Условный рефлекс: грозит ли Петербургу ночь бульдозеров?

Однако я бы не стал опасаться повторения в Петербурге подобного развития событий. Точно также как если бы в Петербурге началось наводнение, не обязательно бы Москва-река вышла из берегов.

Основная причина — в системных факторах. Во-первых, ситуация с собственностью на землю в Москве и Петербурге очень разная. Москва еще со времен лужковского правления [экс-мэр Москвы Юрий Лужков] приняла организационно-политическое решение не продавать землю. Фактически все это время столичные власти сдавали ее в аренду, какая-то доля всегда оставалась в московской собственности.

И именно поэтому Лужков управлял всей недвижимостью как собственник, вплоть до жилых зданий. Получалось, что частные, принадлежащие компании-застройщику и потом жителям жилые здания стояли на земле, которая принадлежит мэрии. Это позволяло московской администрации собирать оброк с этих земель. Например, хочешь строить здание — значит четверть квартир ты должен отдать в фонд мэрии. Но это имело ко всему прочему системные последствия — в Москве не сформировался ни класс собственников, ни институты, обеспечивающие собственность.

Петербургская же администрация еще при Яковлеве и Матвиенко [бывшие губернаторы Петербурга Владимир Яковлев и Валентина Матвиенко], как бы мы к ним не относились за разные грехи, пошла другим путем. Хотя и по невыгодным для города инвестиционным торгам, они все-таки продавали землю. Правда зачастую получалось, что власти продавали землю, обременяя покупателя какими-то инвестусловиями, потом застройщик от этих условий освобождался — и они перекладывались на город.

С одной стороны, это перекос, но с другой — такая практика сформировала в Петербурге лучший в России земельный кадастр, в котором все права на землю были четко разграничены по земельным участкам. Судьба земельных участков прозрачна и понятна, они не накладывались и не пересекались. В Москве не было и нет ничего подобного РГИС (Региональная геоинформационная система, содержащая сведения об объектах недвижимости и объектах землеустройства, «Геоинформационная система Санкт-Петербурга»), публичное предъявление прав практически невозможно, это «Война и мир» почти по каждому участку.

В Петербурге появился, может, не класс, но слой владельцев земли, не связанных с действующей администрацией Смольного. Также сформировалась жесткая надзорная и судебная практика (то есть, появились не только законы, но и опыт их применения и комитетами Смольного, и судами). В результате у огромного количества людей (и у чиновников, и собственников) выработался рефлекс — по вопросам земли смотреть в закон. А, как известно, любой закон действует только тогда, когда он закреплен в головах тысяч людей.

Конечно, профильные чиновники из комитета по градостроительству и архитектуре и комитета по имуществу максимально насыщают городские законы отсылочными нормами, стараются всегда передать все конкретные полномочия себе любимым, но они это делают, исходя из понимания того, что конфликты придется решать в суде.

Можно сказать, что в Москве контрольный пакет города находится в руках московского правительства, возможно, они делят его с федеральными силовиками и «кадыровцами», но это трудно проверить. Смольный не владеет контрольным пакетом Петербурга, и такой пакет вообще собрать очень сложно.

Сегодня я с трудом могу себе представить какого-нибудь петербургского чиновника, который отдаст приказ зачищать город от павильонов таким же образом, каким это сделано в Москве. Потому что его же подчиненные, которые за это будут отвечать, либо объяснят ему, почему этого не нужно делать, либо просто саботируют это распоряжение.

Мы наблюдали уже несколько таких ситуаций, когда «варяги» — вице-губернаторы, которые приезжали из Москвы, еще некоторое время говорили: «Как у вас тут все сложно, в этом вашем Петербурге! Туда не ходи, это не трогай, тут закон, там закон...». Но потом они смирялись и учились работать в таких условиях.

Что касается Центра по повышению эффективности использования госимущества [отвечает за снос нелегальных объектов в Петербурге], то масштабы его «силовой» деятельности несопоставимы с работой московских коллег. 1,5 тыс. заявок на снос несанкционированных объектов торговли, о которых уже написали, в основном, по-видимому, касаются ларьков, а не объектов капитального строительства (ОКС), как в Москве. Примеры со сносом ОКС есть, но их можно пересчитать по пальцам. Центр ЭКОМ вместе с местными жителями был инициаторами нескольких таких сносов, поэтому мы знаем, насколько мучительно и долго идет этот процесс. Даже когда все договариваются о том, что здание незаконно построено и его нужно сносить, подготовка к сносу с участием приставов и судов занимает где-то полтора года.

Как пример можно привести судьбу зданий по Южной дороге Крестовского острова. Известно, что там разрешительные документы были выданы чиновниками с нарушением закона под давлением прежней администрации Смольного. Сейчас, когда администрация сменилась, туда не приезжают бульдозеры. Там идет противостояние, но оно будет продолжаться еще очень долго. Представить себе ночь бульдозеров на Южной дороге Крестовского невозможно, в том числе потому, что через полчаса там будет половина депутатов ЗакСа (не говоря о журналистах и горожанах), и никому из чиновников не хочется пробовать последствия на себе.

Т.е., тотальный «геноцид» ларьков в Петербурге, с моей точки зрения, маловероятен, что не исключает отдельных случаев беспредела.

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции