Чем закончится присоединение Крыма

Фото: Екатерина Кузьмина/РБК

История показывает, что мир склонен мириться с геополитическими конфликтами, подобными крымскому. А вспышка напряженности вокруг полуострова – лишь проявление стремления России и Украины занять выгодные позиции перед замирением.

Крым опять оказался разменной картой в отношениях с Украиной. Нескольких кратковременных отключений электричества на полуострове вкупе с приостановкой транспортного сообщения оказалось достаточно, чтобы Россия начала поставки электроэнергии на Украину без предоплаты, спасая последнюю от вымерзания и обесточивания, ибо веерные отключения грозили стать уже постоянными.

«Нафтогаз», продолжая наступление, объявил 20 января о проведении тендера на разработку нефтегазовых месторождений полуострова, словно он по-прежнему их контролирует. В тот же день премьер Арсений Яценюк потребовал от министра энергетики Владимира Демчишина объяснить, почему в контракте в РФ Крым обозначен как «Крымский федеральный округ Российской Федерации» и нельзя ли это расценивать как признание Украиной российской принадлежности полуострова. Кроме того, Яценюка не устроило, что цена электричества для Крыма, согласно новым контрактам, на 15% ниже нынешней, а в случае ограничений Киевом поставок электричества в Крым Россия имеет право наложить на Украину штрафы. За этими претензиями и угрозами последовали другие.

После нынешней вспышки обострения на Донбассе Крым будет играть ключевую роль в вопросе условий заключения перемирия. Его статус остается камнем преткновения в отношениях Киева и Москвы, и пока не обозначится долгосрочная определенность (пусть и не зафиксированная формально), ждать затишья не приходится.

Поэтому закономерен вопрос – чем станет Крым в новой геополитической реальности?

Западный Берлин был нелепым политическим образованием, тем не менее просуществовавшим более 40 лет. И его судьба дает немало пищи для размышлений о судьбе Крыма. Конечно, между двумя этими кейсами большая разница: перерезанный напополам мегаполис и отделенный географией полуостров. Но ведь и Хрущев отдал Крым Украине неслучайно – решение диктовала и хозяйственная логика. Что Таврическая губерния, что предшествующее ей Крымское ханство всегда включали в себя земли к северу от Перекопа, в состав губернии, например, входили Бердянск и Мелитополь. Сегодня Крым зависит от смежной украинской территории и по воде, и по электричеству, и логистически.

Если конструктивно договориться не удастся, то блокада полуострова, превращающая его в остров, вполне реальна. Мост через Керченский пролив построят еще нескоро, если вообще построят. Однако история ХХ века знает немало примеров, когда территория, «вырезанная» из привычной среды, вынуждена приспосабливаться к самым неблагоприятным обстоятельствам. Помимо Берлина можно вспомнить и Северный Кипр, и Гонконг после прихода к власти коммунистов, и Макао по соседству. Во всех случаях враждующие стороны довольно быстро находили компромисс, несмотря на идеологические и политические противоречия.

Даже знаменитое обнесение Западного Берлина стеной в августе 1961 года стало не результатом желания насолить по-крупному, а лишь следствием банального страха, что ГДР останется без населения, которое сбежит на запад. Коммунисты дали три авиамаршрута, компромиссы были достигнуты по передвижению автотранспорта и поездов. Окруженный со всех сторон враждебным государством Западный Берлин тем не менее ничуть не отставал в экономическом и социальном развитии от ФРГ.

У Мао Цзэдуна зарубежные единомышленники не раз спрашивали: почему он не перекроет воду английской колонии Гонконгу, чье существование воспринималось как национальное унижение? И всякий раз ему приходилось объяснять, что еще не время: Гонконг важен для коммунистов как источник поступления твердой валюты и торговых связей с Западом. То же касалось португальского Макао.

Взаимозависимость обусловливала умеренность. Даже в крайнем случае – противостоянии между Пекином и Тайбэем, когда артиллерийская перестрелка между островом Кинмен и материком длилась несколько десятилетий, стороны делали все, чтобы избежать потерь противника, – обстрелы шли сугубо снарядами с листовками, причем существовала неформальная договоренность, неуклонно выполнявшаяся: по нечетным дням стреляли коммунисты, по четным – гоминьдановцы.

Иными словами – что бы ни заявляли сегодня в Киеве и в Москве, как бы ни стращали оппонентов, но реальное поведение Украины и России в вопросе Крыма будет диктоваться соображениями realpolitik. Полной блокады с украинской стороны не случится, так же как и не будет и неспровоцированных резких движений со стороны России.

Крым соединили с Украиной бесчисленное множество человеческих связей. В Крыму возникло немало бизнесов, принадлежащих киевлянам и львовянам, днепропетровцам и запорожцам и т.д. Множество граждан Украины купили недвижимость на полуострове, не говоря уже о родственных и дружеских связях. Переориентировать устоявшиеся демографические и экономические процессы быстро не получится. Поскольку массового бегства населения – как во время конфликта и последующей оккупации Турцией Северного Кипра – не наблюдалось, то и «зеленой линии», отсекающей бесповоротно одну территорию от другой, не будет.

И кипрский случай дает возможность убедиться, что геополитический конфликт с переходом территории из одних рук в другие (хотя ситуация отличается в правовом смысле от крымской: Турция имела оговоренное в момент провозглашения независимости в 1960 году право на вмешательство в защиту соотечественников) не приводит к изоляции. Мир склонен мириться с произошедшим, если не наблюдается геноцида, насильственного перемещения населения и т.п. И не получится вернуть Крым военным путем, как в 1961 году Индия вернула Гоа: Украина – не Индия, а Россия – не Португалия.

Нынешняя вспышка напряженности, которая прямо бьет по интересам жителей Крыма, – лишь следствие лихорадочного стремления сторон конфликта успеть занять наиболее выгодные позиции перед длительным замирением.