«Когда стреляют, спать спокойней». Репортаж РБК из курского приграничья
Как организована эвакуация из зоны боевых действий
С середины августа в части Рыльского района Курской области после вторжения ВСУ была объявлена эвакуация. 12 августа губернатор Алексей Смирнов объявил отселение людей в десятикилометровой зоне, а спустя месяц боев расширил зону эвакуации еще на 5 км. Также решили сделать еще в трех районах, а Суджанский и Кореневский районы подлежали эвакуации полностью.
Как рассказал РБК глава Рыльского района Андрей Белоусов, до 6 августа, когда украинские военные прорвали границу России, в 15-километровой зоне проживали чуть больше 15 тыс. человек. В первую волну отселения большая часть жителей уехали. На момент объявления второй волны эвакуации там проживал 1831 человек. Спустя двое суток в 15-километровой зоне оставались 320 человек (данные на 18:00 18 сентября).
Тех, кто остался под обстрелами (непосредственно бои в Рыльском районе не ведутся, но часть сел обстреливается из орудий и дронов), вывозят сотрудники администрации района и муниципалитетов, полиция и волонтеры. Они же забирают людей из соседних Глушковского и Кореневского районов, где идут бои.
Перед эвакуацией в администрации составляют списки людей, которые хотели бы выехать, по ним их забирают и везут в Рыльск. Дальше — автобус в Курск. Прибыв в региональную столицу, беженцы идут в ПВР или к родственникам. Если транспорт с эвакуированными прибывает в Рыльск поздно, их размещают на ночь в специально оборудованном месте, а в Курск отправляют уже утром.
«Если затишье, то сейчас пехота пойдет»
Василия вывезли волонтеры из села Карыж вместе с 87-летней мамой Екатериной Алексеевной 19 сентября. Полтора года назад она сломала ногу и с тех пор передвигается на инвалидной коляске. Семья до последнего отказывалась покидать дом, но Василий в конце концов принял решение перевезти маму в безопасное место. «Я хотив маму эвакуировать до сестры, а сам остаться. Но потом решив с ний ехать, — поясняет Василий на суржике. — Завтра чи послезавтра я обратно вернусь».
А Екатерина Алексеевна жалуется: «Не хотела [ехать], насильно забрали. Дома лучше».
Волонтеры приехали неожиданно, и мать с сыном практически не успели собраться, уехали в чем были. С собой взяли документы и награды. Теплую одежду им дали уже в Рыльске в пункте выдачи гуманитарной помощи.
У Василия на руках глубокие язвы. Недавно в Карыж прилетел снаряд. От удара в земле образовалась воронка, в ней остались осколки. Он взял два осколка в руки, а потом кисти рук покрылись язвами. Василий полагает, что снаряд был наполнен веществом, вызывающим химические ожоги.
Вспоминая о начале прорыва, мужчина рассказывает, что сначала «били мосты».
В это время опасный район попыталась покинуть семья его односельчан на машине. В мост, по которому они пытались выбраться, до этого было попадание, часть разрушилась, поэтому один поехал на машине, а еще трое — мать, отец и дочь — вышли и пошли пешком за автомобилем, рассказывает Василий. «Вин проехав, а они вышли из машины, сзади шли. И как раз прилет. Ну и они все разом [погибли]. Трупы лежали два дня, потом военные забрали», — поясняет он.
Сейчас в Карыже остались три-четыре человека, которые не хотят выезжать.
Михаила из села Внезапное тоже эвакуировали 19 сентября. Он не смог самостоятельно уехать, когда объявили эвакуацию. «У кого машина была, те уехали. Дети кого-то позабирали, а я один остался. Эвакуации организованной не было, автобуса не было. Глава сельсовета сказал: «Бегите кто на чем может», — рассказывает он.
Михаил остался во Внезапном, а спустя некоторое время в село зашли солдаты ВСУ и «жили по соседству в подвале». Михаил питался консервами, воду набирал во время пауз между обстрелами в колодце в километре от дома.
В середине сентября украинские военные сказали покинуть село, говорит Михаил: «Я пошел лугом в сторону Викторовки (соседнее с Внезапным село. — РБК). Уже темнело, и я в школе викторовской заночевал. Три дня в школе сидел. Потом наши зашли, разведка. И они меня нашли». После этого Михаила проводили к месту эвакуации и вывезли в Рыльск.
И Василий, и Михаил говорят, что привыкли к обстрелам. «То, что канонада день и ночь, это я уже привык, даже засыпал под нее», — вспоминает Михаил. «Так коли стреляют, оно и спать спокойней. Привыкаешь. А тишина мертвая — вот это страшно», — соглашается Василий. «Если затишье, то сейчас пехота пойдет», — поясняет Михаил.
Что происходило в день вторжения
Атака ВСУ на Курскую область началась в ночь с 5 на 6 августа. 14 августа заместитель начальника Главного военно-политического управления российских вооруженных сил Апты Алаудинов оценивал численность украинских военных, участвовавших в прорыве, более чем в 11 тыс. человек.
Вспоминая день прорыва, глава Рыльского района Андрей Белоусов рассказал, что сразу получил команду от областных властей об организации эвакуации. В следующие дни власти встречали автобусы из Курска и организовывали вывоз мирных жителей из сел, оказавшихся в зоне прорыва.
В селе Краснооктябрьское, например, вывозили пациентов из психоневрологического интерната. Через два дня после этого, по рассказам местных жителей, в интернате были украинцы, говорит Белоусов.
Чуть позже подключились волонтеры и члены Добровольной народной дружины. «Все планомерно начали в это втягиваться», — рассказывает глава района.
Тогда же в Рыльске сформировали пункт сбора людей, вывезенных из сел трех районов: Рыльского, Кореневского и Глушковского. Налаживали схему работы и взаимодействия волонтеров, водителей и других участников процесса, отправляли людей в ПВР.
В Рыльске в это время тоже было неспокойно — в городе были слышны взрывы и «немного чувствовалась» паника, вспоминает Белоусов. Люди начали покидать город, и за первую неделю после прорыва население сократилось с почти 30 тыс. до 6 тыс.
В городе закрылись почти все продуктовые магазины, кроме одного, аптеки, отделения банков, почта. Первые дни люди жили на собственных запасах и поступающей гуманитарной помощи. «Понимая, что жизнь продолжается, мы начали общаться с областью, с магазинами. И у нас они начали открываться — сначала открылись два, потом еще добавились. Через семь-десять дней у нас уже было около восьми открытых магазинов. На то количество людей, которое здесь было, этого хватало», — вспоминает глава района.
Кроме того, стоял вопрос с получением пенсий. «Мы переговорили с руководителем «Сбера» по области. Он сначала открыл банкомат, а потом уже и само отделение, и люди смогли получать пенсию. Открылась центральная почта», — продолжает Белоусов.
Пришлось также решать вопрос с перебоями электричества, которые возникали из-за обрывов проводов и повреждения подстанций. Эту работу организовать было сложно, рассказывает глава района, потому что ремонтным бригадам необходимо было прикрытие со средствами радиоэлектронной борьбы (РЭБ) для защиты от беспилотников. Позже и эта работа была выстроена, но сложности с восстановлением подачи электроэнергии в отдаленные села пока сохраняются, говорит Белоусов.
«Я прихожу, а там человек, которого я уже два раза вывозил»
На фоне начала боевых действий многие жители приграничья становятся волонтерами — вывозят людей из обстреливаемых сел, собирают гуманитарную помощь, развозят ее гражданским и военным, занимаются другой помощью. Волонтерами, например, стали глава администрации Карыжского сельсовета Глушковского района Артем Бураченко и житель одного из сел Глушковского района Константин (Киазо) Липартиа. Они выезжают в села по адресам, собранным по сарафанному радио через знакомых, забирают людей, когда возможно — животных.
Но многие до сих пор отказываются от эвакуации, рассказал РБК Константин. «Приезжаешь, а они отказываются. Очень часто такое происходит. Вчера он умолял его вывезти, сегодня я приезжаю, а он говорит: «Я тут подумал, я не поеду», — рассказывает Константин. В этом случае он пытается убедить человека изменить решение, но часто это не удается. Тогда Константин оставляет ему гуманитарную помощь и уезжает.
«Я говорю им, что ситуация меняется каждые пять минут и никто не знает, что будет дальше. Говорю: хотите, поезжайте на неделю-две, посмотрите, как там будет, потом вернетесь. Прихожу, улыбаюсь им, шучу, чтобы они не чувствовали страх, который там царит», — объясняет он. По словам собеседника РБК, в этих селах теперь «у людей нет улыбок, у них пустые глаза».
Бывает и так, что людей приходится вывозить по несколько раз, так как они возвращаются. «Я прихожу, а там человек, которого я уже два раза вывозил. Я говорю: «Ты как, чертенок, сюда попал?» — смеется Константин.
Каждая поездка — риск для жизни. Константин надевает бронежилет и каску — это его единственная защита в случае атаки дронов. Денег на комплекс РЭБ или хотя бы портативный детектор дронов «Булат» пока нет. «Два дня назад едем, я через лобовое стекло смотрю — на нас дрон летит. Мы резко повернули вправо, с дороги, а тот в этот момент спикировал и промахнулся. Взлетел, развернулся. Рядом был частный дом с погребом, и я туда упал. Дрон подлетел, но забрасываться не стал, покружил и улетел», — вспоминает волонтер.
В другой раз, когда Константин ехал по мосту, дрон сбросил заряд перед ним. Машина не пострадала, но дорогу впереди он разбил. «Я думаю: не может быть, чтобы не осталось прохода. И в этой пыли я увидел небольшую перемычку справа. Я ее практически перепрыгнул. И в этот момент падает второй снаряд за нами. «Нива» завихляла, осколки залетают [внутрь]. Меня как будто в спину молотком стукнули», — рассказывает он. В итоге волонтер сумел уйти от дрона.
