Великое вымирание: кто сменит нынешних чемпионов российского бизнеса

Фото: Екатерина Кузьмина/РБК

Санкции, падение цен на нефть, девальвация рубля – сейчас не самые главные события в российской экономике. Гораздо важнее структурная перестройка, начавшаяся в 2011–2012 годах и открывающая огромные возможности для предпринимателей. По масштабу и интенсивности этот процесс сопоставим с серединой 1990-х. Но так же, как и в середине 1990-х, публика его абсолютно не замечает.

Из любопытства я полистал российскую прессу за 1995 год. Тогда много писали о криминальных разборках, чеченской войне, угрозе распада России. И конечно же, о главном вопросе любого интеллигента – пора или не пора «валить». Ничего только не писали о новых возможностях для фантастического успеха Сергея Галицкого, Евгения Чичваркина, Аркадия Воложа. Правильно ли было принимать предпринимательские решения в 1995 году, ориентируясь на публикации в прессе? Оглядываясь назад, ответ очевиден.

Что же сегодня происходит с российской экономикой с точки зрения предпринимателя? Рискну сказать, что санкции, падение цен на нефть, девальвация рубля – не самые главные события, хотя они и сильно ускорили уже идущие процессы. Гораздо важнее структурная перестройка, начавшаяся в 2011–2012 годах и открывающая огромные возможности.

Всю вторую половину 2000-х у российской розницы был очевидный лидер. Не­ограниченный административный ресурс, доступ к мировым рынкам капитала, харизма и колоссальный опыт Михаила Фридмана – все это, казалось бы, гарантировало лидерство X5 на десятилетия вперед. Чтобы даже попытаться тягаться с «Альфой», надо было быть по меньшей мере Алишером Усмановым или Сбербанком. Сегодня X5 стоит в пять раз дешевле невзрачной, казалось бы, компании из Краснодара, в которой нет даже звездных менеджеров-экспатов.

Группа так называемых государственных олигархов сложилась к середине 2000-х. Государство сделало ставку на мегапроекты – инфраструктурное строительство, саммит АТЭС, Олимпиаду в Сочи. Де-факто неограниченный бюджет и прямой доступ к руководству страны, казалось бы, гарантировали избранным огромные доходы. И действительно, государство, не скупясь, наращивало бюджеты и довело проекты до завершения. Но из участников этих «олимпийских» забегов мало кто унес ноги от банкротства. Строить не то что с прибылью, а хотя бы без катастрофических убытков оказалось куда сложнее, чем получать госконтракты.

Потребительское кредитование массово ворвалось в жизнь россиян в 2004–2006 годах. Финансовые аналитики, захлебываясь от восторга, говорили о сумасшедшей доходности «Хоум Кредита», «Русского стандарта», ТКС. К середине 2013 года рост потребительского кредитования стал замедляться. Ретейлеры потребовали свою долю доходности от выдачи кредитов в торговых точках. Бухгалтерские трюки вроде отнесения невозвратов по ранее выданным кредитам к растущей базе новых кредитов перестали работать. ЦБ озаботился регулированием. Прогнозы сумасшедшей прибыльности в будущем оказались несостоятельными. Глаза финансовых аналитиков потухли; стоимость вчерашних чемпионов пошла вниз.

Это всего лишь несколько иллюстраций к новому этапу развития российской экономики. Еще до событий 2014 года под ударом оказались банки, дистрибьюторы, девелоперы. А ведь похолодание в экономике только начинается!

Стремительно взлетевшая за 15 лет российская экономика – огромный клубок неэффективностей, эдакий паноптикум, лежбище динозавров. Хотя у каждой компании есть свои проблемы, общая черта подавляющего большинства крупных игроков на рынке – неготовность к реальной рыночной конкуренции. Не просто отдельные компании, а целые отрасли нежизнеспособны в условиях слабого государства, снижения реальных доходов населения, развития современных технологий.

Рыночная экономика не терпит вакуума. Кто придет на смену слабеющим чемпионам 2000-х? Кто через 10–15 лет станет новым Галицким или Воложем? Некоторые признаки новых лидеров назвать можно уже сегодня. Узкая отраслевая специализация жизнеспособнее, чем несфокусированные конгломераты и «группы компаний». Региональный персонал дешевле и гибче, чем избалованные банками, нефтянкой и транснациональными корпорациями жители столиц. Технологичность и эгалитарная культура динамичнее, чем бюрократия и администрирование по модели «бей – беги». Способность адаптировать наиболее успешные мировые модели и практики экономичнее, чем изобретение велосипеда.

Какие отрасли имеют наибольшие шансы на развитие во время похолодания? Те, для которых местный персонал наиболее критичен и в развитии которых Россия так сильно отстала от всего мира. Туризм, гостиничный и ресторанный бизнес. Транспорт и логистика. Ретейл и бытовые услуги. Образование, медицина и социальная поддержка.

Новые чемпионы появятся очень быстро. Уверен, сегодня не только мы не знаем их имен – сами эти предприниматели еще не подозревают, какую роль сыграют в эволюции бизнеса в России. Но я совершенно уверен в одном: сегодня они не задают себе интеллигентский вопрос, пора или не пора «валить», не жалуются на действия ЦБ или заявления МИДа. Они очень внимательно смотрят по сторонам, быстро адаптируются к меняющимся условиям и сосредоточенно работают для достижения успеха.