должны учитывать при их выборе. Например, в рамках одной из программ поддержки процентная ставка субсидируется первоначально на год, а продление субсидии зависит от выполнения ряда условий, но выполнение некоторых из этих условий может находиться вне контроля участников проекта. Если же после начала реализации проекта субсидия не продлевается, то это меняет всю экономику проекта.

Было бы еще очень полезно, если бы появились региональные программы поддержки. Они не должны быть одинаковыми — условия в регионах Крайнего Севера, сейсмоопасных зонах, зонах, где не хватает рабочей силы, сильно различаются.

Кроме того, надо разрабатывать программы стимулирования инвесторов. Например, в концессионных соглашениях часто указывают: если концессионер получает сверхдоход от эксплуатации объекта концессионного соглашения, то он непременно должен этим доходом поделиться с публичной стороной. Это довольно тонкий момент: с одной стороны, при реализации проектов стороны исходят из некоего прогнозируемого уровня доходов и, поскольку проект часто реализуется с господдержкой, государство вправе ожидать, что в случае получения доходов, которые существенно превышают прогнозируемые, концессионер должен разделить дополнительную выгоду с государством. С другой стороны, инвестор платит налоги и создает рабочие места и публичная сторона уже получает дополнительные доходы. Чем больше заработает инвестор, тем быстрее он продолжит развитие, создаст что-то новое. На наш взгляд, в этом случае целесообразно рассмотреть механизм предоставления преференций для следующих проектов, определить механизм использования сверхдоходов для развития следующего объекта.

— Как правило, любой ГЧП-проект — это сложно структурированная история. В ней участвуют несколько инвесторов, иногда зарубежные, госорганы, эксплуатирующие организации. В чем ваша роль в данном процессе?

— В любом проекте ГЧП участвует три стороны, у которых довольно противоположные интересы. Это государство или муниципалитет, инициатор проекта или спонсор и финансирующие организации — как правило, это банки.

Мы видим своей задачей способствовать реализации проекта всеми тремя сторонами. Представим условную ситуацию: мы работаем на инвестора и агрессивно отстаиваем его интересы. Очень вероятно, это приведет к тому, что проект просто не будет реализован. Наша же цель ­— сделать так, чтобы были выполнены требования нашего клиента, которые он предъявляет к участию в проекте, и найти точки соприкосновения интересов клиента с интересами других сторон. В этом случае мы добиваемся главного — чтобы проект состоялся.

— У трех сторон в проекте разные задачи. Почему они могут вступать в противоречие?

— Давайте начнем с государства. Органам власти нужно реализовывать поручения и выполнять KPI. Им важно реализовать проект точно в срок и по определенным параметрам.

Инвестор отвечает за экономику этого проекта. Для него важно, какую прибыль проект будет приносить.

У банков свои требования. Проект должен отвечать их профилю рисков. Их интересует надежная финансовая модель. Для полноты картины добавим, что кредиторы тоже бывают разные. Ими могут выступать не только банки. В некоторых особо сложных проектах может предусматриваться выпуск облигаций для получения дополнительного источника ликвидности. И тогда появляется еще одна сторона проекта — владельцы этих облигаций.

Когда мы работаем, мы думаем о том, как на этот проект будут смотреть другие стороны. Чем качественнее учтем все интересы, тем быстрее и эффективнее реализуем проект.

— С какими проблемами чаще всего сталкиваются ГЧП-проекты при реализации?

— Мы занимаемся проектами в сфере ГЧП больше 15 лет. Мы участвовали в создании самых первых проектов — Западного скоростного диаметра, первых ГЧП-проектов ГК «Автодор». Мы действовали и на стороне государства, и на стороне инвесторов, и на стороне финансирующих организаций. Это позволяет видеть проект с разных сторон.

Исходя из накопленного опыта, можем сказать, что самая большая проблема — плохая подготовка проектов. Слишком ранний запуск, например. Так, для строительства автодороги, как правило, требуется подготовка десятков (или сотен) земельных участков. Это огромная работа. Если она сделана плохо, это может поставить под угрозу весь проект.

Второй момент — качество юридической подготовки самих концессионных соглашений. Это очень сложный документ; малейший компромисс, допустим в описании технических показателей объекта, использование общих формулировок, недостаточная проработанность важных для проекта аспектов впоследствии может привести к тому, что проект (и его участники) столкнется с проблемами вплоть до тех, которые придется решать в суде. Важно на этапе запуска учесть возможные вопросы, которые в будущем могут остановить реализацию проекта.

Корень же всех этих сложностей — не всегда высокий уровень управленческих компетенций у проектных команд. Тут мы рады отметить хорошую тенденцию: многие регионы серьезно этим озаботились, на местах создают центры управленческих компетенций, которые занимаются развитием ГЧП, в том числе образованием управленческих кадров. Сейчас все чаще на местах проявляется политическая воля развивать государственно-частное партнерство, есть понимание, зачем это надо и как с этим работать. Показательный пример: в декабре прошлого года мы провели переговоры с концедентом — одним российским регионом — за месяц. И подписали концессионное соглашение.

— А какой средний срок подписания таких соглашений?

— В регионах, где нет опыта работы с ГЧП-проектами, это, бывало, занимало и полгода.

Если говорить про средние показатели, то меньше чем три месяца для согласования соглашения мы не видели. Это только между двумя сторонами. А потом подключаются финансирующие организации. Полгода-год — разумный срок подготовки и реализации проекта ГЧП.

— Какие перспективы, на ваш взгляд, у ГЧП?

— Конечно, высокая ключевая ставка не способствует росту количества проектов. Но сейчас мы не видим снижения интереса к этому механизму. Он находится на стабильном уровне, можно сказать, вышел на плато в хорошем смысле. Прошел нормальный путь развития — от чего-то нового и во многом непонятного до признанного рынком инструмента, который применяют везде, где это целесообразно.