«Дорогая нефть поубавит решимости»: экономисты о будущем реформ в России

Александр Шохин, глава РСПП:

«Хотя цена на нефть растет, власть все-таки намерена соблюдать новое бюджетное правило и при ее цене выше $40 направлять дополнительные доходы в Резервный фонд, который, как мы знаем, только в прошлом году из-за финансирования дефицита бюджета уменьшился на 2,137 трлн руб.

Во-первых, все зависит от политической воли правительства и президента, а во-вторых — от первоначального темпа структурных реформ. И если, условно говоря, просидеть на старте долго, то желание воспользоваться более дорогой нефтью и решать текущие вопросы за счет дополнительных доходов будет ярко выраженным. Поэтому мне кажется, что сейчас, исходя из того что волатильность по нефти достаточно высока и ее цена явно прогнозировалась в коридоре $50–60, все-таки стоит начать реформы и формирование Резервного фонда, исходя из нового бюджетного правила.

Но если мы 2017 год будем рассматривать как год раздачи предвыборных обещаний, тогда да, относительно высокая нефть будет дополнительным дестимулирующим фактором для проведения реформ».

Антон Силуанов, министр финансов:

«Если нефть будет дальше расти, то к чему это может привести? Если мы будем проводить мягкую бюджетную политику, увеличим расходы, будем тратить все нефтегазовые доходы, это приведет к чему? К укреплению курса рубля. Нужно нам опять такое резкое укрепление курса рубля для наших экспортеров, для нашей промышленности, поскольку конкурентоспособность наших предприятий сразу сокращается? Думаю, что нет. Задача бюджета как раз заключается в том, чтобы не тратить эти конъюнктурные незаработанные доходы, а сокращать траты Резервного фонда. И это благоприятно повлияет на макроэкономические показатели, такие как курс рубля, инфляция, уровень ставок.

Важно, чтобы работал частный сектор, чтобы вся экономика получала правильные посылы, жила при низкой инфляции и низких процентных ставках, что сегодня является сдерживающим фактором. Поэтому считаю, что речь здесь не идет о том, что Министерство финансов проявляет жадность с точки зрения доходов; оно проявляет макроэкономический взгляд на вещи. И именно сбережение этих макроэкономических доходов приведет к тому, что наша позиция будет более стабильной, предсказуемой для инвесторов. Я считаю, что правительство примет продуманные, взвешенные решения».

Алексей Кудрин, председатель совета Центра стратегических разработок:

«Если цена на нефть уйдет за $60, то да, я думаю, это опять всех расслабит. До $60 не расслабит, потому что все равно темпы роста будут низкие. Процесс потери Россией своих позиций на мировых рынках — даже тех, которые она сегодня имеет, — это вопрос 15 лет. Мы это увидим, если не предпримем другие шаги и не заявим себя в другой повестке — технологической.

За последние семь-восемь лет объемы капитализации малых и средних предприятий выросли с небольших величин до миллиардов долларов. Некоторые повысили свою капитализацию с $2–10 млрд до $200–300 млрд. Это все на наших глазах произошло, и таких примеров в ближайшие 10–20 лет будут сотни. Будет кто-то из России, кто сумеет стать такой компанией, чья капитализация существенно превысит капитализацию наших нефтяных компаний? Если мы это не сделаем, мы уйдем с мировых рынков, нам там уже не дадут места. Поэтому растить эти компании нужно уже сейчас, мы находимся в конкурентной мировой среде».

Михаил Задорнов, председатель правления ВТБ24:

«Ситуация сейчас, безусловно, не та, что была раньше: нефть хотя и растет, но она не стоит ни $40, ни $100. Не думаю, что рост стоимости барреля в текущей ситуации может быть сдерживающим фактором при принятии решения о реформах. У правительства есть четкое понимание необходимости их проведения.

Кроме того, Резервный фонд фактически исчерпан по результатам прошлого года. Понимание необходимости каких-то действий есть. Вопрос только в том, кто и когда их будет реализовывать».

Олег Фомичев, заместитель министра экономического развития:

«Уровень [цен на] нефть в целом очень низок даже по меркам последних двух лет. Реформы могут затормозить, только если у нас нефть будет столько стоить, что бюджет вернется на уровень доходов трехлетней давности. И то вряд ли, потому что нас сейчас поджимают не столько объемы расходов бюджета, сколько всеми осознаваемый вызов технологической модернизации, по которой мы очень сильно отстаем.

У нас сейчас огромная проблема — из-за чего, собственно, мы изо всех сил стараемся быстро готовить все наши планы, стратегии и так далее: мы рискуем не успеть в новую технологическую волну. Поэтому в любом случае, сколько бы нефть ни стоила, реформы нам нужны. Хотя мы еще скорость не то чтобы набрали, мы еще в процессе разработки планов, которые нам в этом году нужно будет выпустить. Но рисков [торможения реформ] я сейчас не вижу».

«С точки зрения политических последствий я тут не вижу больших проблем. Но председатель правительства справедливо сказал, что нам желательна стабильная цена на нефть, а не высокая или низкая. Дело в том, что колебания цен слишком влияют на устойчивость валютного курса и, соответственно, имеют инфляционные последствия. Поэтому, конечно, то, что она будет меняться, — это нежелательный момент.

Мне кажется, что напоминание о том, что цены на нефть могут двигаться в любую сторону, получено. Воля к реформам не исчезает или не появляется автоматически. Первые несколько лет после роста цен на нефть российское правительство проводило очень осторожную бюджетную политику. И только лет через пять появилась новая идеология, что цены вышли на новый уровень и больше не могут упасть».

Рубен Аганбегян, председатель правления холдинга «Открытие»:

«Мне кажется, что в России цены на нефть не влияют на активность проведения реформ. Мы ждали, что падение нефтяных котировок станет катализатором реформ, но этого не произошло. С чем это связано, я сказать не могу. Хотя и при $70, и при $100 за баррель также можно заниматься реформированием экономики; благодаря высоким ценам на нефть у тебя есть запас прочности».

Первый заместитель председателя Банка России Ксения Юдаева:

«Реформы с повестки дня не снимаются. Структурные реформы, безусловно, нужны для того, чтобы при любых ценах на нефть экономика могла бы расти устойчивыми, более высокими темпами. Дополнительно в связи с такой динамикой цен на нефть для снижения рисков и их влияния на экономический рост нужно вернуться к бюджетному правилу».

Дмитрий Панкин, председатель правления Евразийского банка развития:

«Необходимость реформ в экономике никак не связана с уровнем нефтяных цен. Эта необходимость уже доказана. Все понимают, что одна из главных проблем — в ресурсной зависимости экономики, и давно уже говорится о необходимости ее диверсификации. Нефть может подняться до $80, после чего бюджет получит доходы, но также нефть может и упасть. Конечно, это должно стимулировать правительство для реформ. Но если цена на нефть начнет расти, решимости у чиновников может убавиться».

Сергей Горьков, предправления Внешэкономбанка:

Поэтому я думаю, что проведение реформы не очень связано с уровнем нефтяных цен. С одной стороны, если у вас цена на нефть высокая, то доходов в бюджете больше. С другой стороны, это никак не меняет отношения к реформам. Прошлый год, который был очень сложным, показал, что правительство реализовывало поставленные задачи. Экономика России показала, что может развиваться под санкциями. Это серьезное достижение, и у нас есть все, чтобы двигаться вперед.

Какой бы ни был уровень развития общества, всегда требуются реформы, чтобы двигаться вперед. Низкая цена на нефть не является стимулом для проведения реформ, им являются сила, желание и воля. Я верю, что это необходимо делать».