«Стартовые условия были идеальные»

Фото: Олег Яковлев/РБК

«Всех активных выявят и посадят»

Мне был 21 год, когда в апреле 1985 года состоялся эпохальный пленум ЦК КПСС, на котором Михаил Горбачев объявил курс на перестройку. Сам пленум я не запомнил. Горбачев был для нас таким же абстрактным, как для среднестатистического человека звезда Тау Кита.

Впрочем, вскоре политическая свобода стала заметна и нам. Самым удивительным, необычным было то, что людям разрешили разговаривать. То, о чем раньше говорили только на кухнях, теперь обсуждали и в курилках, и даже на улицах. Это всех как-то воодушевляло, люди не привыкли к такой публичности политических разговоров. Позднее удивляло и то, что люди получили возможность ездить за границу, ни с кем не согласовывая выезд.

В какой-то момент вдруг объявили, что частное предпринимательство больше не является уголовным преступлением. Для молодых это было особенно поразительно: нам разрешили что-то делать и получать за это деньги от людей, а не из кассы государства, завода, института. Мы не могли поверить: как можно получать деньги за то, что мы и так любим делать?

Старшее поколение относилось ко всему этому скептически. Некоторые говорили нам: «Не вздумайте никуда соваться, все это придумано КГБ, чтобы выявить активных и нелояльных». Даже мой научный руководитель предупреждал меня: «Куда ты собрался уходить из аспирантуры? Они сейчас всех активных выявят, перепишут и посадят».

Еще в школе я все время со своими друзьями что-то делал: то какой-то усилитель спаял и продал, кому-то починил японский магнитофон и т.д. Особенно много предпринимать, добывать что-то приходилось в экспериментальной физике: то каких-то фторопластовых проводов не хватало, то микросхем, осциллографа, то еще чего-то. Сама плановая экономика научила людей предпринимать.

В 1988 году вышел закон «О кооперации в СССР». И мы с Валерием Покорняком и другими моими товарищами сразу же зарегистрировали первый кооператив «Научно-производственная фирма «Алтан»  — даже без четкого понимания, что именно мы будем делать. Сначала мы открыли курсы компьютерной грамотности, компьютерные салоны, затем стали заниматься производством рекламной продукции и программного обеспечения, сборкой компьютеров и многим другим. Впоследствии компания стала производить макароны. Эта наша фирма до сих пор существует в Барнауле, и возглавляет ее по-прежнему Валерий Покорняк.

«3% годовых без залога»

Больше всего меня сегодняшнего в том времени поражает простота ведения бизнеса, незарегулированность. Не нужно было нанимать бухгалтеров, не было Федеральной антимонопольной службы, не было десятков тысяч нормативно-правовых актов. Регистрировали компанию элементарно, мгновенно. Просто сдали документы, их подписали — и все. По-моему, это заняло пару дней, но точно не больше недели. Государство нам сказало: «Вот вам прошитая и опечатанная тетрадь для учета, берегите ее. А правило одно: слева вы пишете свои доходы, справа — расходы. А с разницы платите 3% налога».

Сейчас удивляет и то, как работали банки. Мы пришли в банк, представили план по производству. Банк с ним ознакомился — и дал нам ровно столько денег, сколько мы просили, под 3% годовых в рублях, и не просил никакого залога.

Чиновники были очень доступны и открыты. В городской администрации действовала какая-то комиссия по бизнесу, и мы без проблем могли на нее записаться. Там мы возмущались, почему нам не дают помещение. А с чего нам вообще должны его давать? Тем не менее чиновники внимательно нас слушали, записывали, куда-то звонили — и вскоре давали нам помещение. Удивительное было время.

«Только ленивый не мог зарабатывать»

В общем, стартовые условия были идеальными. А главное — вначале полностью отсутствовала конкуренция! Что бы вы ни делали, вы сразу оказывались на рынке с определенно лучшими товарами и услугами, с гораздо меньшей себестоимостью, чем у государственных предприятий, а поэтому с гигантской прибылью.

Например, один мой знакомый в то время начал делать пуговицы, официально продавал их фабрике «Большевичка» и зарабатывал какие-то сумасшедшие деньги. Тогда я не мог понять, откуда они у него берутся. А сейчас понимаю: он поставил десять термопласт-автоматов, которые купил списанные за копейки и отремонтировал сам. Обслуживали автоматы 20 человек, а сам мой товарищ был и гендиректором, и главным механиком, и главным технологом, и главным продавцом одновременно. У государственных же заводов были гигантские накладные расходы и раздутые штаты.

Кооперативы создавались друзьями. Практически в том же составе, в каком люди собирались после учебы или работы, в том же составе и создавали кооперативы. Так было и у нас. Мы, учредители, рискнули всем и ушли с хороших рабочих мест, с понятной перспективой, чтобы полностью посвятить себя бизнесу. А потом наши товарищи шли к нам уже сотрудниками, некоторые из них — подрабатывать несколько часов в день, другие — на постоянную работу.

«Нельзя дергать стоп-кран»

Тогда никто не думал о капитализации бизнеса: если ты что-то производил и продавал, то думал только о том, сколько заработаешь. Мы не понимали, что и сама компания, которая делает продукт, что-то стоит. Много позднее я осознал важность капитализации. Посмотрите, как много сейчас убыточных компаний, капитализация которых больше, чем у прибыльных конкурентов, потому что выше ожидания. Тогда мы считали, что если бизнес не приносит денег, то должен быть закрыт. Наверное, это ошибочно. Но не факт. Может быть, именно тогда мы были правы, а сейчас финансовый рынок слишком оторвался от реальной экономики?

Сейчас я уже не могу сказать, что приветствую перестройку. Мне не нравятся никакие резкие изменения. Но это логично: я был бы дураком, если бы в 50 лет считал иначе, а в 20 — если бы перестройка мне не нравилась.

С высоты опыта я понимаю, что столь масштабные перемены нельзя делать в спешке, а надо спокойно сесть и составить «дорожную карту», но не на 500 дней, а к примеру, на 30 лет, до 2015 года. Не пришлось бы в один момент упразднять огромные управленческие структуры. А начать с малого: грубо говоря, разрешить ходить в детском саду не строем, в колоннах по два человека, а как и с кем хочется, а в школах — петь не хором, а тренировать вокал индивидуально.

Я убежден, что нельзя дергать стоп-кран и мгновенно разворачивать огромный состав, каким был Советский Союз. Мы-то ладно, нам по 20 лет тогда было, но удивляюсь, как идеологи перестройки на это пошли: им-то всем было по 50–60 лет. В своем возрасте они точно знали, что составы нельзя тормозить резко.