«Через пару рукопожатий»: как 4 незнакомых человека помогли тысячам

Фото: Ковалев Петр/PhotoXPress.ru

Желание помочь попавшим в беду и интернет-канал позволили четверым совсем незнакомым людям организовать крупный волонтерский проект в кратчайший срок. Telegram-чат «Врачи в помощь беженцам» объединил более 2,7 тыс. беженцев и волонтеров; по словам организаторов, он стал крупнейшим в России чатом медицинского содействия беженцам с Украины. Проект работает примерно год, его востребованность растет, а функционал расширяется. Петербургский врач-предприниматель Илья Иванов, режиссер мультфильмов Ирина Эльшанская, бизнес-консультант Виктория Самсонова и руководитель частных клиник Татьяна Герасимова — инициаторы чата — заняты в разных профессиях, живут в разных местах и вне этой инициативы, скорее всего, никогда бы не узнали друг друга.

Сейчас проект, помимо чата, включает горячую линию, собственный сайт и бэкофис для врачей, куда чат-бот отправляет заявки. «Врачи в помощь» объединили более 150 волонтеров и примерно столько же врачей в разных регионах России. Некоторым беженцам, как рассказали организаторы, врачи-участники чата буквально спасли жизни.

«Не могу бездействовать»

«В марте 2022 года я поняла, что не могу бездействовать. Я стала анализировать, как лично могу положительно повлиять на текущую ситуацию. Думала, что поеду волонтерить на польскую границу, даже нашла организацию, с ними договорилась. И потом я поняла, что в России тоже есть много беженцев, большое количество людей вывозят сюда. Моя подруга врач-терапевт рассказывала, что не хватает врачей в лагерях для беженцев, и что это значимая проблема сейчас. Да и вообще, в лагерях нужны волонтеры. Мы договорились, что я поеду с ней, но она в итоге так и не собралась».

Увидев важность проблемы с медицинской помощью, Эльшанская стала искать способы деятельно в ней помочь. У девушки нет медицинского образования. Она посчитала, что три элемента — врачи, беженцы и Telegram — можно объединить. Так появился Telegram-чат «Врачи в помощь беженцам».

«Создав чат, я завела ключик зажигания. Изначально в нем были только мои знакомые врачи. Так как такой формы помощи еще не было, а она была необходима, информация об инициативе стала распространяться. В чате появлялось все больше врачей и беженцев. И дальше начались долгие переписки, у кого что болит. Были ситуации, когда коллегия врачей пыталась решить проблему одного человека, и обсуждала вообще неэтичные подробности. Мы пытались систематизировать работу, и тут познакомились с Викой, Ильей и Таней».

«Памятник неизвестному волонтеру»

«Я наткнулся в чате на сообщения в духе «помогите, чем можете». Был один случай: у мальчика, которого везли в поезде из зоны боевых действий в Петербург, началась диарея. И посыпалась сотня разных советов, что делать. Мальчик доехал до Петербурга, а диарея продолжалась. Мама била тревогу по понятным причинам — она выехала из-под снарядов и вообще не понимает, что происходит. Но у ребенка, судя по всему, обычный ротавирус, ничего нетипичного и тем более смертельного в описываемых симптомах нет. В чате было много подобных заявок и нескончаемых дискуссий. Хотя во всех этих случаях достаточно одной консультации профессионального врача, и все».

По оценкам Ильи Иванова, примерно по 70% поступающих от беженцев заявок не нужны узкие специалисты, а нужен терапевт. Он предложил волонтерам централизовать систему помощи, пригласив в проект четырех врачей «Полимедики», которые по сегодняшний день в сменном режиме разбирают поступающие заявки и, по возможности, сразу консультирую беженцев. У проекта появился свой бэкофис и сайт, разработанные программистами на добровольных началах.

Как рассказывает Илья Иванов, система оказания помощи сейчас выглядит так: есть костяк, состоящий из пяти врачей (четыре сотрудника «Полимедики» и один врач-волонтер), они работают по очереди в режиме онлайн. Второй уровень помощи — около 150-200 врачей по всей России разного профиля — хирурги, неврологи, офтальмологи и т.д., к которым для очных консультаций может перенаправить дежурный врач. И третий уровень — около 500 врачей, которые не активны каждый день, но готовы помочь, если понадобится. Сейчас количество обращений в день стабилизировалось до 20-30 заявок. В общей сумме, по оценкам активистов, они смогли помочь более 5 тыс. беженцам.

«Этот проект — удивительная структура, с точки зрения эффективности самоорганизации. Людям, которые это организовали, я бы поставил памятник неизвестному волонтеру. Меня потрясло в этой истории, что организаторы вообще не связаны с темой медицины, но они работали изо всех сил, чтобы помочь. И сделали самый большой Telegram-чат по медицинским вопросам для беженцев».

По словам Ильи Иванова, проект «Врачи в помощь беженцам» не является телемедицинским проектом. Врачи-волонтеры занимаются медико-юридической помощью в получении медицинских услуг.

Право беженцев на медицину

«Я не врач, а экономист и проектный менеджер. Но благодаря основной работе я довольно хорошо понимаю российскую модель здравоохранения, и у меня много контактов на уровне главврачей, владельцев медицинского бизнеса, самых разных экспертов в области медицины. Поэтому, если пациенту требуется очный прием, или в каком-то регионе у нас нет постоянного врача-волонтера, — обычно это решаемо через нетворкинг. На днях нужно было срочно найти психиатра и сопровождение для пациента в Кемерове — регионе, где почти нет беженцев, а значит, и волонтеров, — но мы нашли через несколько «рукопожатий».

Как рассказывает Виктория Самсонова, в первые полгода с начала СВО значимая часть проблем, с которыми обращались беженцы, была связана не столько с недоступностью медицинской помощи, сколько с непониманием, как работает система государственной медицины. По закону, все прибывающие из зоны военных действий в Россию могут рассчитывать на бесплатную медицинскую помощь от государства (за исключением плановой госпитализации), независимо от иностранного гражданства и отсутствия полиса ОМС. Но беженцы обычно об этом не знали, а самое главное — об этом не знали и многие региональные медучреждения. Поликлиники и больницы в регионах, говорит собеседница РБК Петербург, нередко отвечали по шаблону: «без ОМС не принимаем» — и отказывали.

«Для случаев, когда нельзя обойтись онлайн-консультацией, мы опубликовали «памятку беженца», где в доступном виде расписали все права пациентов, порядок действий, перечень документов. Мы считаем важным снабдить каждого нужными знаниями, пониманием своих прав, дать ему ориентир для дальнейших действий, а не просто записать на бесплатный прием. Иногда нам приходилось звонить начмедам поликлиник, а то и просить волонтеров на местах идти в учреждение, и буквально показывать конкретные статьи приказов и постановлений — объясняя, что беженцам обязаны оказывать помощь без полиса ОМС. Ведь сами пациенты часто находятся в стрессе или даже шоке, у них нет сил разбираться в нормативке и бороться за свои права».

Как говорит Виктория, теперь большинство поликлиник уже «освоили» это правовое поле работы с иностранными гражданами, отказов почти нет. Но есть другие проблемы — медицинские услуги, которые либо не покрываются программой ОМС, либо настолько востребованы, что по ним огромная очередь даже среди граждан РФ.

«Есть операции, которые вообще не делают в регионах, а везти человека в Москву или Петербург — сложно и дорого. Однако мы в большинстве этих случаев стараемся найти решение — договариваемся с партнерскими клиниками, подключаем волонтеров-смежников, пациентские ассоциации, ищем возможности встроиться в какие-то льготные программы. Вот сейчас, например, отправляем на операцию в Петербург беженку из Мариуполя и стараемся там же организовать сложную офтальмологическую терапию для ее сына».

Дистанционно спасать жизни

«У нас был человек с острым тромбозом, у него была температура несколько дней, он как-то лечился, думал, что просто ОРВИ. К нам он обратился, когда у него уже сильно отекла нога. В течение часа мы организовали ему УЗИ сосудов нижней конечности, выявили тромбоз и его прямо с исследования по «скорой» госпитализировали. Такой случай спасает как минимум ногу, как максимум — жизнь.

Другой случай, который мне запомнился, произошел ночью. Я еще не легла спать и вижу сообщение от женщины- явно с отеком Квинке. Она пишет, что отекла шея, сложно дышать и она в панике. Я ее успокаивала по телефону, мы вместе вызвали скорую. Тут главный момент, когда идет отек гортани — снять панику. Потому что выбросы адреналина усугубляют ситуацию. Ей оказали помощь, и все закончилось благополучно».

Большая часть запросов, с которыми обращаются беженцы, связана с ОРВИ, болью в животе, ЛОР-заболеваниями — распространенными патологиями, которыми всегда занимается поликлиника, поясняет Татьяна. Также встречаются запросы по подбору аналогов лекарств людям с хроническими заболеваниями: лекарства, которые им раньше выписали врачи, найти в России не всегда возможно.

«Часто обращаются за стоматологической помощью, и это у меня вызывает опасения. По ОМС можно вылечить кариес. Но бывают случаи, когда, например, у ребенка уже установлена брекет-система, челюсть у него растет и болит, а коррекция ортодонтических систем не входит в бесплатную медицинскую помощь. Денег же на такие услуги у беженцев нет».

Почему так не работают за деньги

Сейчас инициатор проекта Ирина Эльшанская уже не участвует в его текущей работе — по ее словам, «там уже отлажена работа». В свою очередь, Виктория Самсонова удивлена тому, какими эффективными могут быть рабочие процессы в добровольном проекте, где нет ни премий, ни наказаний, ни контроля «сверху»:

«Открытием в этом проекте для меня стало то, какое большое количество людей может активно, организованно и очень ответственно работать без какого-либо принуждения и без финансовой мотивации в течение многих месяцев. Впечатляет, что энтузиазм и целеустремленность врачей-волонтеров гораздо выше, чем у многих наемных сотрудников, которым часто недостает мотивации, несмотря на высокие зарплаты, карьерный рост и комфортный график. Это говорит о том, что некоммерческие стимулы и общечеловеческие ценности — такие как эмпатия, моральный долг, желание помочь, — для некоторых срабатывают сильнее».

Повтор публикации от 20.03.2023