После выхода на биржу ты понимаешь, что нужно сразу все делать правильно

Фото: РБК

Группа «Фосагро» всего пару недель назад успешно разместила на рынке 8,9% своих бумаг. Продающие акционеры — структуры сенатора Андрея Гурьева и его семьи — в общей сложности выручили 467 млн долл. Почти половину этой суммы —― 211 млн долл. —― они вновь инвестируют в «Фосагро» в рамках допэмиссии. О том, как компания оценивает результаты SPO, а также о взаимоотношениях с внутрироссийскими и зарубежными клиентами, коллегами и конкурентами генеральный директор и член совета директоров «Фосагро» МАКСИМ ВОЛКОВ рассказал корреспонденту РБК daily ОЛЕСЕ ЕЛЬКОВОЙ.

SPO — РАДИ ЛИКВИДНОСТИ

— Слухи о возможности SPO ходили уже полгода, но все равно все случилось как-то неожиданно и очень быстро. Почему о размещении было объявлено именно 8 апреля, что произошло в этот день?

— Ничего не произошло. Просто на рынке было позитивное настроение.

Мы изначально для себя рассматривали несколько вариантов размещения: с проспектом, без проспекта. В итоге мы выбрали размещение без проспекта, так называемое ABB (Accelerated Book Building), то есть ускоренное построение книги. Исходя из того, что происходило на рынках, мы увидели, что у нас есть возможность, есть так называемое «окно», в котором можно размещаться.

— Но ведь в последнее время рынки были так себе: из-за Кипра, из-за других проблем.

— Да, так себе были.

— И тем не менее вам удалось очень хорошо разместиться.

— Мы поймали «окно».

— Довольны ценой?

— Мы достигли результата, который нас устраивал. Изначально мы считаем, что наши акции все равно недооценены, и надеемся, что сейчас, с увеличением ликвидности бумаг, этот дисконт постепенно уйдет. Но тем не менее мы довольны размещением.

— Аналитики тоже говорят, что акции недооценены. Может быть, можно было подождать еще немножко и разместиться гораздо удачнее?

— Может быть. Но это уже история, а история не любит сослагательных наклонений.

— Как быстро удалось подписать книгу и как сильно спрос превышал предложение?

— Здесь мы говорим об ABB, а это особый процесс, при котором все происходит на порядок быстрее. Книга была существенно переподписана, и мы довольны тем, как она строилась. Мы получили заявки почти от ста институциональных инвесторов, а это очень большое количество для подобного размещения. Поэтому мы довольны, что в ходе этого размещения мы увидели существенный спрос на наши акции.

— А вы лично участвовали в приобретении акций?

— Нет. Мы изначально размещали акции для того, чтобы увеличить объем ликвидности. Было бы некорректно, с одной стороны, продавать акции, чтобы увеличить объем ликвидности, с другой стороны, тут же покупать их.

— Сколько сейчас объем free-float?

— Больше миллиарда долларов.

— Уже можно говорить о результатах его увеличения?

— Да. Мы видим, что ликвидность акций увеличилась в разы. Среднедневной объем торгов только на Лондонской бирже превышает с момента SPO 8 млн долл.

— А после допэмиссии какой будет объем free-float?

— В долларах то же самое — больше миллиарда.

— Зачем нужно было делать такую сложную схему: параллельно проводить SPO и допэмиссию?

— Потому что изначально мы верим, что акции существенно недооценены и поэтому акционеры не очень хотят продавать акции. А для достижения желаемого результата по объемам ежедневных торгов и по включению в MSCI Russia необходимо было набрать free-float больше миллиарда. Соответственно, для акционеров идеально было бы, чтобы на бирже размещались только акции допэмиссии. Но тогда бы все деньги от SPO пришли в компанию, а компании деньги в таком объеме сейчас не нужны, поскольку мы недавно успешно разместили еврооблигации на полмиллиарда долларов. Плюс мы сами постоянно генерируем свободный денежный поток. Поэтому был выбран компромиссный вариант, при котором новые акции были выпущены на сумму денежных средств, которые могут быть востребованы компанией в среднесрочном периоде, а остальное добавили акционеры.

— Куда «Фосагро» направит вырученные средства?

— В результате допэмиссии компания привлечет чуть больше 210 млн долл. Эти деньги — точно так же, как средства от размещения евробондов, — будут направлены на выкуп бумаг у миноритариев «Апатита» и «Фосагро-Череповца», а также на текущие инвестпроекты.

ВСЕ В СЕМЬЮ

— Когда у вас в «Апатите» был беспокойный миноритарий в лице «Акрона», понятно, нужно было максимально укрепить свои позиции. Но сейчас проблем нет. Зачем принципиально нужна консолидация всех активов?

— Здесь два основных аспекта. Первый — это удобство. А второй — это консолидация прибыли дочерних обществ. Допустим, год назад у нас доля владения «Апатитом» была порядка 57%, соответственно, только 57% прибыли «Апатита» относилось к акционерам «Фосагро». После консолидации будут все 100%. К тому же структура компании становится еще более понятной и простой для инвесторов.

— Когда вы соберете везде 100%, вам нужно будет сохранять «дочки» как акционерные общества?

— Почему? Они все равно останутся акционерными обществами, но, может, станут ООО. Давайте дождемся сначала, когда у нас будет 100%, а там мы с юристами уже посмотрим, что выгоднее, как будет меньше транзакционных издержек. Но я с вами полностью согласен: имея одного акционера, оставлять форму ОАО, наверное, как-то некорректно.

— А идея с обменом акций «Апатита» на акции самой «Фосагро»?

— На сегодня ликвидность акций «Фосагро» уже достаточна. Любой, кто продал акции «Апатита», может совершенно спокойно в любой день пойти и купить акции «Фосагро».

— Накануне приватизации госпакета «Апатита» «Фосагро» заявляла, что уже собрала более 75%...

— Да, тем самым мы всем честно сказали, что блокпакет собрать уже не удастся…

— 75% плюс 20% государственных — получается более 95%. А как же требование о покупке не менее 10% у неаффилированных лиц, чтобы выставить принудительную оферту? У ФСФР вопросов к вам не было?

— А почему вопросы могли быть? Мы никогда не говорили, что 75% у нас. Мы говорили, что 75% под контролем у нас и дружественных нам акционеров. То есть у тех, с кем мы достигли договоренности по купле-продаже и в которых мы были уверены. Тем более, 75% не от обыкновенных акций, а от количества голосов. Имея контроль, «Фосагро» могла голосовать против выплаты дивидендов по «префам», и они становятся голосующими. Просто чтобы избежать лишних корпоративных войн, мы накануне приватизации всем давали посыл: друзья, если кто-то вдруг считает, что может набрать 25%, пусть не тешит себя иллюзиями.

— Вы расценивали «Акрон» и «Уралхим» как серьезных соперников в борьбе за госпакет «Апатита»?

— В «Акроне» мы соперника не видели: зачем ему покупать 20%, если он только что вышел из акционеров? А «Уралхим» занимался усилением своей переговорной позиции.

Для «Уралхима» всегда важно было решить вопрос с «Воскресенскими минеральными удобрениями», которые в рыночных условиях находятся в тяжелом положении. «Уралхиму» необходимо принимать решение, что делать с этим заводом дальше. Допустим, мы видим, что можно было провести программу модернизации или вообще построить там новый аммиачный завод, делать селитру, карбамид — то, что профильно для группы «Уралхим». Они же пытаются там сохранить производство фосфорсодержащих удобрений, которое в нынешнем состоянии и при текущей рыночной конъюнктуре нерентабельно. Вот они и пытались разыграть карту участия в приватизации «Апатита», дабы решить вопрос по ВМУ.

— На каком этапе консолидация «Метахима»?

— В ближайшее время мы ее доведем до логического завершения. Там единственная сложность для нас — это наличие непрофильных активов, в частности цемент и содопоташное производство, которые к «Фосагро» отношения особого не имеют. Поэтому мы занимаемся выделением этих активов, чтобы консолидировать только те производства, которые являются ключевыми и профильными для «Фосагро»: фосфорная кислота, серная кислота, производство триполифосфата, технические фосфаты.

— Что будет с непрофильными активами «Метахима»?

— Они будут проданы.

— А кому?

— Не комментируем.

— На какой стадии совместный проект с «Базэлом»?

— Ни на какой, ничего не происходит. Нам не удалось договориться. Стороны по-разному видят свои риски и возможные выгоды. Мы видим, что актив («Базэлцемент-Пикалево». — РБК daily) в текущем состоянии практически ничего не стоит, скорее всего, у него даже отрицательная стоимость, поскольку он ежегодно генерирует убытки. Но у «Базэла» видение несколько другое. Соответственно, наша оценка этого актива и рисков инвестирования в этот актив не совпала, поэтому мы на сегодня не смогли договориться о создании совместного предприятия. Периодически мы пытаемся договориться, но пока безуспешно. Проект очень сложный.

— Кроме непрофильных активов «Метахима» есть еще что-то, что может быть продано?

— Нет.

— А наоборот — купить? Например, одно время «Фосагро» хотела приобрести PotashCorp. Возможно, сейчас, когда «Фосагро» имеет больший вес на мировом рынке и генерирует стабильный денежный поток, пора вернуться к этому вопросу?

— Вес мы тогда имели такой же, как сейчас, просто нас меньше людей знало. Напомню, тогда действительно в силу ряда обстоятельств возникла возможность при поддержке Сбербанка занять ключевую роль в консорциуме международных инвесторов, нацеленных на приобретение PotashCorp в конкуренции с враждебным поглощением со стороны BHP. На сегодняшний день подобных возможностей мы не видим, и пока у нас нет планов по каким-то глобальным приобретениям.

— Возможно, газовые активы, как у «Еврохима»?

— Нет у нас таких планов.

— У вас на ближайшее время законтрактованы достаточные объемы газа?

— Да. Все от «Газпрома».

БЛИЗКИЕ КЛИЕНТЫ

— По какой цене «Фосагро» продает сейчас апатитовый концентрат россошанским «Минудобрениям»?

— В соответствии с формулой ФАС — 5816 руб. за тонну во втором квартале 2013 года. Мы взяли на себя обязательства, что в случае, если проиграем суд, вернем разницу, с учетом ставки рефинансирования.

— В чем суть исков, которые «Минудобрения» подали к «Фосагро» и «Апатиту»?

— Два иска касаются заключения договоров поставок апатитового концентрата на 2013—2018 годы. По обоим они хотят по 500 тыс. т апатитового концентрата в год. Мы не совсем понимаем, зачем им увеличение объема в два раза: возможно, сами хотят продавать дополнительные объемы по либерализованным ценам. А с нами в одном из исков цену на 2013 год предлагается установить по цене прошлого года (4798 руб. без НДС), а во втором — со скидкой еще почти на 1 тыс. руб. Цену в последующие годы предлагают корректировать на индекс проминфляции.

Есть еще иск о возмещении им около 1,2 млрд руб. Последние три года мы поставляли Россоши апатитовый концентрат по ими же предложенным ценам, а теперь они считают, что переплатили, и просят фактически пересчитать цену исходя из цены поставок предприятиям «Уралхима».

— И что вы думаете по этому поводу?

— Суд покажет. Сейчас мы выполняем рекомендации ФАС, которые раньше всегда в своих решениях учитывали суды. Также мы готовимся к офертам. Раз они хотят покупать концентрат ниже себестоимости, то мы, наверное, попросим их продать нам аммиак ниже себестоимости.

— В марте суд встал на сторону вашего потребителя — Кирово-Чепецкого химкомбината — в вопросе цены на апатит.

— Коллеги хотят покупать концентрат по цене заведомо ниже себестоимости его производства. Но производство концентрата — это не что-то такое среднее аморфное. У нас четыре рудника: два подземных и два открытых, себестоимость добычи руды на каждом из них разная. Если предположить, что мы не обязаны отгружать концентрат на «Воскресенские минеральные удобрения» по цене, которую требует «Уралхим», и при этом у нас нет иной возможности его продать, то нам гораздо выгоднее приостановить производство и не производить эти дополнительные 800 тыс. т. Производить концентрат выгодно, только если есть возможность продавать его по рыночной цене, а это сегодня 220—240 долл. FOB Мурманск. Но нам не дают этой возможности, это мы в суде и будем доказывать.

— Почему эта аргументация не прозвучала в суде первой инстанции?

— Прозвучала. Документы, подтверждающие затраты на производство представлялись суду. Более того, мы представили заключения независимых оценщиков по вопросу рыночной и экономически обоснованной цены концентрата, которая значительно превышает цену, требуемую «Уралхимом». В решении судья даже не упомянул об этих заключениях. Получается, он их проигнорировал.

Мы просили суд о проведении судебной экспертизы. Судом это ходатайство было отклонено, так как, по его мнению, в таком исследовании нет необходимости. Вместе с тем суд указал, что требуемая «Уралхимом» цена является рыночной, не приведя в подтверждение этого ни одного довода и ни одного доказательства.

Мы не понимаем, почему судья так поступил. Он что, лучше специалистов разбирается в рынке апатитового концентрата? Возможно, конечно, у него есть такое право, но мы очень сомневаемся, что в этом вопросе он компетентен.

— Как тогда суд мотивировал свое решение?

— Решение вообще не мотивировано в нашем понимании. Абсурдное решение с передергиванием фактов. В решении судья ссылается на рекомендации антимонопольного органа девяностых годов, которые были приняты для исполнения норм закона, утратившего силу в 2006 году. В то же время судья проигнорировал действующие рекомендации ФАС. Он ссылается, что суды в 2008 году якобы утвердили в договоре цену, предложенную КЧХК, но это не соответствует действительности. Тогда суд как раз и утвердил цену, рекомендованную ФАС, а не предложенную оппонентами.

К тому же, вынося это решение, суд на самом деле ставит под угрозу исполнение Россией обязательств, которые она приняла на себя в рамках вступления в ВТО (касательно принципов свободной торговли и субсидий).

— Когда в прошлом году вы урегулировали конфликт с «Акроном» по цене поставок апатитового концентрата, «Акрон» получил возможность перерабатывать свое сырье на мощностях «Фосагро». Был действительно на «Апатите» переработан какой-то объем руды с Оленьего ручья?

— Был. Но не значимое количество в наших объемах.

— Это был толлинг?

— Нет, это была просто купля-продажи руды. У них руда была на складе. Мы сказали: хорошо, мы готовы на компромиссную цену для концентрата при условии, что вы тогда продаете нам руду по некой фиксированной цене. Раз вы считаете, что концентрат должен стоить дешево, тогда, значит, руда тоже дешево должна стоить.

— Цена не соответствовала рыночной?

— Рыночная получилась цена на апатитовый концентрат или нерыночная, тяжело судить, ценообразование было довольно сложное. Изначально цена у «Акрона» была нерыночная. Но формулу цены, которая была прописана в договоре, мы считали по-разному, и чтобы не спорить в судах, договорились о компромиссе.

— Сейчас, с запуском ГОКа «Акроном», поставки руды от них прекратились?

— Какие-то объемы руды мы покупаем у них периодически.

— А когда, по вашим расчетам, «Акрон» сам будет полностью обеспечивать себя концентратом?

— Это не наши расчеты должны быть.

— А «Акрон» вас как-то ориентирует по срокам?

— Да, говорят, что в скором времени будут обеспечивать себя на 100%.

— По правилам ФАС они тоже должны делать свой вклад в общий объем распределяемого концентрата?

— Да. Вот придет к ним Россошь брать концентрат по 3 тыс. руб. с небольшим...

— А «Еврохим» продает апатитовый концентрат сторонним российским потребителям?

— Нет.

— Почему?

— Лучше спросить «Еврохим» или россошанские «Минудобрения».

НА МИРОВОЙ АРЕНЕ

— Вы говорили, что объемы, которые высвободятся, когда «Акрон» начнет сам себя обеспечивать концентратом, будут отправляться на экспорт. Есть сейчас возможность пристроить те 700—800 тыс. т?

— Они еще в прошлом году были законтрактованы, в основном на экспорт. Почти все 700 тыс. т, которые мы раньше поставляли «Акрону». Ведь мы достигли соглашения, что покупаем у «Акрона» руду в случае, если он себя сам не обеспечивает концентратом.

— Кто сейчас главный зарубежный покупатель «Фосагро»?

— Мы не разделяем, кто главный покупатель, потому что у нас их осталось очень мало, по пальцам можно пересчитать: Prayon, Yara и завод, который приобретен «Еврохимом» у BASF.

— Объемы «Акрона» распределились между ними равномерно?

— Нет, увеличен объем для Yara. Prayon мы и так в свое время по максимуму загружали, потому что он всегда платил цену выше Yara, и нам выгодно было поставлять на Prayon как можно больше.

— Что с Индией? Оправдала себя идея привязать цены для Индии к договорам Phoschem?

— Мы в Индию сейчас ничего не поставляем. Вообще. Мы продаем на других рынках, которые платят больше. Та цена, на которой сегодня настаивает Индия, нас не устраивает.

— А они выбрали объемы по предыдущему контракту?

— Все контрактные обязательства исполнены.

— В ближайшее время новый договор планируется?

— Мы обсуждаем в вялотекущем режиме.

— В целом, что ожидается на рынке фосфорсодержащих удобрений в ближайший год?

— Фосфорный рынок стабилен. Мы не ожидаем потрясений, какого-либо кризиса перепроизводства, которого боятся, допустим, металлурги.

— У вас удачно получилось с гибким производством NPK/DAP/MAP...

— А мы-то как рады!

— Чем дальше будете удивлять? Или чего не хватает рынку?

— Мы всегда стараемся быть на шаг впереди наших конкурентов. Уверен, нам не придется бороться с технологическим отставанием.

Сейчас тяжело сказать, чего не хватает рынку. Мы считаем, что PK-удобрения сейчас будут востребованы, фосфорно-калийные, которые как раз собираемся делать на площадке «Метахима».

— Чем этот продукт принципиально отличается от NPK?

— Применяется для других культур, других почв. Допустим, в Латинской Америке выращивают бобы, сою, а им азот не нужен. Если на огороде бабушке помогали, то знаете, что горох накапливает азот в корневой системе. Особенность соевых и бобовых культур — они из воздуха забирают азот и накапливают в корнях.

— То есть новый продукт именно на Латинскую Америку будет ориентирован?

— Основной объем — да.

— Сейчас кто-то занимается такой продукцией?

— Все, кто производят NPK, предлагают NPK с низким содержанием азота. А мы можем вообще без азота производить. Мы считаем, что это ниша, которую мы можем занять. Первые 100 тыс. т точно уже произведем. После этого разрабатываем рынок и, если все удачно, увеличиваем мощности в два этапа по 450 тыс. т.

— В свое время «Фосагро» была одной из самых закрытых компаний на российском агрохимическом рынке...

— Это устоявшееся неправильное мнение.

— Тем не менее после IPO у вас многое поменялось. Насколько стало интереснее, сложнее работать, когда компания стала публичной?

— Я не могу сказать, что стало интереснее или сложнее, просто появились дополнительные обязанности и дополнительные ограничения. Но появились также дополнительные возможности у компании. Например, возможность выпустить еврооблигации по ставке купона 4,204% на пять лет (а сейчас они подорожали, эффективная ставка ниже 4%). Если бы мы оставались непубличными, мы бы не могли по таким ставкам привлекать деньги. К компании по-другому относится вся общественность, госорганы. Когда за вами в два глаза смотрят минимум 16 аналитиков и пул корреспондентов, которые задают все время вопросы, ты понимаешь, что нужно сразу все делать правильно. Нет возможности ошибиться и потом сказать: «Нет, давайте я переделаю, мы не то имели в виду». Поэтому мы ничего не скрываем. Зачем? Лучше мы сразу скажем правду, нежели что-то скрывать и выдумывать. Но при этом десять раз подумаем, прежде чем что-либо сделать.