Почему Сингапур — не пример для России
Азиатские «диктатуры развития» шли к своим целям напролом, с презрением к вопросам прав и свобод. И не сразу превратились в современные демократии и символы восточноазиатского капитализма.
Витрина капитализма
Умерший сингапурский лидер Ли Куан Ю был не просто образцом успешного руководителя. Он был олицетворением альтернативной, восточной модели развития капитализма, для которой характерны намного более активная роль государства в экономике и сочетание либеральных экономических реформ с мягким авторитаризмом или «управляемой демократией». Сингапур под его управлением не был уникальным явлением. Он был лишь главной витриной восточноазиатского капитализма, символом его экономического успеха. В политическом же отношении Сингапур продолжает идти по пути постепенной эволюции, который уже завершается в Южной Корее и Тайване.
Опыт возникновения демократии на Тайване и в Южной Корее, еще в 1980-е годы представлявших собой коррумпированные военизированные националистические диктатуры с экономикой, основанной на государственно-монополистическом капитализме, представляет для России даже больший интерес, чем опыт Сингапура. Он также гораздо ценнее и ближе к российским реалиям, чем политический опыт посткоммунистических стран Восточной Европы. В ходе длительного развития тайваньская и корейская системы превратились из милитаристских государственно-капиталистических режимов в современные многопартийные демократии, не уступающие по своему развитию западным, но живущие по своим внутренним законам.
Пути к демократии
Стоит напомнить, что Сингапур как самостоятельное государство возник в 1965 году в результате исключения из Малайзийской федерации, прежде всего ввиду конфликтов между правящими партиями Сингапура и Малайзии. И хотя пути двух стран разошлись, их политическая жизнь после 1965 года имела немало сходств.
Обе живут в условиях «полуторапартийной» системы с единственной и бессменной правящей партией (в случае Малайзии — коалицией) и незначительным присутствием оппозиции в парламенте. В Сингапуре на протяжении длительного времени (до 1980 года) это была полноценная однопартийная система, в которой все места в парламенте принадлежали партии «Народное действие». В Малайзии правящая коалиция «Национальный фронт» (ранее «Союзная партия») находится у власти со времен обретения страной широкой автономии в 1957 году.
В случае Сингапура речь идет о постепенно смягчавшемся авторитарном режиме. В случае Малайзии — об «управляемой демократии», где сильный харизматический лидер, премьер-министр Махатхир Мохамад (1981–2003 годы), вполне мог обвинить своего политического конкурента и заместителя Анвара Ибрагима в коррупции и гомосексуализме и посадить в тюрьму. Обе страны объединяла потребность в тщательном соблюдении межэтнического и межрелигиозного баланса, из этого следовала необходимость крайне консервативной и осторожной политики в социальных и религиозных вопросах.
Развитие капитализма в других новых индустриальных странах Восточной Азии происходило в несколько других военно-политических условиях, хотя и следовало тем же общим закономерностям постепенной демократизации политической жизни по мере экономического развития. Режимы Южной Кореи и Тайваня вышли из огня кровавых гражданских войн с коммунистами, и свой рывок в развитии обе страны совершили при наличии жестких милитаризированных диктатур.
Высокий уровень милитаризации в общем-то характерен и для Сингапура, который до сих пор тратит на оборону более 3% ВВП и сохраняет инфраструктуру для развертывания массовой мобилизационной армии. Высокие военные расходы — следствие развитого национализма, а весьма высокий уровень национализма характерен для динамичных азиатских экономик.
И в Южной Корее, и на Тайване развитие капитализма и промышленный рост имели следствием усложнение структуры общества, повышение уровня образования, рост самосознания, постепенное нарастание оппозиционной активности, а в Южной Корее и значительных всплесков насилия. С определенного момента сохранение примитивного авторитарного режима стало входить в противоречие с поддержанием экономического роста и социальной стабильности. В результате правящие элиты начинали постепенные демократические преобразования, выдвигая «переходных» лидеров, готовивших почву для установления полноценной демократии.
Характерный пример такого лидера — тайваньский президент Ли Дэнхуэй. Его в качестве переходного лидера нового поколения выдвинул в верхние эшелоны власти предшественник — Цзян Цзинго. Цзян, вполне осознавая общественные перемены, предпринял в последние годы правления начальные шаги к либерализации (прекращение многолетнего режима военного положения, отказ от силовой ликвидации созданной в 1986 году оппозиционной Демократической прогрессивной партии).
Ли стал президентом Тайваня в 1988 году и начал планомерно либерализовывать общественную жизнь. В 1996 году он одержал победу на первых в истории острова всенародных президентских выборах, проходивших в обстановке реальной конкуренции. В 2000 году на выборах президента победил оппозиционный кандидат Чэнь Шуйбянь, и тайваньская многопартийная демократия стала реальностью. Этот процесс эволюции азиатской политической системы Сингапуру, вероятно, еще предстоит пройти.
Лес рубят — щепки летят
Имела ли азиатская политика «авторитарной модернизации» в ее сингапурской или прочих редакциях серьезные издержки? Разумеется. Азиатские «диктатуры развития» шли к своим целям напролом, с презрением к таким «второстепенным» вопросам, как права меньшинств или экология. Реформы часто проводились по принципу «лес рубят — щепки летят», а наличие мощного аппарата государственного насилия при отсутствии системы сдержек и противовесов лишало такие страны защиты от опасных ошибок в социальной политике.
Характерным примером может служить и драконовская политика ограничения рождаемости в Китае 1980–2000 годов. Эти демографические меры позволили достичь быстрого положительного эффекта для экономики и бюджета. Но расплатой, помимо психологических травм для сотен миллионов людей, стало резкое ухудшение возрастной структуры населения страны, начиная с 2010 года, снижение численности рабочей силы, постепенное замедление темпов экономического роста.
Однако, оценивая эти издержки, нужно понять, существовали ли иные варианты успешной модернизации. И похоже, что их не так уж много. Новые индустриальные страны Восточной Азии стали историями успеха. Сингапур и Ли Куан Ю являются воплощением этого успеха. Этот опыт изучают, а успех пытаются воспроизвести по всему миру, от Латинской Америки до Китая и Казахстана. Единственной крупной азиатской страной, чей опыт противостоит опыту того же Тайваня или Сингапура, является Индия. Она смогла сохранить и развить демократию на протяжении всей истории своей независимости и перейти к относительно быстрому экономическому росту. Такой яркой историей успеха, как Сингапур, она пока не стала, хотя и может стать.
