Президент "Ладоги": К концу года доля нелегального алкоголя достигнет 40%

Фото: В.Грабар/Ладога

Промышленная группа «Ладога» стала владельцем нескольких европейских предприятий - винных и коньячных производств в Испании, Франции и Чехии. В этом году петербургская компания планирует завершить трехлетнюю программу инвестирования в иностранные активы, на которую в общей сложности ушло около 30 млн евро. Президент «Ладоги» Вениамин Грабар рассказал РБК о том, почему пожилые европейцы без сожаления продают свое семейное дело, по какой причине на российском алкогольном рынке не остается места для развития бизнеса, и о том, что происходит с его компанией сейчас.

Вы почувствовали общий спад экономической активности в России?

Мы, как и вся отрасль, ощутили последствия резкого повышения акцизов. Самое интересное, что эта мера никак не отразится на увеличении налоговых сборов.

В России рынок потребления достаточно стабилен, и если акциз увеличили на 30%, то логично предположить, что налогов соберут на треть больше. На практике же окажется, что соберут всего на 10% больше, а остальное уйдет в теневой рынок. По моей оценке, к концу года доля нелегального алкоголя будет составлять около 40% от общего объема продукции.

Рынок уже переживал подобное в 2000-х. Государство на 40% подняло акцизный налог, а поступления в казну увеличились всего на 5%. Зато каждая вторая бутылка в стране стала нелегальной.

За полгода 2013 из-за непоследовательной политики государства отрасль упала на 30%. В нашей компании снижение производства на 15-17% идет исключительно за счет ординарного сегмента — продукта, находящегося в самой дешевой ценовой нише.

Однако в качественных, финансовых показателях мы растем - увеличивается объем производимой продукции, относящейся к премиальному сегменту. В этом и в следующем году мы ожидаем рост на 12-15% в год.

А сколько Вам удается заработать на винах, коньяках, ликерах?

Импортная продукция занимает 20% в объеме продаж. Это интересный рынок, мы будем им заниматься. Во-первых, мы умеем работать в этом сегменте, во-вторых, в этом направлении есть некий маржинг, который позволяет компании развиваться. Сейчас рынок ординарной продукции не дает шанса двигаться вперед, основная задача на этом рынке — удержаться на плаву, там нет бизнеса как такового.

Вы купили семейный бизнес у нескольких европейских предпринимателей. Чем сейчас занимаются эти люди, как получилось, что они решились продать то, на что потратили большую часть своей жизни, и куда они вкладывают вырученные от продажи деньги?

У меня есть информация о том, что французский бизнесмен, у которого мы приобрели первые виноградники в провинции Коньяк, практически сразу же купил себе Jaguar.

Людям, которые сейчас продают свой сельскохозяйственный бизнес, от 60 до 70 лет, многие из них решают выйти на пенсию, которая, к слову сказать, в Европе позволяет достойно жить.

Они решили отойти от дел и продать свои заводы и виноградники, потому что все столкнулись с одной и той же проблемой — их дети, к сожалению, не хотят заниматься делом отцов. Я могу вспомнить только четыре семьи из нескольких десятков знакомых мне европейских виноделов, в которых дети продолжают дело родителей.

Чем это можно объяснить?

На мой взгляд, тем, что представители младшего поколения в этих семьях никогда ничем не занимались, не работали и не хотят работать. Традиции семейного бизнеса в Европе сейчас обрываются на поколении 60-70-летних.

А в России Вы видите возрождение традиций семейного бизнеса?

Я своим детям никогда в жизни не пожелал бы заниматься тем, чем занимался последние 22 года. Обратите внимание на тенденцию последних лет: все известные предприниматели, такие как, например, Уоррен Баффет, Билл Гейтс, Владимир Потанин — не стремятся вводить детей в свой бизнес.

В наше время строить семейный бизнес очень сложно. Ситуация вокруг меняется, и очень многое зависит от личных качеств руководителя, от его окружения, от его опыта в бизнесе, от того, в каких ситуациях он оказывался и с кем общался. В силу глобализации экономических и политических мировых процессов будущее теперь за публичными компаниями. Нужно оговориться, что семейные компании будут развиваться, но на узкоспециализированных рынках. Например, коньячный дом с конкретным именем, историей, регионом может стать успешным семейным бизнесом. Но все же в ситуации постоянно изменяющихся условий на рынке требуется масса разнообразных знаний, которые сложно получить в рамках одной семьи.

Вы говорите, что хорошие перспективы есть у открытых компаний. Вы сами несколько лет назад собирались на IPO. Каковы ваши планы сейчас?

Это было давно, у нас была масса предложений в докризисный период: и о продаже компании, и о вхождении в капитал, и о размещении акций на биржу.

Нынешняя рыночная ситуация — не слишком позитивная. Перманентный кризис, который в последние два года начал набирать обороты, отпугивает инвесторов. Кроме того, у компании пока хватает собственных средств для развития в соответствии с ее планами.