Пожаловались — получите

Фото: EPA

Ежегодно Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) выносит постановления по сотням жалоб против России и присуждает компенсацию за нарушение прав человека от нескольких тысяч до миллионов евро. Эти решения являются обязательными для российской стороны. Все они, за редким исключением, исполняются. Но правоприменительную практику власти предпочитают часто не менять.

С 5 мая 1998 года, когда в Страсбурге получили грамоту о ратификации Россией Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, россияне получили возможность обращаться в ЕСПЧ и требовать признать их права нарушенными. Компенсации, которые присуждаются, когда Страсбургский суд признает ущемление прав россиян, выплачиваются регулярно, в 2013 году их общая сумма составила 4,09 млн евро, в 2012-м — 7,15 млн евро.

«На моей практике компенсация выплачивалась неукоснительно. Был даже случай, когда мой доверитель уехал за границу и меня просто замучили звонками из соответствующих органов, чтобы он забрал деньги», — рассказал РБК адвокат Владимир Жеребенков.

Это, правда, не случай бывшего главы НК «ЮКОС» Михаила Ходорковского. Месяц назад Минюст заявил, что не может выплатить ему компенсацию в 10 тыс. евро, которую летом 2013 года ему присудил ЕСПЧ за необоснованное заключение под стражу во время предварительного расследования. В ведомстве объяснили, что Ходорковский не представил данные банковского счета, куда можно было бы перевести деньги.

«Некоторые решения действительно не исполняются», — признала в разговоре с РБК омбудсмен Элла Памфилова. При этом ряд решений ЕСПЧ имеют политическую подоплеку, уверена она.

Но главная задача, которую преследует Европейский суд, — корректировка национального законодательства — зачастую не решается, а правоприменители закрывают глава на однотипные решения суда по схожим делам, утверждают адвокаты Руслан Коблев и Вадим Прохоров.

По словам их коллеги Дмитрия Аграновского, российская сторона регулярно исполняет решения ЕСПЧ, но вопросы возникают именно к дальнейшему правоприменению. «Когда речь идет об уголовных делах, людей мало интересуют суммы компенсации 5—10 тыс. евро, их интересует пересмотр дел, отмена ранее принятых решений», — поясняет Аграновский.

Адвокат отмечает, что даже при наличии предписаний ЕСПЧ в пересмотре дела могут отказать. В частности, такое решение в октябре 2013 года вынес Верховный суд по делу бывшего начальника безопасности ЮКОСа Алексея Пичугина, приговоренного к пожизненному лишению свободы за организацию серии убийств и покушений на убийства. ЕСПЧ признал тогда, что было нарушено право Пичугина на справедливое судебное разбирательство.

Но даже если уголовное дело отправляют на пересмотр, по словам Аграновского, второй приговор может ничем не отличаться от первого. Так, например, произошло по делу бывшего милиционера Владимира Белашева, обвинявшегося в подрыве памятника Николаю II в Подмосковье в 1997 году. Левый радикал провел в заключении более десяти лет, по решению ЕСПЧ получил компенсацию в 10 тыс. евро, но его второй приговор полностью повторил первый.

В первую очередь решения ЕСПЧ адресованы госорганам, которые принимают решения, не соответствующие демократическим принципам, говорит адвокат Прохоров. Он вспоминает, как было поправлено австрийское законодательство, после того как Страсбургский суд в деле «Лингенс против Австрии» и других отстоял право на свободу слова для журналистов, которые подверглись преследованию за публикации про чиновников.

В России, по словам Прохорова, подобным примером можно считать дело Валерия Калашникова против России 2002 года, когда ЕСПЧ посчитал, что заявитель во время предварительного расследования содержался в нечеловеческих условиях в следственных изоляторах — в его рассчитанной на восемь человек камере, например, единовременно содержался 21 заключенный. «После этого условия содержания заключенных были действительно улучшены», — отметил Прохоров. Госдума, однако, в мае 2014 года приняла новые поправки в закон «О Конституционном суде», закрепив за КС право признавать приведший к нарушению Европейской конвенции закон конституционным, а следовательно, и не требующим правки, как опасаются правозащитники.