«Дистанционный енот и полный бардак»: кому нужны онлайн-уроки

Генеральный директор просветительского проекта «Лекториум» Яков Сомов (Фото: РБК Петербург)

В период весеннего локдауна школы Петербурга столкнулись с серьезными техническими (и не только) проблемами при переходе на дистанционное обучение. Даже в Смольном признали низкое качество онлайн-уроков в городе и контроля за ними.

По мнению генерального директора просветительского проекта «Лекториум» Якова Сомова, первая попытка внедрения дистанционного обучения вовсе провалилась. Сам Сомов совместно с Фондом поддержки инноваций и молодежных инициатив Санкт-Петербурга разработал и организовал программу из 50 бесплатных вебинаров для петербургских учителей, созданных на основе лучших практик школ по внедрению дистанционного обучения. Это первая полноценная программа информационной поддержки школ в переходе на «дистанционку», реализованная в Петербурге. За эту и другие инициативы РБК Петербург отметил Якова Сомова в спецпроекте «Герои года. Энергичные люди».

В интервью РБК Петербург глава «Лекториума» рассказал, есть ли у города возможности для внедрения дистанта во «вторую волну» COVID-19, зачем школам пригодится дистанционное обучение после пандемии и как рост спроса на онлайн-образование изменил рынок EdTech.

ЭТО НЕ РЕШАЕТСЯ ДЕНЬГАМИ

— Вы ранее говорили, что весеннюю — и, вероятно, предстоящую зимнюю — «удаленку» в школах нельзя назвать дистанционным обучением. Почему?

— Дистант, который происходил в апреле и мае — это попытка напрямую перенести очный опыт в новый формат. Учителя сели за компьютер, открыли Zoom и 45 минут читали ученикам то, что раньше объясняли в классах. Но некоторые вещи напрямую в онлайн не переносятся, потому что в интернете пропадает «магия класса». И эта попытка провалилась — в апреле-мае в обучении происходил полный бардак.

— В чем именно это выражалось?

— Когда все ученики собраны в одном помещении, они не могут отвлечься, у них есть ощущения плеча, они собраны в микрокоманды по два человека и в большую команду — класс. Всем этим управляет учитель, а в онлайне это мгновенно рассыпается. Вероятно, есть технологии, которые позволяют подобное организовать в онлайне. Но, поскольку у нас раньше не было ситуации, в которой учителя вынуждены работать со школьниками в таких условиях, у нас мало опыта, методик, экспериментов.

— Рынок онлайн-образования сложился задолго до пандемии. И до неё в сети было множество онлайн-курсов, в том числе, для детей. Разве это не опыт?

— Онлайн-курсы, о которых вы говорите, в основном, используются как дополнительное образование, аналог кружков. Мотивация детей в такой модели совсем иная — они добирают то, что им не даёт основное образование. А если онлайн-курс платный, то родитель строже контролирует посещаемость. Обучение, как правило, индивидуальное или в небольших группах. А в обычном классе около 30 человек. И вот именно такого группового опыта дистанционного образования по основной программе практически ни у кого нет.

— Весной на встрече с Владимиром Путиным вы предложили альтернативный подход к организации дистанционного обучения. В чём он заключается?

— Я предложил поддержать разработчиков образовательного контента через систему персональных цифровых сертификатов. Идея в том, чтобы студенты и школьники получили доступ к сторонним онлайн-курсам. Это позволит разнообразить образовательный ландшафт, выведет на рынок новых игроков, создаст дополнительную конкуренцию среди существующих образовательных организаций. К примеру, студент московского вуза в качестве дополнения к своей образовательной программе мог быть взять авторский курс по физике от питерского профессора. Подчеркну, речь идёт исключительно о дополнительных факультативных курсах. Если мы говорим о школе, то это онлайн-кружки. И если для Питера история с кружками (у нас их очень много, масса бесплатных) не очень актуальна, то для регионов это может быть важным подспорьем.

— Сколько времени потребуется, чтобы сделать в России настоящее онлайн-образование для школьников?

— Думаю, не менее двух лет. Конечно, есть ощущение, что и сейчас у нас есть достаточное количество бесплатных сервисов и невероятное количество возможностей, которые нам дают современные устройства, чтобы все, что угодно (с точки зрения процессов) можно было перевести в онлайн. Но вот разработать методику, создать контент — это не только дорого, но и долго. К примеру, чтобы просто сделать качественный видеоурок, нужны десятки часов работ нескольких специалистов: авторов, педагогических дизайнеров (создатели дизайна учебных систем — ред.), иллюстраторов, монтажеров и пр.

— Сколько это может стоить?

— Поясню на примере видеокурсов. Создание одного курса собственными силами вуза стоит от 500 тыс. до 1 млн рублей. А если обращаться к коммерческим компаниям, то 1-2 млн рублей. Лишь пара десятков вузов в стране профессионально производят такой качественный конкурентный контент. Понятно, что у государственных школ нет таких денег, поэтому они и не создают такой контент и используют сторонний.

Я как-то смотрел один урок в «Яндекс.школе» для младших классов по архитектуре. С виду — очень просто, изящно. Но как специалист я вижу колоссальные усилия и средства, которые были вложены.

— Можно сказать, что главная проблема перехода на дистанционное обучение заключается в отсутствии денег?

— Нет, сегодняшняя ситуация не решается деньгами. Если сейчас вы дадите всем школам по 100 млн руб., это не значит, что всё сразу же станет хорошо. Сначала в государственные школы должны прийти энтузиасты с технологиями и проложить путь в онлайн-обучение, ведь далеко не все учителя морально готовы перестраивать свои методики преподавания под онлайн. Должны перестроиться бизнес-процессы. А вот далее уже могут потребоваться деньги на создание контента, не обязательно видео. Но все равно энтузиазм и профессионализм важнее. Например, один из самых популярных курсов профессора Эндрю Ян-Тан Нг по машинному обучению собрал 170 тыс. слушателей, хотя всё видео было записано на веб-камеру ноутбука. То есть, его себестоимость минимальна.

Ещё одна важная проблема — отсутствие времени. Попытка в апреле-мае перенести школьные уроки напрямую в дистант провалилась, но и варианта поступить у школ по-другому не было, потому что в онлайн нужно было переходить здесь и сейчас.

ПО ЧАСТЯМ РЕЗАТЬ ХВОСТ

— Какую роль тогда должно играть государство в этом процессе?

— Я считаю, что государству необходимо создать качественную базу школьных онлайн-курсов, которыми школы могли бы воспользоваться в случае вынужденного перехода на дистанционное обучение. Но я не знаю, из чего бы именно она состояла, не знаю, из чего именно состоял бы видеоконтент, так как методики преподавания для основного школьного онлайн-образования ещё не изобретены. В высшем образовании уже несколько лет действует несколько программ, связанных с оцифровкой лекций. Но в вузах пары чётко делятся на лекции и семинары, соответственно лекции и оцифровываются. Школьный же урок совмещает в себе и теорию, и практику. Как это перевести в запись — большая загадка.

— Делают ли сейчас что-то власти для создания такой базы?

— Несколько лет назад запускался проект «Российская электронная школа». В рамках этого проекта планировалось сделать 12 тысяч эталонных школьных уроков. Идея была в том, что если ребенок пропустил урок, он можно восполнить пробел, посмотрев видео из библиотеки. Это скорее система помощи учителю, но не замена обучения.

Хотя у этого проекта была и другая миссия — поскольку эти уроки записывались преподавателями яркими и именитыми, то они становились педагогическим ориентиром, источником практики для начинающих учителей.

— И какова судьба этого проекта?

— У проекта сложная судьба. Сначала записывались уроки с харизматичным учителем в кадре, разбором практических задач и игровыми вставками. А потом концепция изменилась и начали создавать анимационные ролики, в которых показывали только то, что озвучивал закадровый голос. Качество резко упало, я считаю, что этот контент невостребован.

— Обещанные комитетом по образованию Петербурга онлайн-занятия для петербургских школьников (которые должны быть размещены на специальном сайте) — это дистанционное обучение или нет?

— Скорее, нет. Это временное решение. Но этот опыт надо исследовать и использовать для написания методик.

— И всё же какова роль петербургских властей в переводе школьников на дистанционное обучение? Что они могли бы сделать, но не сделали весной и не делают сейчас?

— Мне не хватило определённости: мы уходим на карантин или нет? Насколько он будет жестким? Может, государство решило, что нужно приучать к карантину постепенно… Мне кажется, что если бы весной было жестко сказано, что мы как-то пытаемся дотянуть до лета, а в сентябре точно уйдем на карантин, всё лето вузы и школы придумывали бы, как эту задачу решить. А так вузы и школы заняли выжидательную позицию. Непонятно и сейчас, сколько времени продлится очное обучение и пойдём ли мы на дистант. Школам не хватает горизонта планирования.

— А что планировать, когда методики ещё не изобретены?

— Если вы понимаете, что у вас план на год, вы можете иначе свою жизнь устроить. Если вы понимаете, что весь год вы работаете дистанционно, вы можете начать искать себе специалистов, которые хотя бы начнут эти методики разрабатывать, создать экспериментальные группы с учениками, обсуждать с родителями, как будет выстроен процесс обучения. И чисто психологически вы по-другому настроены. Сейчас ситуация похожа на тот анекдот, где питону «отрезают хвост по кусочку, потому что очень жалко». На мой взгляд, надо было резать сразу. Хотя, может быть, это вызвало бы панику. Я не специалист в управлении государством.

ГДЕ ТАКСИ, ТАМ И ШКОЛА

— Произошёл ли расцвет рынка онлайн-образования с начала пандемии?

— Существенный рост испытали те, у кого была хорошая бизнес-модель, и те, кто был ориентирован на понятные программы. Это школы английского языка, кружки по программированию, различные курсы с репетиторами. У них все заработало, и они получили хорошую прибыль. По-моему, Skillbox собирается чуть ли не 4 млрд рублей выручки сделать по итогам 2020 года.

— А что происходит с только появившимися игроками на рынке и с небольшими компаниями — они почувствовали рост в этом году?

— Наоборот. Небольшие проекты, которые появились на волне самоизоляции, почему-то решили, что в тяжелую годину надо все, что у тебя есть, раздать бесплатно. Потому что так ты поддержишь бедных школьников и прочее. Вот они остались почти без денег. Не повезло и тем, у кого значительное количество контрактов заключено с государством и крупными корпорациями, которые начали придерживать деньги и говорить: «Давайте мы заплатим вам попозже». Если крупные компании переживут отсрочку платежей, то у маленьких компаний начались из-за этого проблемы.

— «Лекториум» — одна из крупнейших онлайн-образовательных платформ в России. Почему вы на волне бума оставили 90% своих курсов бесплатными?

— Запуская «Лекториум» около 10 лет назад, мы изначально решили, что большая часть контента будет бесплатным. Мы всегда хотели сделать качественное образование доступным. И эта философия привлекает партнёров, которые вкладывают существенные средства, чтобы бесплатно делиться своими знаниями. К примеру, у нас есть курс по биологии Черного и Азовского морей, который мы разработали для компании «Роснефть». Это сложный, узкоспециализированный курс для студентов, который теперь доступен для широкой аудитории. Или курс Президентского ФМЛ № 239 «Призраки Петербурга», который снят в виде литературных экскурсий по городу. И если вы находитесь на карантине, то вы всё равно сможете прогуляться по Питеру в компании любимого поэта. И таких курсов у нас более 100. Подобных партнёров не интересует сиюминутная выгода, они работают на перспективу.

— То есть, за период пандемии вы даже не подумали о монетизации своего контента?

— Вообще «Лекториум» получает прибыль за счёт записи онлайн-курсов — эти заказы у нас расписаны на год вперёд — а не за счёт показа этих курсов. Но в начале года мы задумались над тем, чтобы продавать курсы для школьников по математике, запустили пилот и увидели большой спрос. Родители покупают курсы, чтобы ребенок посмотрел, как можно иначе преподавать математику, чтобы он заинтересовался этим. Мы увидели рынок таких курсов для 5-9 классов, в этой нише сейчас хороших курсов нет. Мы видим там понятные деньги.

— Есть ли бизнесы, которые злоупотребляли «карантинной» потребностью людей в онлайн-образовании — например, резко поднимали цены?

— Бизнес есть бизнес. Наверное, кто-то так делал. Но, в основном, битва шла не за деньги, а за трафик. И трафик получили те, у кого был контент. У нас есть 6 тысяч лекций (кроме курсов), мы их записывали 11 лет. И вот мы увидели к ним интерес. Это уже хорошо.

— Объясните логику компаний в борьбе за трафик, а не за продажу контента.

— Это экономика продаж. Если я хочу записать одного человека на мой бесплатный курс, то, используя рекламный канал, я потрачу на него 50-100 руб. А на платных курсах стоимость привлечения доходит до 70% от стоимости курса. Одна популярная школа английского языка тратит на привлечение ученика примерно 6 тыс. руб. — при том, что он потом совершает покупок на 30 тыс. руб. в течение года. А тут самоизоляция и появляется бесплатный трафик — компаниям выгодно сосредоточится на его привлечении. Например, у «Лекториума» за десять месяцев 2020 года прибавилось 100 тыс. новых слушателей курса. Для того, чтобы получить такой вал клиентов, мы должны были бы потратить на рекламу от трех до пяти миллионов рублей.

— Как в целом рост спроса на онлайн образование меняет российский рынок EdTech?

— На фоне пандемии начали складываться большие экосистемы: «Яндекс» складывает свою образовательную экосистему, у «Сбербанка» — своя, у Mail.ru — своя. «Тинькофф» сейчас запускает свою экосистему. Всё идёт в сторону Super App — приложения как «Яндекс.Go», когда в одном приложении и такси, и доставка еды, и расписание общественного транспорта. Логика экосистем в том, что если ты такси в «Яндексе» заказываешь, то и ребёнка в «Яндекс» отдашь учиться. Эти проекты могут быть убыточные, но аудиторные.

ДИСТАНТ РАЗРУШАЕТ ГРАНИЦЫ

— Есть мнение, что неорганизованный весенний переход школьников на «удалёнку» разозлил родителей и они разочаровались в онлайн-образовании как таковом (в том числе, дополнительном). Затормозит ли негативный users experience этого года развитие рынка?

— Наоборот! В апреле родители увидели, как учитель общается с детьми, как они ведут себя на уроке. Они хоть немного стали понимать, как детям читают историю, литературу, на что делает акцент учитель. И здесь два фактора — да, у родителей понятные претензии к форме дистанционного образования, она была ужасной, но у них серьёзные претензии и к содержанию. И если родителю не нравится содержание, то он пойдёт на онлайн-курсы и к репетиторам.

— То есть, даже негативный опыт подстегнёт к росту рынок EdTech?

— Да, он уже сейчас растёт — и в России, и в Америке. Главное, что люди, которые раньше вообще не представляли, что такое онлайн-образование, узнали, что оно есть — и у них выработалась привычка пользоваться Zoom. Дальше уже вопрос, что считать онлайн-образованием, качественными курсами и так далее. Но в целом люди, которые раньше не могли включить компьютер, сейчас «зумятся».

— Как вы считываете, имеет ли дистанционное обучение перспективы в российских школах?

— Я считаю, что большие перспективы имеет смешанная форма обучения — когда часть школьников находится непосредственно в классе, а часть — удалённо. При такой форме вы можете теоретическую часть давать школьникам в цифровом виде, а с домашними заданиями заниматься лично онлайн или в школьном классе. Это форма методически ещё сложнее, чем просто дистанционка. Но она повышает качество образования, с ней оно становится более гибким.

— Видите ли вы предпосылки к тому, что российские школы в ближайшие годы перейдут на смешанный формат работы?

— Думаю, это произойдёт вынужденно в том или ином виде.

— Противники школьного дистанционного образования у вас бы спросили, зачем вообще его развивать, если рано или поздно пандемия закончится?

— Навык дистанционного образования — необходимый этап для перехода к смешанному образованию. Овладев методикой смешанного обучения, школы будут готовы к любой ситуации. В феврале, кто бы мог представить, что наша жизнь так сложится?

И удивительная история — дистант разрушает границы. Теперь мы точно знаем, что дети из Петрозаводска могут учиться в Псковской школе. Я уверен, что разрабатываемые сейчас технологии дистанционного обучения будут использовать в смешанном обучении. Ну и, конечно, надо понимать, что далеко не всё обучение можно в принципе перенести на дистант. У меня дочка — первоклассница, ходит в два кружка — рисование и юннаты. Рисовать она может дистанционно, а вот юннаты с круглыми глазами сидят: как им вести дистанционно знакомство с енотом? Дистанционный енот нам не нужен.