Загадка демократии: почему мечта либералов никак не исполнится

Фото: sss.ias.edu, wikipedia.org

За последние тридцать лет демократий в мире стало больше. Но почему-то большинство из них не следуют классическим западным образцам. В чем дело?

Демократия без церемоний

Почти двадцать лет назад политический аналитик Фарид Закария написал пророческую статью «Взлет нелиберальной демократии», в которой выражал беспокойство прибавлением числа позиций популярных автократов, которым практически нет дела до верховенства права и гражданских свобод. В таких странах правительства могут избираться на свободных и честных выборах, писал он, и все же регулярно нарушать фундаментальные права своих граждан.

После публикации статьи Закарии нелиберальные демократии стали скорее нормой, чем исключением. По подсчетам Freedom House, больше 60% стран мира — это электоральные демократии, режимы, где политические партии соревнуются и приходят к власти на регулярно проводящихся выборах. В конце 1980-х таких стран было около 40%. Но в большинстве этих демократий гражданам не гарантируется равная правовая защита.

Обычно основную тяжесть нелиберальной политики и государственной практики принимают на себя меньшинства — этнические, религиозные, языковые или региональные. Но и самые разные оппоненты правительства рискуют стать жертвами цензуры, преследований или быть незаконно заключенными в тюрьму.

Либеральная демократия опирается на три различных набора прав: права собственности, политические права и гражданские права. Первые обеспечивают владельцам и инвесторам защиту от экспроприации. Вторые гарантируют, что группы, побеждающие в электоральном соревновании, могут прийти к власти и определять политику по своему усмотрению — если эта политика не нарушает права двух других категорий. Наконец, гражданские права гарантируют людям равное отношение со стороны закона и равный доступ к государственным услугам вроде образования.

И у прав собственности, и у политических прав есть влиятельные бенефициары. Права собственности представляют интерес прежде всего для элиты — собственников и инвесторов. Политические права представляют интерес прежде всего для организованных масс — рабочего класса или этнического большинства, в зависимости от структуры общества и имеющихся в нем расколов. Члены этого большинства могут быть сравнительно бедны, но на их стороне численный перевес. Они могут угрожать элите восстаниями и экспроприацией имущества.

Сделка не для всех

Главные бенефициары гражданских прав, напротив, обычно меньшинства, у которых нет ни богатства, ни численного перевеса. Курды в Турции, цыгане в Венгрии, либералы в России или аборигены в Мексике обычно не имеют почти никакой власти в своих странах. Поэтому их требования о равноправии не имеют того влияния, какое имеют требования прав собственности и политических прав.

Теории исторического происхождения демократии не учитывают эту асимметрию среди тех, кто претендует на те или иные права. В центре этих теорий, как правило, сделка между состоятельной элитой и рабочими классами: столкнувшись с угрозой бунта, элиты расширяют избирательное право и позволяют массам голосовать. В ответ массы — или их представители — соглашаются не лишать элиту ее имущества.

Демократический торг становится реалистичным только тогда, когда массы способны организоваться и мобилизоваться вокруг общих интересов. Это делает убедительной как угрозу бунта до заключения сделки, так и обещание масс соблюдать права собственности в дальнейшем. Исторически такая мобилизация была результатом индустриализации и урбанизации, войн и антиколониальной борьбы.

Но такие сделки производят на свет электоральные, а не либеральные демократии. Лишенные чего-либо меньшинства, для которых гражданские права имеют наибольшее значение, не играют никакой роли во время перехода к демократии по той простой причине, что им нечего выложить на стол переговоров. Поэтому демократический торг приносит с собой права собственности и политические права, но очень редко еще и гражданские права.

Берегите либералов

С этой точки зрения загадка не в том, почему демократия так часто оказывается нелиберальной, а в том, почему вообще возникает либеральная демократия.

Одно сочетание обстоятельств, благоприятствующее либеральной демократии, — отсутствие четких этнических и других культурных расколов в массах населения. Культурная и социальная однородность означает, что нет четко обозначенного меньшинства, которое может быть дискриминировано большинством. Под эту модель традиционно подпадали скандинавские страны, а в последнее время Япония и Южная Корея.

Другая ситуация, приводящая к тому же результату — наличие множества пересекающихся расколов. Если в обществе нет четкого разделения на большинство и меньшинство, каждая группа, приходящая к власти, может признавать права других из страха, что в будущем окажется не у власти. На такого рода опасном балансе держалась «кооперативная» демократия в Ливане — пока неравномерный рост численности населения и внешнее вмешательство не положили ей конец.

Третий вариант — когда самый резкий этнический или расовый раскол в обществе совпадает с расколом между массами и состоятельной элитой. В ЮАР, к примеру, белые были и элитой, и расовым меньшинством. Когда правительство апартеида вело переговоры с Африканским национальным конгрессом перед переходом к демократии в 1994 году, оно потребовало (и получило) права собственности и гражданские права для белого меньшинства в обмен на политические права для черного большинства. Эта договоренность оказалась примечательно устойчивой, несмотря на трудности, с которыми после того сталкивалась демократия в ЮАР.

Какими бы ни были причины возникновения либеральной демократии, не стоит удивляться, что она так редко возникает на практике. Политические обстоятельства очень редко складываются так, чтобы породить устойчивую версию такого режима.

©: Project Syndicate, 2015

www.project-syndicate.org

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.