«Правый сектор» придумали в Москве»

Фото: ИТАР-ТАСС

За три дня до выборов исполняющий обязанности главы администрации президента Украины СЕРГЕЙ ПАШИНСКИЙ рассказал корреспонденту РБК ЖАННЕ УЛЬЯНОВОЙ, что он думает об антитеррористической операции, «Правом секторе» и предстоящем голосовании.

— 21 мая и.о. премьера Арсений Яценюк говорил о позитивных изменениях в ситуации на востоке Украины. В ночь на 22 мая расстреляли военных под Волновахой. Так в какую сторону изменилась ситуация?

— Мы прилагаем максимум сил для урегулирования ситуации. Обратите внимание, как мы ведем военные действия: мы пытаемся мягкой силой блокировать террористов, мы не применяем тяжелую военную технику, не ведем бои в населенных пунктах, иногда мы вынуждены просто уйти, чтобы не было жертв среди мирного населения. Вчера у нас действительно возникло ощущение, что ситуация начинает меняться положительно, люди [в Донецкой области] начали восставать против террористов. Сегодня была попытка прорыва границы со стороны России вооруженными людьми, сегодня ночью была атакована наша пограничная застава, атакован блокпост и атака под Волновахой. Есть данные о 14 убитых. Сегодня мы понесли самые большие потери за всю историю этого противостояния: всего до сегодняшней ночи мы потеряли 26 человек. Все наши попытки решить ситуацию политическим путем натыкаются на те силы, которые руководят этими диверсионными группами.

— Насколько успешны ваши попытки разрешить ситуацию без оружия?

— Неоднократно мы достигали какого‑то компромисса, и каждый раз этот компромисс срывался.

— А кто из властей на востоке ведет с вами переговоры и готов выполнять условия договоренности?

— К сожалению, Киеву сейчас очень сложно контролировать всю Донецкую и Луганскую власть. До сегодняшнего дня у нас в Луганске не было ни одного убитого, мы очень берегли этот момент. И когда встал вопрос начинать обширную спецоперацию или нет, мы все‑таки приняли решение не начинать. Мы контролируем запад и север Луганской области. Парадокс в том, что ситуация разрешима без военных действий. Все их требования — расширение местного самоуправления и русский язык как основной — мы готовы выполнить. Но этого недостаточно. Мы поняли, почему результаты переговоров срывались. У нас есть перехваты переговоров с Россией, где давались рекомендации затягивать переговоры.

— А кто давал такие указания?

— Зайдите в Интернет, все эти переговоры выкладывались спецслужбами в Интернет.

— Мало ли что можно найти в Интернете…

— Это не фейки, не слухи. СБУ официально выкладывает перехваченные переговоры. У нас есть переговоры Стрелкова.

— Эти доказательства эскалации Яценюк намерен предъявить, если будет созвано срочное заседание Совбеза ООН, на котором он настаивает?

— Да.

— Для чего все это России?

— России не нужен, конечно, Донецк, я вам официально говорю. Донецк — это 5 млн человек, убыточные шахты. Не хочу раскрывать военные тайны, но мы точно знаем, что у Путина был план отрезать от Украины Харьков и Одессу. Но Донецк в планы не входил. И на официальном уровне Россия сейчас пытается отмежеваться. Но в результате того, что произошло, Россия и Украина больше никогда не будут братьями. Большинство жителей Украины продолжают говорить на русском языке, но мы больше никогда не будем братьями.

— Как вы планируете проводить выборы в Донецкой и Луганской областях?

— Конечно, есть масса рисков, в том числе террористические угрозы. Мы не собираемся подвергать жизни людей опасности и проведем выборы там, где их можно провести.

— То есть выборов, например, в Славянске не будет?

— Славянск мы не контролируем, но голосование для жителей Славянска перенесено в Александров. Но я думаю, что где‑то на половине территории Донецкой и Луганской областей мы сможем провести голосование. Надеюсь, что сможем обеспечить безопасность наблюдателям ОБСЕ.

— А вы считаете, будет много желающих поехать голосовать в другой город?

— У нас нет порога явки, нам не нужен результат в 105%. Мы не будем обеспечивать транспорт для желающих проголосовать. Мы просто предоставим возможность тем, кто хочет голосовать, сделать это там, где это возможно. Из Крыма уже зарегистрировались семь тысяч человек, желающих принять участие в выборах.

— А в день голосования списки избирателей на таких перенесенных участках будут дополняться или голосуют только те, кто успел зарегистрироваться?

— Нет, мы не будем нарушать закон.

— Рада приняла закон, позволяющий усилить охрану избирательных участков. Вы стянете там войска?

— Мы мобилизуем все, что можно.

— А почему вы до сих пор не мобилизовали армию и не вернули контроль над территорией?

— Мы не хотим делать из Славянска Грозный 1996 года.

— Киевская власть регулярно заявляет, что контртеррористическая операция скоро кончится. Когда? У вас достаточно сил и средств для этого?

— Когда мы пришли к власти два месяца назад, мы пришли к руинам. У нас не было армии, милиции. Через четыре дня мы подверглись агрессии в Крыму. Мы вам благодарны, благодаря вам у нас уже есть армия. Боеспособность увеличилась в 10 раз.

— Это вы Нацгвардию имеете в виду?

— Два месяца назад численность армии была 6 тыс. человек. Сейчас в 10—15 раз больше, потому что мы организовали Нацгвардию. Российское телевидение теперь пугает Нацгвардией и забыло про «Правый сектор».

— А «Правый сектор» вошел а Нацгвардию?

— «Правый сектор» придумали не на майдане, «Правый сектор» придумали в Москве. Было несколько небольших патриотических организаций, кто‑то назвал их «Правым сектором», и пропаганда сделала из этого пугало. Посмотрите на рейтинг Яроша, где этот могущественный «Правый сектор»? (Рейтинг лидера «Правого сектора» Яроша, по данным Института социологии КМИС, центра СОЦИС и центра Разумкова, колеблется от 0,70 до 0,90%.)

— Я вернусь к контртеррористической операции. Как долго она будет продолжаться? Какие там выходы?

— Мы готовы искать компромисс, готовы отдавать полномочия, но мы не готовы забывать тех, кто пытал в подвалах наших журналистов и убивал. У нас половина заложников — журналисты.

— Вы можете сказать, сколько сейчас похищенных?

— Не уверен, что я могу называть цифру. Это деликатная тема. Заложники есть.

— Раз вы затронули тему журналистов. Вы отпустите журналистов LifeNews или собираетесь обнародовать доказательства их вины?

— Мы расследуем. Они фактически признались.

— Что именно доказано? Они ехали на машине, в багажнике которой нашли ПЗРК?

— Они управляли это машиной.

— А машина кому принадлежит?

— Какая разница.

— Отпускать их вы не собираетесь?

— Ну что значит собираемся? Идет следствие. Будет суд. Он будет открытым. Там будут представлены все доказательства. Пока могу сказать одно: они сотрудничают со следствием, и мы этим сотрудничеством довольны.

— А чем вы так довольны?

— Мы расскажем на суде, когда им будут давать срок.