«Это не пустые необоснованные «хотелки»

Фото: Екатерина Кузьмина/РБК

Минкомсвязи отобрало 20 заявок от компаний, готовых разработать отечественное ПО и претендующих на господдержку в размере 18 млрд руб. Хотя конкурс состоялся, источники средств пока не определены. О том, как в целом будет организован процесс импортозамещения, в интервью РБК рассказал первый заместитель главы Минпромторга Глеб Никитин.

Министр связи и массовых коммуникаций Николай Никифоров на прошлой неделе сообщил, что министерство подготовило проекты по импортозамещению на сумму 18 млрд руб. Позже стали известны проекты-победители: например, проект на платформе Tizen от компании «Самсунг Электроникс Рус Компани» и двух институтов — НИИ СОКБ и ИСП РАН.

В сфере клиентских и серверных операционных систем первое место получил проект корпоративной платформы от «Альт Линукс» и НТЦ «РОСА». Еще в одной категории — «Системы управления базами данных» — выиграли проекты компаний «Диа­софт» и 1С. А первое место в категории средств управления облачной визуализации занял проект Parallels Research и компании «Мирантис».

Заявки, получившие самые большие баллы, будут финансироваться в первую очередь, рассказал РБК гендиректор «Альт Линукс» Алексей Смирнов.

«Это вопрос уже к экономическому блоку правительства. Источники могут быть разные. Но мы считаем, что это одна из важнейших инфраструктурных инвестиций в импортозамещение. Нам важно сделать продукты, которые завоюют свою нишу на мировом рынке», — процитировал Никифорова Интерфакс.

В Минпромторге, курирующем процесс импортозамещения, рассчитывают, что бюджет выделит на все программы около 600 млрд руб., а еще примерно 2 трлн руб. вложат сами бизнесмены, сообщил первый заместитель министра промышленности и торговли Глеб Никитин. О том, как государство будет выстраивать отношения с иностранными компаниями и когда произойдет технологический рывок, Никитин рассказал в интервью РБК.​

«Льготы для ввоза комплектующих — антиимпортозамещение»

— Сейчас в правительстве продолжается разработка мер по поддержке импортозамещения в России. Что все-таки будет лежать в основе этого процесса — трансферт технологий, новые научно-исследовательские проекты или реанимированные разработки советских НИИ?

— Вопрос, конечно, сложный и философский. Многие по-разному понимают действительно, что такое импортозамещение. Любая из отраслей промышленности имеет свою специфику. Каждая позиция отраслевого плана импортозамещения по-своему уникальна, поэтому и подходы будут разные. В одних проектах, например, более эффективно использовать импорт технологий, в других — проведение НИОКР [научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок] с учетом технологического задела и опыта, полученного в СССР. Есть еще сложности из-за того, что все по-разному понимают, что такое импортозамещение. Поэтому мы к очередному заседанию Госсовета совместно с нашими коллегами из регионов готовим специальный доклад на эту тему.

— Какие меры господдержки тут возможны?

— Таких мер несколько, например специальный инвестиционный контракт. Но когда появился интерес компаний к применению инвестиционного контракта, практически во всех сферах возник методологический вопрос: «Что есть российский продукт, а что — его аналог?» Для ответа на него можно было ориентироваться либо на соглашение стран СНГ о порядке определения страны происхождения того или иного изделия либо на работу комиссий, уполномоченных принимать соответствующие решения. Сейчас завершается работа над проектом постановления правительства, которое четко разграничивает и регламентирует оба этих термина. Этот эпохальный документ в идеале должен быть выпущен до конца июня.

— Какое решение вы предла­гаете?

— Это документ с 13 отраслевыми приложениями, в каждом из которых приводится свод критериев для отнесения продукта к российскому. Критерии учитывают конкретные технологические операции и особенности соответствующих отраслей.

Важно, что документ позволит скорректировать перечень технологического оборудования, в том числе комплектующих и запчастей, аналоги которого не производятся в России и ввоз которого не облагается НДС. По сути, этот перечень — антиимпортозамещение, поскольку по целому ряду продуктов снижаются стимулы для организации их производства в стране. Но полностью отказываться от него тоже нельзя, так как ряд технологий и оборудования пока не производится в России. Поэтому мы будем лишь стараться корректировать этот перечень, чтобы те, кто инвестирует в модернизацию, имели возможность ввозить современное оборудование иностранного производства.

— За какими отраслями в рамках импортозамещения будет закреплен приоритет?

— Первая задача, с которой мы столкнулись, — это именно приоритеты. Мы пришли к выводу, что приоритет должен отдаваться не отраслям, а проектам. Проект критичен в том случае, если имеется высокий уровень импортозависимости; монополизирован или олигополизирован на внешних рынках, особенно когда речь идет о странах, поддержавших применение экономических санкций в отношении России; если продукт достаточно капиталоемок и сложен в освоении.

Пользуясь этими критериями, мы вынуждены были констатировать, что в большинстве отраслей такие продукты есть. Исходя из приоритетности было разработано и утверждено 20 отраслевых планов по импортозамещению в промышленности. В них закреплены целевые ориентиры до 2020 года. Мы отдавали предпочтение конкретным позициям и технологическим направлениям, по которым будет оказана господдержка, — сейчас их 2255.

«Мы получили порядка 800 заявок на общую сумму 280 млрд руб.»

— В какую сумму импортозамещение в целом обойдется государству? На что в первую очередь будут расходоваться средства из бюджета?

— По предварительной оценке, предприятия готовы вложить до 1,9 трлн руб. собственных и заемных средств. Бюджетная потребность может составить до 600 млрд руб. Эти данные носят аналитический характер. Суммы будут определены по мере реализации проектов.

Госсредства будут направлены на комплекс мер поддержки — субсидирование процентных ставок по кредитам на пополнение оборотных средств, реализацию новых комплексных инвестиционных проектов и проведение НИОКР, компенсацию затрат на реализацию пилотных проектов в области инжиниринга и промышленного дизайна.

— Вы упоминали механизм специальных инвестконтрактов, но ведь он так и не заработал.

— Специнвестконтракт предусмотрен федеральным законом о промполитике, который вступает в силу только с 1 июля. Чтобы такие контракты стало возможно заключать, нужно будет сначала издать подзаконный акт о порядке их заключения.

Сейчас мы с Минфином прорабатываем механизм ускоренной амортизации в отношении оборудования, которое произведено в соответствии со специальным инвестиционным контрактом. Работать это будет так: если компания покупает оборудование у стороны специнвестконтракта, она может применить к нему коэффициент 2.

Еще одна мера — предоставление субъектам РФ права снижать ставку налога на прибыль до 10% по проектам-гринфилдам. Эта льгота уже применяется в пределах капитальных затрат на бессрочный период, но мы предлагаем доработать этот механизм, чтобы была возможность снижать порог налога на прибыль до 5% на период до 2025 года. Сейчас идет завершающее обсуждение этой инициативы с Минфином.

Важно учитывать и ставки по привлекаемым средствам. Для их снижения у нас есть два инструмента: Фонд развития промышленности и субсидирование процентных ставок по комплексным инвестиционным проектам.

— Сколько на сегодня заявок поступило в Фонд развития промышленности?

— Сейчас нам уже поступило порядка 800 заявок на общую сумму 280 млрд руб.

— А объем фонда — всего 20 млрд руб. Что с этим делать?

— Просто качественно анализировать проекты всех претендентов. Пока из них мы не отобрали для поддержки на имеющиеся 20 млрд руб. проекты, которые прошли бы все этапы и горнило экспертизы, так что еще рано говорить о том, что денег не хватает. Вот когда экспертный совет распределит весь объем предусмотренных средств, а у нас еще останутся приоритетные и экономически выгодные проекты, тогда можно будет вернуться к этому вопросу и искать его решение.

— В основном какие проекты претендуют на поддержку?

— В основном поступающие в фонд заявки — это не пустые необоснованные «хотелки». Мы сразу четко дали понять, что проекты, поддерживаемые фондом, не должны являться экспериментом для компании-претендента. Это должно быть инвестиционно привлекательное решение, чтобы заинтересовать частных инвесторов и коммерческие банки.

Еще у нас порядка 160 заявок по комплексным инвестпроектам. А по проектному финансированию механизм немного иной: там заявки на рассмотрение комиссии предлагают банки. Поэтому если банк не заинтересовался проектом, то он до стадии рассмотрения не доходит.

Мы по собственной инициативе проанализировали, сколько у банков на рассмотрении находится промышленных проектов, которые хотели бы получить поддержку. Получилось около 150. Они пытаются пробиться сквозь банковский фильтр и попасть на рассмотрение комиссии.

«Многие иностранцы начинают переговоры о локализации»

— Вы считаете, что иностранные компании с учетом тяжелой геополитической обстановки пойдут на то, чтобы передавать сюда конструкторскую документацию и создавать здесь центры разработок?

— Как ни странно, но именно текущая конъюнктура этому способствует. Ряд компаний уже сталкивается с невозможностью получения разрешений на вывоз определенных продуктов у своих экспортных агентств, и права на технологии завязаны на головные структуры.

Когда конструкторская документация принадлежит российскому юрлицу, к примеру совместному предприятию, то соответствующее разрешение получать не надо. Лицензируемая технология находится здесь, поэтому разрешения уже не требуется. Неудивительно, что многие компании уже начинают переговоры о локализации своего производства у нас в стране.

— Кто, например?

— Schneider Electric, например. Есть потенциальные исполнители — Hyundai, Toshiba, много иностранных компаний.

— То есть они согласны передавать сюда технологии?

— Они заинтересованы в том, чтобы организовывать производство с локализацией, в том числе технологий.

— А по комплектующим какой-то барьер предусмотрен, как в автомобильном секторе?

— Безусловно. Есть этапность локализации в зависимости от готовности отдельных отраслей. В дальнейшем еще будет уточняться, насколько продукт должен состоять из российских составляющих, чтобы они могли считаться российскими. К примеру, для признания лекарства российским оно должно быть произведено из российской субстанции, а морское судно, к примеру, должно быть оснащено только российскими двигателями, и так далее.

— Каким должен быть минимальный уровень локализации, чтобы продукт был признан российским?

— Немного неверная постановка вопроса. Процентная доля — всего лишь один из критериев, который сформулировать легче всего. Сейчас это не менее 50%. И, если честно, ее легко симулировать через занижение таможенной стоимости, завышение накладных расходов и трат на закупки комплектующих в стране. В итоге у нас появился бы «российский продукт», который на самом деле таковым не является.

Поэтому мы сейчас работаем над комплексом условий и критериев, которые бы задавали нам более объективные и адекватные ориентиры для определения истинного происхождения произведенного продукта или изделия.